— Как это ты не в силах? Не пытайся меня запутать! Ты же дал слово, — Марина, нервно теребя пальцами край скатерти, выбивала неровный ритм на деревянной поверхности стола.
Алексей смотрел куда-то в сторону, где-то между диваном и шторой, старательно избегая ее взгляда.
— Марин, ну не могу я их сейчас попросить уехать. Куда они денутся? Маме семьдесят четыре, отцу под восемьдесят. Их дом в ужасном состоянии, ты же в курсе.
— В курсе. Уже почти год в курсе. И еще в курсе, что ремонт у них должен был закончиться через пару месяцев после их приезда. А теперь что? Девятый месяц пошел! — Марина почти сорвалась на крик. — И конца этому не видно. Каждую неделю новые оправдания!
Алексей скривился. Спорить с женой было бесполезно — она редко повышала голос, но если уж начинала, остановить ее было невозможно.
Марина подошла к балконной двери и резко распахнула ее. В комнату ворвался холодный ноябрьский ветер и гул машин с улицы. Где-то вдали прогрохотал поезд.
— Леш, я все понимаю. Честно. Но так дальше нельзя. Они здесь как у себя дома. Твоя мама перебирает мои вещи. Мои кремы и помады теперь «неправильно» стоят. Моя кухня стала ее лабораторией для кулинарных экспериментов. Она выкидывает мои продукты, потому что они ей «не подходят». Перестирывает чистую одежду! Ты хоть представляешь, как мне тяжело возвращаться домой после работы?
Марина была руководителем отдела в транспортной компании, и ее рабочий день редко заканчивался вовремя. Последние месяцы она приходила домой заполночь — сначала из-за годового отчета, потом из-за аудита, а потом просто потому, что дома стало невыносимо.
Алексей наконец посмотрел на нее:
— Может, ты немного драматизируешь? Мама просто пытается быть полезной.
— Полезной? — Марина коротко рассмеялась. — Вчера она заявила, что я никудышная хозяйка, потому что не готовлю тебе ужины. А еще мои «офисные наряды» ей кажутся слишком откровенными.
Алексей промолчал.
— Когда мы начинали жить вместе, мы договаривались, что это наш дом. Наше пространство. Или ты уже забыл?
Их квартиру в новом жилом комплексе на окраине Москвы они приобрели четыре года назад. Марине было тридцать три, Алексею — тридцать шесть. Ипотеку оформили на двадцать лет, но надеялись выплатить раньше — оба хорошо зарабатывали. Алексей, программист в крупной IT-компании, покрывал платежи по кредиту, а зарплата Марины позволяла им жить комфортно. Детей они пока не завели — сначала гнались за карьерой, потом хотели пожить для себя, а со временем разговоры о детях почти прекратились.
Марина обожала их квартиру. Это было первое место, которое она обустраивала с нуля. Спорила с архитектором, подбирала каждую мелочь, от светильников до оттенка стен. Ночами листала каталоги мебели, заказывала образцы тканей, чтобы все было идеально.
Именно поэтому вмешательство свекрови, которая начала перекраивать все на свой лад, доводило ее до белого каления.
— Ты вообще меня слушаешь? — Марина щелкнула пальцами перед лицом мужа.
— Слушаю, конечно.
— И что ты собираешься делать?
— Марин, потерпи еще чуть-чуть. Ремонт закончится, и они уедут.
— Это я слышу уже девять месяцев. А ремонт все тянется и тянется. И знаешь, мне кажется, твои родители и не планируют уезжать. Им здесь нравится. Москва, а не их Рязань. Магазины под боком, больница приличная. А еще ты — их единственный сын, готовый заботиться о них.
Алексей вздохнул. Это была не первая их ссора из-за его родителей. И явно не последняя.
Родители Алексея — Тамара Ивановна и Виктор Петрович — приехали к ним в марте, когда в их рязанской квартире прорвало трубу, залив не только их жилье, но и соседей. Управляющая компания долго разбиралась, потом признала свою вину и пообещала ремонт за их счет.
Сначала говорили про месяц. Потом про два. Затем начались проблемы с подрядчиками, материалами, еще чем-то. Ремонт затянулся на неопределенное время.
А родители Алексея тем временем осваивались в московской квартире.
Тамара Ивановна, невысокая, энергичная женщина с проницательным взглядом, не могла сидеть без дела. В Рязани она всю жизнь проработала бухгалтером, держала в строгости коллег и домочадцев. Дома у нее всегда был порядок, холодильник ломился от еды, а на столе стояли свежие пироги. Она считала, что знает, как правильно вести хозяйство и воспитывать семью.
И она искренне не понимала, почему невестка так холодно реагирует на ее советы. Почему в тридцать три года у Марины нет детей, зачем ей карьера и почему она предпочитает строгие костюмы платьям.
Виктор Петрович был полной противоположностью жены. Высокий, медлительный, он говорил мало, чаще соглашался с Тамарой Ивановной и старался не лезть в ее дела. Единственное, что его раздражало, — когда кто-то трогал его старые книги или коллекцию значков. На пенсии он увлекся собиранием старинных открыток, которые хранил в альбомах и иногда перебирал с удовольствием.
В квартире сына он занял угол в гостиной, где целыми днями читал или смотрел в окно. По вечерам включал телевизор и смотрел исторические передачи или старые фильмы, которые знал наизусть.
Марина сначала относилась к нему терпимо — он не мешал и не вмешивался. Но когда Тамара Ивановна начала перекладывать ее вещи, сортировать книги по своему усмотрению и учить, как готовить борщ, терпение Марины лопнуло.
— Леш, ты понимаешь, что это не может продолжаться? — Марина села напротив мужа. — Либо мы ищем им другое жилье, либо… я не знаю, что будет дальше.
— Что ты имеешь в виду? — Алексей нахмурился.
— Я не могу жить в доме, где чувствую себя чужой. Нежеланной.
— Может, попробуешь поговорить с мамой? Объяснить, что тебе не нравится?
Марина закатила глаза.
— Серьезно? Я пыталась. Много раз. Знаешь, что она мне сказала в последний раз? «Мариночка, ты просто не знаешь, как быть настоящей хозяйкой. Ничего, я научу». — Марина скопировала интонацию свекрови. — Мне тридцать три! Я руковожу отделом из сорока человек! А она считает, что я не справляюсь с жизнью!
Алексей потер виски. Он и сам видел, что мать порой перегибает палку. Но он привык к ее манере и давно научился не обращать внимания. Для Марины это было сложнее.
— Я поговорю с ней, — сказал он наконец. — Объясню.
— Нет, Леш. Пора заканчивать. Либо они уезжают до конца недели, либо уезжаю я.
Она встала и пошла к двери.
— Куда ты? — окликнул Алексей.
— К Наташе. Переночую у нее. Мне нужно отдохнуть от всего этого.
Дверь закрылась, и Алексей остался один. Он налил себе кофе и долго сидел, глядя в пустоту. Он знал, что Марина не бросает слов на ветер.
Наташа, подруга Марины со времен университета, жила одна в небольшой квартире в центре и работала маркетологом в креативном агентстве.
— Рассказывай, что стряслось, — Наташа поставила перед Мариной чашку чая. — Опять свекровь?
Марина выложила все, не сдерживая эмоций.
— Я думала, у нас с Лешей все крепко. Но сейчас я не уверена. Он как будто не замечает, что происходит. Или замечает, но не считает это серьезным.
— А ты не думала, что он просто не знает, как быть? — спросила Наташа. — С одной стороны — ты, с другой — родители. И те, и другие ему дороги.
— Думала. Но почему я должна терпеть, как его мать лезет в мою жизнь? — Марина отпила чай. — Знаешь, что она сделала на прошлой неделе? Сказала, что моя шелковая кофта «слишком вызывающая», и зашила вырез. Это была кофта за пятьдесят тысяч!
Наташа ахнула.
— Та самая, от Gucci?
— Ага. Я сдержалась, только чтобы не устроить скандал.
Наташа покачала головой.
— Ситуация. Но, может, попробуй еще раз поговорить с Лешей? Без ультиматумов.
— Пробовала. Он кивает, обещает, но ничего не меняется. Мне кажется, он просто не хочет решать проблему. Надеется, что все само уляжется.
— А если уехать на время? Взять отпуск, сменить обстановку?
— И что? Вернусь, а они все там. И ремонт их все еще «не закончен». — Марина вздохнула. — Знаешь, что самое паршивое? Я начинаю подозревать, что они специально тянут время. Им же у нас удобно — просторная квартира, сын под боком…
— А ты не пробовала сама связаться с их управляющей компанией? Узнать, что там на самом деле?
Марина задумалась.
— Нет, не додумалась.
— Так позвони. Вдруг выяснится что-то интересное.
Утром Марина набрала номер управляющей компании, обслуживающей дом родителей Алексея в Рязани. Разговор оказался неожиданным.
— Какой ремонт? — удивился сотрудник. — Авария была в марте, мы все устранили за три недели. Жильцы могли вернуться еще в апреле.
— Но… мои свекор и свекровь говорят, что ремонт еще идет…
— Секунду, проверю… Вы про Семеновых? Они сами решили делать косметический ремонт. Мы тут ни при чем. Квартира готова к заселению с весны.
Марина замерла, переваривая информацию.
— И на каком этапе их ремонт?
— Без понятия. Это их личное дело. Ключи у них, доступ есть. Могут хоть завтра въехать.
Марина поблагодарила и положила трубку. А затем набрала Алексея.
— Надо поговорить. Немедленно.
— Марин, я занят. Через пятнадцать минут встреча.
— Значит, у тебя есть пятнадцать минут. — Она рассказала все, что узнала. — Объясни, что происходит?
Алексей долго молчал.
— Леш, ты там?
— Я… не знал, — выдавил он. — Они сказали, что ремонт затянулся. Я поверил.
— То есть ты даже не проверил? — Марина почувствовала, как закипает. — Девять месяцев они у нас живут, а ты не удосужился позвонить в УК?
— Зачем мне было сомневаться?
— Затем, что они врут! И манипулируют тобой! А ты позволяешь!
— Я разберусь, обещаю. Сегодня поговорю с ними.
— Нет, Леш. Я сама поговорю. И к вечеру их здесь не будет.
Она сбросила звонок.
Вернувшись домой, Марина застала Тамару Ивановну за готовкой, а Виктора Петровича — в его углу с альбомом открыток.
— Мариночка, ты так рано? — удивилась свекровь. — Я тут котлеты делаю, твои любимые, с чесночком.
Марина мысленно отметила, что терпеть не может чесночные котлеты, но сейчас это было неважно.
— Тамара Ивановна, Виктор Петрович, нам нужно поговорить. Прямо сейчас.
Свекровь вытерла руки и насторожилась.
— Что-то не так?
— Да, не так. Я звонила в вашу УК. — Марина выдержала паузу. — Ремонт после аварии закончился в апреле. А вы просто решили сделать свой ремонт. И могли вернуться домой когда угодно.
Тамара Ивановна побледнела и села.
— Марина, ты не так поняла…
— Нет, это вы не поняли. Девять месяцев вы живете в нашем доме, перестраиваете мою жизнь и врете сыну. Думаете, это нормально?
Виктор Петрович отложил альбом и встал.
— Марина, послушай…
— Нет, это вы послушайте. Я все рассказала Алексею. До вечера вы должны уехать. Ключи оставите в прихожей.
— Но куда нам идти? — всплеснула руками Тамара Ивановна.
— В вашу квартиру. Которая давно готова.
— Ты не можешь так с нами… Мы же родители Леши…
— Именно поэтому я даю вам время до вечера. И не подаю в суд за порчу моей кофты и других вещей.
— Леша не позволит… — начала свекровь.
— Леша знает. И он со мной согласен.
Это была не совсем правда, но Марина была уверена, что Алексей не станет спорить, узнав все.
— Собирайтесь, — твердо сказала она. — До вечера.
Она вышла из кухни, оставив стариков в тишине.
Алексей вернулся около восьми вечера. Марина работала за ноутбуком в гостиной.
— Они уехали? — спросил он.
— Да. Полтора часа назад. Ключи в прихожей.
Алексей сел напротив.
— Ты уверена, что это было правильно?
— Абсолютно. А ты сомневаешься?
— Они мои родители, Марин.
— И они тебе лгали. Могли уехать еще весной, но остались, чтобы превратить мой дом в кошмар.
Алексей потер лицо.
— Я говорил с ними. Они сказали, что скучали по мне. Хотели быть рядом.
— И выбрали для этого ложь? — Марина закрыла ноутбук. — Леш, ты видишь, в чем проблема?
— Вижу. Но, может, не стоило так резко? Можно было договориться.
— Как? Они жили у нас на всем готовом, портили мои вещи, вели себя как хозяева. А ты молчал.
Алексей смотрел в пол.
— Знаешь, что меня больше всего бесит? — продолжила Марина. — Что ты не на моей стороне. Даже сейчас, зная правду, ты считаешь, что я перегнула.
— Я просто хочу, чтобы все были довольны, — тихо сказал он.
— Так не бывает. Иногда нужно выбирать. — Она помолчала. — Я правда думала уйти. Даже начала искать квартиру. Потому что не хочу жить там, где меня не уважают.
Алексей посмотрел на нее.
— Я тебя уважаю.
— Тогда докажи. Позвони родителям и скажи, что поддерживаешь меня. Пусть извинятся за ложь. И чтобы больше не жили у нас.
Алексей долго смотрел на нее, потом взял телефон. Разговор длился минут двадцать. Сначала спокойно, потом с нотками раздражения, потом снова ровно, но твердо. Марина слышала только его слова, но поняла: он сделал выбор.
— Все, — сказал он, закончив. — Я сказал, что они поступили подло. И что должны извиниться. И что им нельзя жить у нас. Мама расстроилась. Отец обещал с ней поговорить.
— И что дальше?
— Не знаю. Но я с тобой, Марин. Это наш дом.
Марина почувствовала, как напряжение отпускает. Она кивнула.
— Спасибо.
Алексей ушел на кухню, и вскоре послышался звон посуды — он мыл тарелки. Этот простой звук заставил Марину улыбнуться. Впервые за долгое время она почувствовала себя дома.
Через три недели Марина вернулась домой раньше обычного. На столе лежала записка с ее именем, написанная почерком Алексея.
«Марин, я у родителей. У мамы проблемы со здоровьем, нужно помочь. Вернусь через пару дней. Позвоню.»
Марина скомкала бумагу и бросила в мусорку. Она знала, что пара дней превратится в недели. Сценарий повторялся.
Телефон мигнул — сообщение от Наташи: «Как дела без свекрови?»
Марина горько усмехнулась. Наташа не знала всей истории. За последние недели Алексей четыре раза ездил к родителям «помочь». Каждый раз возвращался молчаливым, будто обвиняя ее.
Вчерашний разговор все еще звучал в голове:
— Ты же понимаешь, что им нужна поддержка? Они не молодеют.
— Понимаю. Но это не значит, что они должны жить с нами.
— А если их квартира правда непригодна?
— Леш, мы это уже проходили.
Он промолчал и уехал, оставив записку.
Марина налила себе вина и подошла к окну. Москва сияла огнями. Ее история, кажется, зациклилась.
Она вспомнила, как Тамара Ивановна говорила о «настоящей семье», о том, что «карьера — пустое», о «женском долге». Намекала на других невесток, которые «и дом держат, и за стариками ухаживают».
Марина достала телефон и нашла номер риелтора.
— Анна? Добрый вечер, это Марина Семенова. Да, давно не общались… Мне нужна помощь. Хочу продать свою долю в квартире. Иногда приходится делать выбор, и он не всегда легкий…