Людмила Гурченко создала собственный стиль, который до сих пор копируют
Великолепную Людмилу Гурченко ценили не только за талант и актерские работы, но и за узнаваемые образы. Она всегда шла в ногу с модой, но не поклонялась ей: актриса создавала собственный стиль — экстравагантный, порой эпатажный, но неповторимый. Миллионы женщин подражали ей.
Гурченко не гналась за последними трендами, считая, что ультрамодная одежда не украшает человека. По ее словам, стиль — врожденное и сугубо индивидуальное явление, тогда как мода быстротечна и поверхностна: купив модную вещь, человек кажется модным лишь на время, а затем появляется новая коллекция и приходится снова поспевать за изменениями.
Вместо погони за трендами она искала то, что подходило лично ей. Непредвзято оценивая внешность, актриса подбирала элементы гардероба, которые подчеркивали ее особенности и делали образ завершенным.
У Людмилы Гурченко были свои любимые дизайнеры — среди них часто отдавалось предпочтение Вячеславу Зайцеву. Она также носила вещи зарубежных кутюрье, но почти всегда переделывала их под себя.
Даже наряды, шитые специально для нее, актриса меняла по своему вкусу: укорачивала юбки, добавляла манжеты, порой перекраивала вещи до неузнаваемости. Причина проста — она создавалa собственный стиль и строила образы, которые подчеркивали не только ее внешность, но и характер.
Гурченко не делала исключений даже для изделий от Диор или Роберто Кавалли: надевала их, носила какое‑то время, а затем переделывала снова. Ради индивидуального эффекта она овладела многими приемами: умела делать сложные вышивки и кружево крючком, часто сама кроила шляпы.
Однажды даже сшила костюм за одну ночь по собственной задумке. В мемуарах она вспоминала, как из «идиотского» большого платья получался эффектный образ после переделки: отрезать рукав, заменить складки на узкую юбку — и выход в свет был фурором.
У Людмилы Гурченко был строгий стиль — никаких мини‑юбок и открытой спины. Она не любила укороченные вещи и предпочитала закрытые силуэты: высокие воротники и длинные рукава помогали сосредоточить внимание на лице, не отвлекая на руки или декольте.
Одежда для нее была больше, чем вещи — каждый предмет она считала «другом» и тщательно продумывала, как в нем будет двигаться и вести себя: походка, жесты, манера речи — для каждого наряда свой образ.
Гурченко твердо верила, что одежду нужно чувствовать: если нет внутреннего понимания, любая вещь бесполезна.
Она отдавал предпочтение моделям, подчеркивающим талию — облегающие силуэты, а в начале карьеры любила платья с узкой талией и пышной юбкой, создававшие нужный контраст, как в «Карнавальной ночи».
У Людмилы Гурченко был тонкий подход к аксессуарам — они для нее превращали любой образ в шедевр. Она не обращала внимания на правила стилистов о паре акцентов: украшений могло быть сколько угодно, лишь бы они придавали блеску и шику.
В ее арсенале были массивные пояса, боа, эффектные шляпы, крупная яркая бижутерия — особенно бусы. Отдельной визитной карточкой служили броши: актриса срезала пуговицы со старых вещей и превращала их в оригинальные украшения, использовала их для сережек, декора поясов и шляп. Несколько таких деталей — и образ становился готовым.
Гурченко не боялась экстравагантности: платья с перьями для неё были привычным и желанным элементом гардероба; по ее словам, именно она привнесла в моду в СССР любовь к перьям.
Критика не смущала — она носила то, что ей шло, и в почтенные годы продолжала воплощать смелые идеи: в ответ на осуждение говорила, что люди пусть лучше займутся собой, а не оханьями и аханьями в ее адрес.
На съемках в Гурченко просыпался свой внутренний стилист — она нередко корректировала работу костюмеров и доводила до идеала наряды своих героинь. Иногда актриса сама создавала целые ансамбли, как в «Любимой женщине механика Гаврилова», «Вокзале для двоих», «Любовь и голуби» и других лентах.
Каждый образ она продумывала так, чтобы он раскрывал характер персонажа: вплоть до выбора парфюма — для «Пяти вечеров» она пользовалась «Ландышем» и «Белой черемухой». Для Гурченко экран был той площадкой, где можно было экспериментировать и жертвовать внешним лоском ради полного погружения в роль.