Что мифы знали о рождении вселенной задолго до теории Большого взрыва?
Миф о Хаосе кажется сказкой, придуманной древними греками. Но стоит вглядеться — и окажется, что именно здесь древние люди нашли ответ на главный вопрос: как в мире рождается порядок и почему он не бывает вечным. Греческая «Космогония» стала точкой отсчёта для всех остальных мифов — от битвы с титанами до установления власти Зевса. Хотите знать, как это произошло? Давайте разбираться.
Было время, когда не существовало ничего. Ни света, ни тьмы, ни земли, ни неба. Лишь зияющая пустота, в которой даже время ещё не тикало. Безмолвие, где не было ни дыхания, ни памяти, ни формы.
Именно из этой бездны — Хаоса — древние греки выводили начало всего сущего. Так начинается их великая история: не с готового мира, а с внезапного импульса, когда полная пустота вдруг дает первое движение.
Дальше начинается путь к свету. Мы увидим, как из мрака возникает порядок, как под сердцем земли зарождаются первые боги, как строится сцена, на которой разыграется драма вселенной. Вы увидите времена, когда Космос только учится дышать, а первые божества — Гея, Эрос, Тартар, Уран — ещё горячи, как новорождённые звёзды.
1. Хаос — начало всех начал
Миф о Хаосе: как древние представляли начало времен
Представьте пространство, где нет ни дна, ни свода, где понятия «высота» и «глубина» ещё не появились: лишь разверстая пустота, которую греки назвали Хаосом.
Слово «χάος» связано с глаголом «χαίνω» — «зиять, разверзаться»: это не беспорядок, а бездна, в которой ещё ничего не сложилось и потому возможно всё.
Это не «бардак» в нашем современном смысле, когда все вещи валяются, раскиданные по комнате. Гесиод открывает свою Теогонию с пустоты — с того места, откуда начнёт рождаться счёт и родословная богов.
Из этого зияния выступают первые имена: Никта — Ночь, Эреб — Мрак; затем — сама Гея, тёплая и тяжёлая, как родная сцена, и Тартар — глубокий трон под миром. И рядом — Эрос не в образе хихикающего купидона, а как первичная сила влечения, движущая соединением разрозненного. У Гесиода эти силы — не метафоры ради красоты, а начальные «шестерни» космоса: каждая даёт миру функцию, ритм, возможность изменяться.
Поэма Гесиода "Теогония", в которой этот автор рассказывает о рождении мифологического мира - не учебник; мы следуем за поэтом, который вкладывал в имена историю вселенной.
Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,
И, между вечными всеми богами прекраснейший,- Эрос.
Сладкоистомный - у всех он богов и людей земнородных
Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает.
Образ Хаоса — архетип первобытного мрака. Этот мрак не злой и не добрый, он равнодушен, как ночь до первой звезды. Его роль — предоставить место и тишину, чтобы в них прозвучал первый глас творения. Поэтому начало мира у греков звучит не как команда типа «да будет свет!», а как ночной час перед рассветом.
Если бы вы стали свидетелем рождения мира — что показалось бы вам чудом, а что — ужасом?
2. От ночи и мрака - к свету и дню
Мифы Древней Греции о том, как из Хаоса родился мир
Из Хаоса выходят первые сущности — не герои с характерами, а элементы миропорядка, носители функций. Никта — Ночь — приходит как густая тьма; рядом встаёт Эреб — Мрак, плотный, безмолвный слой, который покрывает первичный свод. Ночь и Мрак — это не просто отсутствие света, это первый масштаб времени: они дают миру его первый ритм, первую опору. От Ночи, в свою очередь, появляются Эфир и Гемера — высший свет и День. Так у мира появляется смена, первичный отсчет времени: ночь уступает дню, день возвращает ночь, и в этом качании возникает ощущение движения и порядка.
Черная Ночь и угрюмый Эреб родились из Хаоса.
Ночь же Эфир родила и сияющий День, иль Гемеру:
Их зачала она в чреве, с Эребом в любви сочетавшись.
И всё же Хаос не остаётся пустотой: он рождает и Гею — Землю. У Геи иной темперамент: она имеет тело и вес, поверхность, она - сцена, на которой разыграется дальнейшая драма жизни. Гея — это фундамент; она та, кто может «держать» имена и судьбы. Тартар же — противоположность её тепла. Тартар — это глубина под миром, предел «внизу», место, куда сходят те силы, которые отторгнуты светом и порядком. Если Гея — сцена, то Тартар — подполье сцены, неизведанная глубина, где скапливаются древние тяжести и наказания.
Особое место занимает Эрос. У Гесиода он не символ влюблённых с крылышками. Эрос — это сила притяжения, закон сцепления, который делает возможным рождение и продолжение существования. Он не младенец с луком и стрелами, он — принцип: влечение, которое собирает разрозненные начала в единое целое. Без Эроса имена, появившиеся из Хаоса, не соединялись бы в систему; это он связывает Ночь с Днём, Землю с Небом, возможность с формой. В мифе Эрос — та невидимая рука, что сшивает ткань бытия.
Важно заметить: у Гесиода порядок рождения сущностей не случаен. Первичное зияние даёт место для двух базовых полюсов — тьмы и земли — а сила сцепления даёт им способность взаимодействовать. Эта тройка — Хаос, Гея, Эрос — задаёт архитектуру мифа: сначала фон, затем сцена, затем энергия, которая приводит сцену в движение.
В повествовании Гесиода задача — показать, как эти первичные силы дают начало роду богов и как на сцене Геи рождается нечто, что можно назвать «небесным покровом». Но прежде чем перейти к небесному своду, остановимся на последствии первого акта: из Ночи родились Эфир и Гемера — и с этого зародился первый ритм времени, который в дальнейшем станет фоном для действий титанов и богов.
Следующий раздел развернёт сцену дальше: мы увидим, как Гея уже сама производит Небо, горы и море — и как союз Земли и Неба породит тех, кто составит каркас мифологического мира.
3. Рождение неба, моря и гор
Мифы о первых стихиях: как Земля подняла небеса и расплескала моря
Если Хаос был зиянием, а Гея — первозданной опорой, то следующий шаг в гесиодовской космогонии — превращение этой опоры в полнотелый организм. Земля, не имея спутника, рождает сама собой трёх детей — и каждый из них не просто дитя, а часть будущего мироздания.
Первым возникает Уран, или Небо. В строках «Теогонии» он появляется без отца, как самодовлеющий свод, которым Гея окутывает себя. Уран — это не пустое голубое небо, каким мы привыкли его видеть, а плотный, осязаемый покров. Гесиод говорит:
Гея же прежде всего родила себе равное ширью
Звездное Небо, Урана, чтоб точно покрыл ее всюду
И чтобы прочным жилищем служил для богов всеблаженных;
В этих словах — мотив тесного союза, почти удушающей близости. Земля и Небо сливаются воедино, и до тех пор, пока они не будут разделены, пространство для жизни и движения ещё не существует. Здесь коренится древний образ первичной спаянности: мир пока что не умеет дышать свободно, он весь стянут в объятиях Земли и Неба.
Вслед за Небом Гея рождает горы — Орея. Это её выступы, её кости, возвышения, что дают рельеф и границы. Если Уран был небесным покровом, то горы — это уже детали рельефа. В мифе они не персонифицированы в богов со сложными характерами, но сами по себе воспринимаются как живые. Для древнего грека гора — это не просто камень, а место, где обитают нереиды и нимфы, где дыхание земли чувствуется сильнее всего.
Последним в этом ряду рождается Понт — море. В отличие от Урана и гор, Понт — стихия подвижная. Его образ в «Теогонии» лаконичен:
Также еще родила, ни к кому не всходивши на ложе,
Шумное море бесплодное, Понт. А потом, разделивши
Ложе с Ураном, на свет Океан породила глубокий
В этих словах — ключ к пониманию его природы. Море не возникает как плод союза, оно исходит из самой глубины Земли, как тяжёлая и холодная стихия, не имеющая лица. И всё же Понт — это не пустая масса воды, а целая вселенная: он станет отцом морских богов и чудовищ, воплощением непредсказуемости и беспокойства.
В этом тройственном рождении Геи впервые вырисовывается каркас будущего мира. Уран — высший предел, горы — срединные опоры, Понт — текучая граница. Земля становится телом, у которого есть покров, кости и дыхание, уходящее в море. Гесиод рисует не аллегорию, а мифологическую географию: так древний грек понимал собственный мир, в котором небеса нависают, горы вырастают из почвы, а море омывает всё живое.
Но за этим рождением скрыт и драматический подтекст: тесное слияние Земли и Неба пока не даёт миру развернуться. Уран прикрывает Гею со всех сторон, не оставляя ей пространства. Этот мотив ещё обернётся конфликтом и станет причиной появления новой, куда более бурной главы мифологии — борьбы детей Геи с их отцом.
Если Гея породила Понт, то кто породил понты?
4. Ужасные дети Земли и Неба
Титаны, циклопы и сторукие гекатонхейры - дикие твари, с которыми мы не захотели бы жить бок о бок
Союз Геи и Урана становится первым актом космогонической драмы. Земля и Небо сливаются в неразрывных объятиях, и от этого союза рождается поколение, которое определит судьбу мира. Это — титаны, циклопы и гекатонхейры, существа столь могучие и древние, что даже олимпийские боги будут меркнуть перед их тенью.
Титаны — столпы мироздания
Первыми появляются титаны, двенадцать божеств, которые образуют своего рода «каркас» мироздания. Их имена сохранил для нас Гесиод: Океан — водный поток, что окружает землю кольцом; Кой, связанный с осью неба и путями звёзд; Крий, бог силы и господства; Гиперион — сияющий светом, прародитель солнца, луны и зари; Иапет — мрачный отец Прометея и Атланта, символ судьбы и страдания. Среди титанов-женщин мы встречаем Фиву (Фойбу), светлую; Рею, будущую мать олимпийцев; Фемиду, олицетворение закона и справедливости; Мнемосину, хранительницу памяти; Тефию, морскую богиню; Фебу, связанную с мудростью и лунным сиянием. Но среди всех титанов особенно выделяется Кронос — младший, хитрый и жестокий, тот, кому суждено бросить вызов собственному отцу.
После их всех родился, меж детей наиболе ужасный,
Крон хитроумный. Отца многомощного он ненавидел.
Циклопы — кузнецы молний
Но титаны — не единственные дети Геи и Урана. От их союза рождаются и циклопы: Бронт («Гром»), Стероп («Молния») и Арг («Сверкающий»). Это существа с одним глазом посреди лба, мастера кузнечного дела, которым суждено будет выковать молнии Зевсу. Они ещё не боги в привычном смысле, но воплощение стихийных сил — грохота, света, огня, что впоследствии станут оружием новых богов.
Также Киклопов с душою надменною Гея родила,-
Счетом троих, а по имени - Бронта, Стеропа и Арга.
Молнию сделали Зевсу-Крониду и гром они дали.
Были во всем остальном на богов они прочих похожи,
Но лишь единственный глаз в середине лица находился:
Вот потому-то они и звались "Круглоглазы", "Киклопы",
Что на лице по единому круглому глазу имели.
Гекатонхейры — сторукие великаны
И, наконец, появляются самые ужасающие дети — гекатонхейры, сторукие великаны: Котт, Бриарей и Гиес. Каждый из них обладал сотней рук и пятьюдесятью головами, и их мощь была столь безмерна, что даже титаны рядом с ними казались малышами. Эти чудовищные создания олицетворяли неукрощённый избыток силы, от которого содрогался мир.
Также другие еще родилися у Геи с Ураном
Трое огромных и мощных сынов, несказанно ужасных,-
Котт, Бриарей крепкодушный и Гиес - надменные чада.
Целою сотней чудовищных рук размахивал каждый
Около плеч многомощных, меж плеч же у тех великанов
По пятьдесят поднималось голов из туловищ крепких.
Да уж, эти ребята будут пострашнее милых динозавриков, которых мы так любим смотреть по телевизору!
Тяжесть и гнев
Но радости от их рождения никто не почувствовал. Уран, отец, возненавидел собственных детей. Гесиод рассказывает, что он загонял их обратно в недра Геи, не позволяя выйти на свет.
Дети, рожденные Геей-Землею и Небом-Ураном,
Были ужасны и стали отцу своему ненавистны
С первого взгляда. Едва лишь на свет кто из них появился,
Каждого в недрах Земли немедлительно прятал родитель,
Не выпуская на свет, и злодейством своим наслаждался.
Представьте: Земля, переполненная, мучающаяся от того, что в её чреве томятся титаны, циклопы и сторукие, словно вечно беременная мать, лишённая права родить. Этот мотив заключённой в недрах жизни становится зародышем будущего конфликта — первой в истории мифологии войной отцов и детей.
Так Гея, страдающая от тяжести и гнева, готовит в тайне оружие против Урана. Её младший сын Кронос примет на себя эту роль — и в следующем акте мифологической драмы мир впервые узнает, что такое кровь и предательство.
5. Что изувер Кронос сотворил с собственным отцом
Бр-р-р, какой ужас, впечатлительным не читать!
Гея больше не могла выносить тяжести. В её чреве томились дети — титаны, циклопы, сторукие великаны, и каждый их стон отзывался в её глубинах. Земля сама стала мученицей: она страдала от близости Неба, прижатого слишком плотно. И тогда Гея решилась на заговор.
Она выковала оружие, но не из обычного металла, а из адаманта — мифологического материала, твёрже и крепче любого камня. Из него Гея создала серп — изогнутое лезвие, созданное не для уборки хлеба, а для жатвы судеб. И собрала своих сыновей: «Кто осмелится восстать против отца, кто освободит меня от его тяжёлого бремени?» Но титаны, один за другим, отводили глаза и отступали. Только младший, Кронос, ответил:
Великий же Крон хитроумный,
Смелости полный, немедля ответствовал матери милой:
"Мать! С величайшей охотой за дело такое возьмусь я.
Кронос — самый хитрый из братьев, не сильнейший, но решительный. Он взял серп и устроил засаду. Когда Уран вновь опустился на Гею, чтобы «покрыть её со всех сторон», Кронос внезапно ударил. Лезвие отсекло детородный орган Урана. Бр-р-р, прямо мурашки по коже. Это было не только отцеубийство, но и космическое событие: впервые Небо и Земля были разорваны, впервые возникла дистанция между ними. Мир получил дыхание. Пространство, о котором раньше можно было только мечтать, теперь распахнулось, и жизнь получила возможность разворачиваться.
Но вместе с дыханием пришла и кровь. Там, где падали капли крови Урана, рождались новые сущности: Эринии, богини-мстительницы, что преследуют виновных; Гиганты, чудовищные великаны, символизирующие ярость и сопротивление; и Мелии — ясеневые нимфы, связанные с воинскими копьями и древнейшей силой деревьев. Из насилия, из боли — появлялись новые силы, и они будут сопровождать греков в их мифах ещё долгие века.
А отсечённое семя, брошенное Кроносом в море, вызвало другую метаморфозу. В бурлящей пене родилась Афродита — богиня красоты и любви. Гесиод указывает место её появления: Кипр, «остров кипарисов и пены». Так из ужаса родилась радость, из крови — сияние. Этот парадокс станет одним из центральных мотивов всей греческой мифологии: ужас и красота переплетены, смерть даёт жизнь, а жестокость — пространство для нового мира.
После падения Урана Кронос становится новым властителем. Начинается эпоха титанов. Но вместе с властью в сердце Кроноса рождается страх: он сам совершил предательство, и потому знает, что и его дети могут однажды восстать. Чтобы этого не случилось, он решает поглотить их — одного за другим. Но это уже начало следующего мифа — истории, которая приведёт к власти Зевса и богов Олимпа.
6. Страх на троне титанов
Кронос ждет предательства собственных сыновей
Но порядок в греческой мифологии никогда не бывает вечным. Это всегда хрупкий баланс, пауза перед бурей. Кронос получил власть, но вместе с ней — и пророчество: его свергнут собственные дети, так же, как он сверг своего отца. Этот мотив — постоянный цикл смены поколений, который проходит через всю «Теогонию» Гесиода. Боги рождаются, крепнут, а затем уступают место новым силам. Не случайно греки видели в этом отражение космических законов: ничто не статично, всё движется, всё сменяется, даже власть богов.
Кронос пытается закрепить порядок силой: он правит миром, но в его сердце живёт страх. Этот страх станет причиной новой драмы: пожирания собственных детей, будущих олимпийцев.
Кронос, убивший отца и воцарившийся в мире, сам обречён на переворот. Его дети — Зевс и братья — поднимут новый мятеж, и Титаномахия, война титанов и олимпийцев, станет поворотным моментом космогонии. Но пока всё затаилось. Космос замер, как после грозы.
7. Тайные символы греческих мифов
Какой смысл скрывается за именами Хаоса, Геи и Эроса
Греческий миф о происхождении мира, в отличие от сухих философских схем, говорит языком образов. Каждый персонаж «Теогонии» Гесиода — это не только божество, но и архетипическая формула, выражающая закон природы и психологический опыт. Чтобы понять, зачем понадобились Хаос, Гея и Эрос, нужно перевести мифологический язык в символический.
A) Гея — архетип Матери-Земли
Гея — это не просто планета, а материнская основа всего существующего. Греки представляли её как «фундамент сцены», на котором возможно любое развитие. В Хаосе формы текучи, лишены границ, но именно Земля вводит принцип устойчивости: гора стоит, море плещется в своих берегах, тело получает плоть и кровь.
То, что Гея рождает Урана и Понт без супруга, символизирует самодостаточность материи. Земля не нуждается во внешней силе, чтобы производить формы. Она и кормилица, и сцена, и сама драматургия событий.
Но Гея не только первородная мать. Она же становится и защитницей своих детей, когда Уран пытается заточить их обратно в её недра. Здесь впервые возникает мотив справедливости: материнская рука разводит Небо и Землю, чтобы дать миру дыхание.
B) Эрос — первичная сила притяжения
Не крылатый мальчик, а космическая сила
Сегодня мы привыкли к Эросу как к капризному богу любви, сыну Афродиты, играющему с сердцами. Но у Гесиода Эрос иной: это не персонаж, а космический принцип. Он — энергия сцепления, которая соединяет разрозненное. Без него ни союз Геи и Урана, ни дальнейшее рождение богов были бы невозможны.
Эрос в космогонии — это закон притяжения, превращающий Хаос в космос. Он ближе к физике, чем к романтическим чувствам. Важно не смешивать два слоя: у Гесиода Эрос — фундаментальное условие космоса, тогда как позднейший Эрос — культурный образ, олицетворяющий человеческое влечение.
C) Кронос, серп и закон разделения
Цена свободы: за любым порядком стоит насилие
Отделение Неба от Земли — символический акт космологии. Пока Уран прижимает Гею к себе, мир не имеет пространства для дыхания. Серп Кроноса — это образ разделяющего начала: чтобы возникла жизнь, нужна дистанция, граница, сепарация.
Но разделение не проходит без боли. Кровь Урана, пролитая на Землю, рождает Эриний, Гигантов и нимф Мелий. Из морской пены появляется Афродита. В этом мотиве заключён парадокс: из раны и насилия прорастают новые силы, часто плодотворные. Греки, в отличие от более поздних традиций, не боялись показывать: любой порядок требует жертвы, и у всякой свободы есть цена.
Таким образом, три ключевых символа космогонии у Гесиода складываются в архетипическую формулу:
- Гея — материнская сцена форм и кормилица жизни;
- Эрос — сила притяжения, позволяющая соединять и творить;
- Кронос с серпом — разделяющий закон, дающий миру пространство, но при этом вносящий в ткань космоса след насилия.
Именно в этом взаимодействии греки увидели первичную драму бытия: жизнь рождается там, где сцепление и разделение сменяют друг друга.
8. Мифология и наука: где они спорят, а где соглашаются?
От Хаоса к Большому взрыву, от любви - к гравитации
Древние греки не знали телескопов, спектроскопии или ускорителей частиц. Но у них был другой инструмент — миф, язык образов и драматических историй. Когда Гесиод описывал появление мира из Хаоса, он не писал учебник по физике. И всё же в этих древних строках угадываются мотивы, которые удивительно перекликаются с тем, что сегодня говорят космологи.
Хаос и сингулярность: начало и бездна
Хаос у Гесиода — это «зев», зияние, бездна, где ещё нет ни меры, ни опоры. Современная наука говорит о сингулярности или фазе инфляции: состояние без привычных форм, где не действуют знакомые нам законы пространства и времени. Мы не имеем прямого знания о «нулевом моменте», и здесь миф и наука неожиданно сходятся: и там и тут начало мыслится как нечто, ускользающее от описания, но являющееся источником последующего творения.
Эрос и силы притяжения: любовь и гравитация
У Гесиода Эрос — не мальчик с крыльями, а космогоническая энергия притяжения. Современная космология знает свои силы сцепления: гравитация, электромагнетизм, сильное и слабое взаимодействие. Именно они позволяют материи объединяться, образовывать звёзды, галактики и молекулы. Мысль одна и та же: мир держится вместе благодаря влечению, которое не видно глазом, но результат которого мы наблюдаем.
Разделение Неба и Земли и дифференциация физических сил
Мотив отсечения Урана и отделения Неба от Земли у Гесиода можно сопоставить с ранней фазой Вселенной, когда силы, ранее единые, начинают разделяться: гравитация отделяется от электрослабого взаимодействия, затем слабая и электромагнитная силы расходятся. Именно это «разведение» даёт возможность появлению структур. В мифе из тесного объятия Неба и Земли рождается дыхание и пространство для жизни. В космологии из дифференциации сил вырастают галактики, звёзды и планеты.
Кровь, пена, рождение звёзд
Греческая мифология говорит: из крови Урана и морской пены возникают новые существа — Эринии, Гиганты, Афродита. Космология утверждает: из энергии колоссальных событий (вспышек сверхновых, слияний звёзд) появляются новые элементы. Железо в нашей крови, кальций в костях, углерод в молекулах жизни — всё это побочный продукт звёздного взрыва. Греки выражали эту мысль поэтически: из борьбы и столкновения рождаются новые силы.
Важно подчеркнуть: миф — это не архаическая наука. Гесиод не предвидел инфляцию вселенной или нуклеосинтез. Его язык образов и наш язык формул не подменяют друг друга. Но мифологическое мышление улавливало ритм мира: за началом следует развертывание, за сцеплением — форма, за разделением — мировой порядок.
И в этом, пожалуй, и заключается удивительное родство: и миф, и наука пытаются ответить на один и тот же вопрос — как из пустоты рождается мир.
9. Космическое яйцо и сияние Фанеса
Какие ещё мифы о происхождении мира знали греки
Не только Гесиод говорил о начале времен. Позднее мифограф Аполлодор в своей Библиотеке повторил почти ту же схему: из Хаоса рождаются Гея, Тартар и Эрос; но это уже компиляция — не живая поэма, а справочник, собранный для удобства читателей. Совсем иным путём пошли орфики: у них первым творением становится Ночь, из неё возникает Космическое яйцо, а из яйца появляется Фанес (его ещё зовут Протогонос) — сияющий первобог, что приносит свет и порядок. Эта версия подчёркивает тайну откровения и ритуала, тогда как Гесиод строит родословную. Мы держим основную линию именно по Гесиоду: он и есть «первый летописец космоса», чьи слова стали основой для всех последующих греческих представлений о рождении мира.
10. Через Хаос - к рождению богов
Зачем грекам была нужна легенда о рождении мира
Гесиод начинает с Хаоса не случайно: вся греческая мифология построена как череда преодолений, где порядок рождается из бездны, а власть всегда проходит испытание. В союзе Геи и Урана мы слышим первый аккорд этой драмы, а в мятеже Кроноса — предвестие того, что порядок у греков никогда не бывает вечным. Здесь закладывается формула смены поколений: Уран уступает Кроносу, Кронос — Зевсу; и каждый новый властитель утверждает своё право не только силой, но и по закону судьбы.
Этот миф стал своеобразной матрицей греческой культуры. Трагики извлекали из него мотив конфликта отцов и детей; философы — размышления о природе справедливости и необходимости разделения; художники — символы любви, рока и преодоления. В нём уже звучат все темы будущих легенд: борьба за свободу, цена жертвы, власть и её пределы, любовь как сила соединяющая и разрушительная.
Оттого история о Хаосе и первых богах — фундамент всей мифологии. Это рассказ о том, как мир научился дышать, как в беспредельной тьме зазвучала музыка ритма и смены, и как сама судьба вплела в ткань космоса закон обновления. Всё, что будет потом — Титаномахия, восхождение Зевса, олимпийский пантеон — лишь продолжение этого первого мифа о разделении и соединении.
Эта история — лишь начало большого путешествия по мифам Древней Греции. Если вам было интересно, поставьте ЛАЙК, напишите своё мнение в комментах и загляните сюда снова — впереди вас ждут новые рассказы о титанах, Зевсе и Олимпе.