Люди всегда, во все времена, играли в массу игр сами с собой и с миром. Но, пожалуй, такого количества «игр, в которые играют люди» и «людей, которые играют в игры», как в наше время, еще никогда не было. И одной из самых популярных и массово посещаемых, без сомнения, является "игра в духовность". Интересно, если провести общепланетный социологический вопрос, какой бы оказался процент тех, кто хоть раз в жизни поиграл в эту игру?
Мы расскажем вам одну историю о том, как бездуховной была объявлена… морковка, обычная морковка с огорода. Чем она провинилась и за что ее так, вы сейчас узнаете.
Итак, про бездуховную морковку…
90-е годы…
Перестроечные годы, или период безвременья. Для кого-то время расцвета, а для кого-то – обрушения всего и вся. Но по какую сторону баррикад вы бы ни находились в тот период, невозможно не признать, что это период зарождения множества и ныне царствующих в уме современного человека вирусов и мировоззренческих искажений. В том числе и в виде игры «в духовность»! Ведь тогда обрушению подлежала не только общественно-политическая система, но и система ценностей, и «перестройке» подверглась не столько экономика, сколько представления о себе и о мире.
Для иллюстрации - один из эпизодов того времени.
Небольшой монастырь под Москвой. Это сейчас он огромен и шикарен, реконструирован и отстроен заново, отштукатурен и позолочен, со стенами, келейными корпусами и храмами. Это сегодня, несмотря на удаленное расположение от столицы, его посещает множество народа, особенно в праздничные дни, а тогда…
Тогда же это хоть и подмосковное, но захолустье-захолустьем, с весьма не-живописными развалинами монастырских корпусов и храмов, откуда только что съехал очередной завод. У монастыря даже ограды нет, только остатки бывших въездных ворот в виде двух полуразрушенных столбов, одиноко стоящих посреди зарослей. И посему деревенские коровки и козы мирно щиплют травку прямо у келейного корпуса и храма, точнее их остатков. Грязь на территории монастыря такая, что даже в сухую погоду передвигаться можно только в резиновых сапогах. А нескошенная трава способна спрятать сгорбленные фигурки в черном аж с головой…
Монастырь женский, и поэтому восстанавливается медленно и печально. Монахинь мало и они надрываются, пытаясь и монастырское правило управить, и трапезу сготовить, и траву покосить, и за огородом уследить. В их кельях холодно и сыро, на стенах вместо икон высвечиваются надписи типа «Петя плюс Валя», а то и еще похуже. На убранство храма смотреть страшно: бумажные иконки, украшенные искусственными цветами, сбитый из ящика аналой, скромно прикрытый разноцветной тряпочкой… И все, что свидетельствует о том, что перед вами православный монастырь, а не деревенский коровник – это черное одеяние монахинь да горящие лампады, коих, кстати, так же как и самих насельниц, совсем немного…
Вот от такой скудности и был брошен «в народ» клич о помощи. Но нас привел туда, увы, не клич и не благородный порыв помочь, а так скажем, профессиональный интерес. Мы еще учимся, а тут оказывается, что настоятельница этого горе-монастыря – единственная ныне живущая родственница русского философа-богослова Павла Флоренского. Помните знаменитую картину М.В. Нестерова «Философы»? Так вот, человек в православном одеянии с посохом в руках – это он, скандальная фигура российского богословия и философии, Павел Флоренский.
И движимые корыстным интересом к его фигуре, а отнюдь не православными мотивами, мы отправляется туда «на послушание» - точнее, на помощь по хозяйству. И отправляемся мы не одни, а прихватив с собой свою приятельницу, пожелавшую ознакомиться с монастырским бытом, а заодно и посмотреть на наследницу Флоренского.
Автобус от одного из московских автовокзалов, час езды на нем, а еще пять километров по проселочной дороге в сторону от шоссе и мы с ней на месте, где расположен монастырь. Хотя трудно назвать «монастырем» стоящие посреди поля на пригорке развалины. В них, а также в сырости и холоде мы с приятельницей и еще с парой столичных дам проведем несколько дней. И все большей частью на кухне, помогая с мытьем посуды, а также с заготовкой овощей на зиму.
«Заготовка овощей на зиму» - это сильно сказано. Ибо то, что выдал скудный тутошний огород овощами назвать невозможно. Пару килограммов свеклы размером с грецкий орех, несколько тощих вилков капусты, зато много-много картошки. И неважно, что она подгнившая и маленькая - так ведь она есть! При взгляде на эти с позволения сказать «дары Божьи» сразу вспоминались описания урожаев военных лет: хотя нет, военные огороды были более человеколюбивы, чем этот. Все это «заготовить на зиму» можно было за час, если бы не чудо-морковка!
Боже мой, какая это была морковка! Вот такого ни мы, ни вы точно никогда не видели: малюсенькая и тонюсенькая, она была размером с огрызок карандаша и точно такой же толщины. А еще она местами подгнила, да так, что даже местные козы, которые не прочь были с голодухи сжевать и церковную книгу, от этой морковки отказались бы. Как она умудрилась такой уродиться и чего ради - только Господу было ведомо. Скорее всего, исключительно с целью испытания нашего терпения, в чем мы смогли уже скоро убедиться.
Старшая по кухне монахиня со всей силой брякнула перед нами на стол огромный таз с сим чудом огородничества. А рядом поставила другой, пустой, и всучила нам ножи. Потом кивком головы указала на пару мешков с все той же чудо-морковкой, подразумевая объем предстоящей работы. Согласно распоряжению настоятельницы, той, что родственница Флоренского, нам надлежало отмыть и отчистить каждую морковку и мелко порезать для последующей засушки на зиму. Отойдя от первого шока, мы приступили к даденому нам послушанию, обсуждению которое не подлежало.
К несчастью, морковки было очень-очень много, а еще она была скользкая и норовила вырваться из рук. Соскрести же с нее всю грязь вообще не представлялось возможным, а резанье на мелкие кусочки каждый раз грозило окончиться кровавой драмой – не для морковки, конечно, а для нас… Каждому зрячему было очевидно, что из этой затеи ничего путного не выйдет: чудо-овощ годился разве что на компост, а длительного хранения он просто не переживет…
Мы попробовали было возражать и даже вносить «рациональные предложения», типа «А давайте всю эту морковку к чертям собачим выкинем?» Не думаем, что если бы тогда вместо имени «врага рода человеческого», мы употребили имя Божье, это помогло бы: монастырское начальство было непреклонно. Послушание, мол и есть послушание, и дается не для того, чтобы о нем рассуждать.
И как вы думаете, сколько времени у нас заняла сия зимняя заготовка? Два полных дня! С утра до поздней ночи, с небольшими перерывами на обед и ужин – завтрак в монастыре не предполагался, а церковные службы, по причине отсутствия батюшки и проведения заготовительно-восстановительных работ, напрочь отсутствовали как класс и случались лишь в выходные дни. А в перерывах были холодные ночи в узких и темных кельях на проржавленных кроватях с сырыми матрасами. К прелестям морковной заготовки добавим нехватку электрического света из-за проблем с проводкой и отсутствие отопления как такового. Короче, спали мы в одежде.
Но все эти прелести, так скажем, входили в «набор верующего», имевшего неосторожность изъявить желание поучаствовать в восстановлении монастыря и покинуть для этого свою удобную московскую квартирку. Они были прогнозируемы, ожидаемы и даже оправданы… А поэтому и переносились легко и, возможно, с некоторым внутренним удовлетворением. Но только не морковка!
Понятное дело, что морковка, которую мы мучили, начала в ответ, явно от отчаяния, мучить и нас. Парой порезов мы все обзавелись буквально в течение первого же часа этой морковной экзекуции, а к моменту ее завершения у нас были изрезаны все ладони, а руки были в цыпках и ныли от общения с холодной водой. Добавьте к этому… да что там, всего и не описать...
Короче, если морковка хотела поразить собой всех, то это ей с лихвой удалось: она стала чем-то незабываемым, тем, о чем помнишь даже спустя тридцать лет. Хотя позже в своей жизни мы не раз попадали на послушание, но это, морковное, было самым феноменальным: и не только по его трудности, но и по абсурдности…
Но речь не о морковке, а о различении подлинной духовности и ложной, витринной. Вместе с нами на послушании были две дамы – одна помоложе, а одна сильно постарше. Дамы были столичными, и тоже притянулись в монастырь именем Флоренского. Обе интеллигентки до мозга костей, и явные неофиты. В религию их занесло ветром моды, а посему все воспринималось ими через призму некой духовной экзальтации, с обязательными «охами» и «ахами» восторгов. Поклоны они били отчаянно, крестились неистово, и произносили слова только «божественные».
Понятное дело, что чудо-морковка не могла поддержать нужного им уровня экзальтации, ибо от общения с ней вырывалось только что-то нечленораздельно-нецензурное, и с обязательно непроизвольным вспоминанием черта, но никак ни «охи» или «ахи»… И угораздило же этих дам в свой первый же визит в монастырь и в самом начале «приобщения к духовности» попасть на морковное послушание! Ни меньше ни больше, сие был «промысел Божий»!
Восторг от пребывания в духовном сообществе и от общения с наследниками русского философа прошел у них буквально через пару часов, а к концу первого дня заготовки мы с приятельницей услышали все, что они думают не только о морковке, но и монастырском начальстве, дающем им такое бредовое задание. В начале второго дня мы уже слушали их комментарии о монастырском устройстве в целом, и вообще… А к середине этого дня мы наших дам больше не видели и остались разбираться с «бездуховной» морковкой одни. Скорее по всему потому, что морковку они сочли недостаточно духовной и несоответствующей их возвышенной религиозности!
Вот вам и монастырская жизнь! Духовность, так скажем, изнутри, а не с витрины. Религиозность в действии, а не по сюжетам книг или картинкам… Такая, какая она есть, а не выдуманная: напомаженная, приглаженная, пишущаяся с большой буквы и произносящаяся обязательно с придыханием. Не красивая, а грязная; не удобная, а неуютная; не благочестивая, а скандальная; не рациональная, а абсурдная. Без вау-эффектов, с минимумом «охов» и «ахов». И тем не менее – живая, реальная…
Казалось бы, это так очевидно, что и говорить об этом банально. Сколько всего написано-переписано об этом, сколько сюжетов снято! Да так, что Господь Бог, наблюдая за человеческими движениями в направлении духовности, имеет полное право подвести итог и спросить: «И, человече? Как результат понимания?» Но, подозреваем, что с высоты Небес Ему очевидно, что «заготовка» понимания подлинной духовности у современного человека находится на том же уровне, что и та монастырская заготовка овощей на зиму.
Позже, за тридцать последующих лет, мы не раз сталкивались с таким витринным пониманием духовности и религиозности. Это общая болезнь, которая поражает все конфессии и все духовные сообщества. И с подобными двумя дамам, правда одетыми уже в одежды других религиозных направлений, мы еще не раз в своей жизни встретимся…Последний раз наблюдали их витринную духовность три года назад...
Очевидно, что «витринная болезнь» - массовый феномен. Но, по нашему опыту, базируется он не на неофитстве, как это принято считать, не на недостатке религиозного опыта, а на обычной человеческой корысти. На обычной корысти человека – иметь, а не отдавать; казаться, а не быть; командовать, а не подчиняться! И, желая получать, не отдавая; казаться, не становясь; лидировать, не сдаваясь; оценивать, не принимая; массовый незрелый человек и играет в игру под названием «духовность».
Он мог бы с тем же успехом поиграть и в любую другую «игру, в которую играют» подобные личностно незрелые люди: семью, отношения, бизнес, власть и прочие. Но, зачастую, они все же предпочитает играть «в духовку»: ибо в любой другой сфере, если ты играешь, а не реально проживаешь, тебе обязательно «прилетит», причем в самом скором времени. С «духовностью» же все обстоит несколько иначе: здесь «прилет» несколько отложен по времени. Наверное. Из-за сострадания Бога к человеку. Но он обязательно будет, не сомневайтесь! Ибо пламя духовой печи убеждает порой гораздо эффективнее, чем обычные слова.
Спасибо той «бездуховной» морковке за то, что тогда, в далекие 90-е годы дала опыт различения подлинной духовности и витринной! Тогда после всех мучений с ней, уже порезанная мелко морковка была сунута в духовую печь для просушки там до нужной кондиции, в которой она могла бы хоть как-то перележать зиму. И, глядя на горящее пламя духовой печи, мы тогда подумали, что более точного образа придумать просто невозможно:
- духовность это не блеск и удобства, а обычная духовка, в пламени которой сгорает все человеческое «теплышко» и «уютнышко» - все то, что делает человека «сырым» и неспособным пережить «зиму» жизни. И если предварительно счистить "грязь" и порезать на "кусочки", а потом сунуть в "огонь" - результат будет. Вот и весь "рецепт" духовности.
А те две дамы… ну что ж, пусть себе ищут более теплых и уютных мест! Даже огородная морковка оказалось готовой на большую зрелость, чем они обе!