— Хватит жить за мой счет. Я подаю на развод и выселяю тебя, — сказала Лариса мужу, который не работал уже пятый год.
Игорь даже не повернул головы от экрана телевизора, где какие-то люди в ярких костюмах отчаянно что-то доказывали друг другу. Он только хмыкнул, словно услышал не приговор своей тридцатилетней семейной жизни, а прогноз погоды, который его не касался.
— Ты меня слышал? — Лариса подошла и встала между ним и телевизором. Она только что вернулась с работы, из своего офиса, где возглавляла небольшой отдел логистики. Устала как собака, ноги гудели, а в голове стучало одно: «За что мне все это?».
— Слышал, Лара, слышал, — он наконец оторвал взгляд от мельтешащих фигур и посмотрел на нее. Глаза у него были потухшие, какие-то выцветшие, хотя когда-то в них плясали веселые искорки. — Ты это говоришь уже третий раз за год. Устала, понимаю. Хочешь чаю? Я новый заварил, с бергамотом.
— Я не хочу чаю, Игорь! Я хочу, чтобы ты встал с этого проклятого дивана и начал что-то делать! Или ушел! На этот раз я не шучу. Я уже говорила с юристом. Через неделю подаю документы. У тебя месяц, чтобы съехать.
Она смотрела на него, и в груди поднималась волна, состоящая из смеси жалости и лютой злости. Когда-то он был душой компании, успешным архитектором, чьи проекты выигрывали конкурсы. Они познакомились, когда он проектировал здание для ее тогдашней фирмы. Он был остроумным, энергичным, полным идей. А потом… потом что-то сломалось. Сначала один проект сорвался, потом другой. Начался кризис, его бюро закрылось. Он попробовал работать на «дядю», но его гордость и творческая натура не выдержали офисной рутины и глупых начальников. Он ушел, сказав, что ищет себя. И вот уже пять лет искал. На диване.
— Месяц? — переспросил он тихо, и в его голосе впервые проскользнула тревога. — Лариса, ну куда я пойду? Ты же знаешь, у меня никого нет. Родители давно умерли, квартира эта твоя…
— А об этом надо было думать раньше! — взорвалась она. — Когда ты сидел и смотрел свои сериалы, пока я на двух работах пахала, чтобы кредит за эту квартиру выплатить! Когда я ночами сидела над отчетами, а ты вздыхал, что у тебя «творческий кризис»! Пять лет, Игорь! Пять лет я тяну на себе все!
Продукты, коммуналку, твою одежду, твои сигареты! Все! Я больше не могу. Я женщина, а не ломовая лошадь. Я хочу пожить для себя.
Он опустил голову, и его плечи как-то сразу обмякли, ссутулились. Он вдруг стал выглядеть не на свои пятьдесят два, а на все шестьдесят.
— Я понимаю, — прошептал он. — Прости.
От этого тихого «прости» Ларисе стало еще хуже. Если бы он кричал, скандалил, обвинял ее — было бы легче. А так получалось, будто она избивает лежачего. Но она знала: стоит дать слабину, и все вернется на круги своя. Он снова ляжет на диван, включит телевизор, и ее жизнь опять превратится в бесконечный день сурка.
— Понимания мало, Игорь. Нужны действия. Месяц. Я серьезно.
Она развернулась и ушла на кухню, чтобы не видеть его потерянного лица. Налила себе воды из фильтра, руки дрожали. Господи, неужели она это сделала? Неужели она и правда выгоняет человека, с которым прожила всю жизнь, на улицу? Сердце сжималось. А потом она вспомнила, как в прошлом месяце у нее сломался зуб, и она не пошла к хорошему врачу, потому что «дорого», а Игорю как раз понадобились новые джинсы, потому что старые «совсем потеряли вид». И злость снова вытеснила жалость. Хватит.
Первую неделю Игорь вел себя так, будто ничего не произошло. Он так же смотрел телевизор, читал книги, изредка выходил в магазин. Лариса, возвращаясь домой, видела все ту же картину и закипала, но молчала, стиснув зубы. Она дала ему месяц.
На второй неделе он начал действовать. Лариса услышала, как он с кем-то разговаривает по телефону. Голос у него был неуверенный, просящий.
— Да, Семен, это я, Игорь… Помнишь меня?… Да, сто лет не виделись… Слушай, у меня тут… ситуация. Я работу ищу. Да любую… Нет, архитектором пока не получится, я из профессии выпал совсем… Может, у тебя есть что-то? Руки-то помнят…
Лариса прислушалась. Семен был его давним приятелем, они вместе учились в институте. Только Семен не пошел в «высокую архитектуру», а открыл свою небольшую строительную фирму, занимался ремонтами, дачи строил. Простой мужик, но хваткий.
Игорь положил трубку и долго сидел молча, глядя в одну точку.
— Ну что? — не выдержала Лариса, войдя в комнату.
— Ничего, — он покачал головой. — У него сейчас все укомплектовано. Сказал, если что-то появится, позвонит.
Он обзвонил еще нескольких старых знакомых. Результат был тот же. Кто-то вежливо отказывал, кто-то откровенно посмеивался: «Игорек, ты где был все эти годы? Рынок ушел вперед, сейчас все в программах делают, а ты небось от руки чертишь до сих пор».
Игорь мрачнел с каждым днем. Он перестал смотреть телевизор, просто сидел на диване или бродил по квартире из угла в угол, как зверь в клетке. Лариса видела его мучения, и ее решимость начала колебаться.
Вечером в пятницу она встретилась с подругой Светланой в кафе.
— Ты правильно сделала, — уверенно заявила Света, выслушав ее. — Ты его тащила на себе, а он и рад был. Мужика надо в тонусе держать. Вот увидишь, сейчас пошевелится, найдет работу и еще спасибо тебе скажет. А не найдет — значит, такой он человек, и тебе он точно не нужен. Ты посмотри на себя: красавица, умница, начальник отдела. Да за тобой мужики еще в очередь встанут!
Слова Светы немного успокоили. Может, и правда, это для его же блага? Может, эта встряска заставит его снова стать тем Игорем, которого она когда-то полюбила?
До конца месяца оставалась неделя. Игорь начал собирать вещи. Он складывал в старую спортивную сумку книги, какие-то свои чертежи, пару свитеров. Делал он это медленно, мучительно, будто прощался с каждым предметом. Лариса наблюдала за ним со стороны, и сердце ее разрывалось.
— Ты нашел, куда пойти? — спросила она тихо.
— Да, — он не посмотрел на нее. — Семен пустит к себе на дачу пожить. Там старый домик, но печка есть. Говорит, может, какая-то работа подкинется по мелочи. Заборы подправить, крышу перекрыть…
Архитектор, чьими проектами восхищались, будет чинить заборы. Ларисе захотелось взвыть.
— Игорь, может…
— Не надо, Лара, — он прервал ее. — Ты все правильно сказала. Я сам виноват.
Засиделся. Загнил. Спасибо тебе за все. И прости.
В день его ухода она взяла на работе отгул. Не смогла бы сидеть в офисе, зная, что он уходит. Он вызвал такси, вынес свою сумку и небольшую коробку с инструментами.
— Ну, я пошел, — сказал он, стоя в дверях.
— Позвони, как доберешься, — попросила она.
— Хорошо.
Он повернулся и ушел. Дверь захлопнулась, и в квартире повисла оглушительная тишина. Лариса села на диван, на его место, и разревелась. Впервые за много лет она плакала не от злости или усталости, а от какого-то вселенского одиночества.
Первый месяц свободы оказался не таким радостным, как она представляла. Тишина в квартире давила. Никто не спрашивал, как прошел день, никто не ждал с ужином. Она приходила с работы, разогревала в микроволновке еду и садилась перед тем же самым телевизором. Света пыталась ее расшевелить, познакомила с каким-то своим коллегой, вдовцом. Виктор был солидным мужчиной, хорошо одетым, на дорогой машине. Он водил ее в рестораны, дарил цветы, говорил о своих успехах в бизнесе. Он был правильным, надежным, перспективным. И невыносимо скучным. Все его разговоры сводились к деньгам, акциям и планам на будущее. Лариса слушала его и ловила себя на мысли, что сравнивает его с Игорем. С тем, прежним Игорем, который мог часами увлеченно рассказывать про готическую архитектуру или про то, как падает свет в определенное время суток. После третьего свидания она перестала отвечать на звонки Виктора.
Игорь позвонил через две недели после ухода.
— Привет. Это я.
— Привет, — сердце у Ларисы подпрыгнуло. — Как ты?
— Нормально. Работаю.
— Кем?
— Да так… Разнорабочим у Семена. Помогаю.
— Тяжело?
— С непривычки да, — в его голосе слышалась усталость, но в то же время какая-то новая, незнакомая твердость. — Ничего, втягиваюсь. Тут воздух хороший. Думается по-другому. Ладно, мне пора. Просто хотел сказать, что я в порядке.
И он положил трубку. Лариса долго смотрела на телефон. «Думается по-другому». Что он имел в виду?
Прошло полгода. Лариса привыкла жить одна. Она сделала небольшую перестановку в квартире, записалась на йогу. Жизнь вошла в спокойное, размеренное русло. Об Игоре она старалась не думать, хотя иногда, проходя мимо дивана, ловила себя на том, что ждет увидеть его там.
Однажды ей позвонила их общая знакомая, жена одного из бывших коллег Игоря.
— Ларка, привет! Слушай, а правда, что вы с Игорьком разошлись?
— Правда, — сухо ответила Лариса, не желая обсуждать эту тему.
— Ой, а мы тут такое слышали! Говорят, он с Семеном таким делом занялся! Они какие-то уникальные дачи строят, из дерева, по старинным технологиям. У них очередь из клиентов на год вперед! Муж мой видел их проект для одного нашего олигарха, так говорит, это просто шедевр! Игорь там вроде как и главный архитектор, и прораб в одном лице. Говорят, с него пылинки сдувают, такой талант откопали!
Лариса слушала и не верила своим ушам. Игорь? Главный архитектор? Шедевры строит? Тот самый Игорь, который пять лет не мог встать с дивана?
После этого разговора она потеряла покой. Она зашла в интернет, нашла сайт фирмы Семена. На главной странице красовались фотографии великолепных деревянных домов, больше похожих на сказочные терема. Не было никаких сомнений, что это рука Игоря. Его стиль, его внимание к деталям, его чувство пространства. В разделе «Наша команда» она увидела две фотографии: довольное лицо Семена и рядом — Игорь. Он похудел, осунулся, но глаза…
Глаза у него горели. Это был взгляд того самого человека, которого она полюбила тридцать лет назад. Под фотографией было написано: «Игорь Матвеев. Главный архитектор, идейный вдохновитель».
Ларису захлестнула буря эмоций. Радость за него, гордость. И острая, колючая обида. Почему? Почему он не мог сделать это рядом с ней? Почему ему нужно было, чтобы она выгнала его, унизила, чтобы он наконец-то проснулся?
Она решилась позвонить ему сама. Нашла его новый номер через ту же знакомую. Гудки казались вечностью.
— Да, слушаю, — ответил его голос, теперь уже уверенный и деловой.
— Игорь, это Лариса.
На том конце провода повисла пауза.
— Привет, — сказал он наконец, и голос его потеплел. — Не ожидал.
— Я… я видела ваш сайт, — пролепетала она. — Это… это невероятно. Я так рада за тебя.
— Спасибо.
— Как… как у тебя это получилось?
Он усмехнулся.
— Знаешь, когда оказываешься на дне, у тебя только один путь — наверх. Семен меня сначала взял просто доски таскать. А я смотрел на их работу и видел, как можно сделать лучше, интереснее. Начал по ночам набрасывать эскизы. Просто для себя. Один раз показал Семену. Он посмотрел и сказал: «Ты что, дурак, такие вещи в стол прятать?». Вот так и началось. Он поверил в меня.
«Он поверил в меня». А я, значит, не верила? — с горечью подумала Лариса. А разве это не так? Ведь последние годы она видела в нем только обузу.
— Игорь, а мы можем… встретиться? — выпалила она, сама не ожидая от себя такой смелости. — Просто поговорить. Кофе выпить.
Он снова помолчал.
— Хорошо, — сказал он. — Я в субботу буду в городе, по делам. Давай в два, в нашей старой кофейне на Арбате. Помнишь?
Еще бы она не помнила. Там прошло их первое свидание.
Всю субботу она была как на иголках. Десять раз меняла наряды, то ругая себя за то, что слишком старается, то боясь выглядеть неряшливо. В итоге надела простое элегантное платье, которое он когда-то ей подарил.
Она пришла в кофейню на пятнадцать минут раньше и села за их любимый столик у окна. Он появился ровно в два.
Лариса чуть не ахнула. Перед ней стоял совершенно другой человек.
Подтянутый, энергичный, в хорошо сидящем пиджаке. Он выглядел моложе своих лет. Но главное — это был его взгляд. Спокойный, уверенный, с теми самыми искорками, по которым она так скучала.
— Привет, — он улыбнулся.
— Привет. Ты… отлично выглядишь.
— Ты тоже, — он сел напротив. — Спасибо, что позвала.
Официант принес им кофе. Они молчали, не зная, с чего начать.
— Знаешь, — начал он первым, — я много думал. О нас. О том, почему все так вышло. Я ведь тогда действительно… умер. Как творец, как мужчина. Я сам себя загнал в эту яму апатии и не видел выхода. А ты меня тащила, и чем больше ты тащила, тем глубже я увязал. Это было удобно, понимаешь? Не нужно было бороться.
— А я устала, — тихо сказала она. — Я чувствовала себя предательницей, когда выгоняла тебя. Но я просто больше не могла.
— Я знаю. И я благодарен тебе за это. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Если бы ты тогда не проявила твердость, я бы так и сгнил на том диване. Ты дала мне самый жестокий, но самый нужный пинок в моей жизни. Ты спасла меня, Лара. Хоть и таким странным способом.
Слезы навернулись ей на глаза.
— А я думала, ты меня ненавидишь.
— Сначала ненавидел, — признался он. — Первые недели на даче, когда я колол дрова и чинил протекающую крышу, я проклинал тебя на чем свет стоит. А потом… потом я вдруг почувствовал, что живу. Что мои руки могут что-то создавать, что голова снова работает. И злость ушла. Осталась только благодарность.
Они просидели в кофейне почти три часа. Говорили обо всем: о его новых проектах, о ее работе, о каких-то мелочах. Это был легкий, непринужденный разговор двух старых друзей, которые встретились после долгой разлуки.
Когда они вышли на улицу, уже вечерело.
— Мне пора, — сказал он. — Завтра рано вставать, на объект ехать.
— Я провожу тебя до метро, — предложила она.
Они шли молча по вечернему Арбату. Внезапно он остановился и взял ее за руку. Его ладонь была шершавой, в мозолях. Это была рука мужчины, который работает.
— Лара, — сказал он, глядя на нее. — А давай… попробуем еще раз? Не сразу. Не с бухты-барахты. Просто начнем встречаться. Как будто мы только познакомились. Узнаем друг друга заново. Мы ведь теперь совсем другие люди.
Лариса смотрела в его горящие глаза и чувствовала, как ее собственное сердце, замерзшее и уставшее за последние годы, начинает оттаивать. Она ничего не ответила. Просто сжала его руку в ответ и улыбнулась. Впервые за долгое время — по-настоящему счастливо.