часть 26 предыдущая глава
Потихоньку налаживалось у всех, и у Анисьи с Мурадом тоже. Мурад нашёл постоянную работу не так далеко от дома, как раньше. В райцентре. Приезжал домой каждые выходные, старался в пятницу вечером, чтобы два полных дня провести с детьми. Он по-прежнему не пил, не курил, хотя с деньгами полегче стало. Мужики на работе на кирпичном заводе посмеивались над ним, мол, так и помрёт молодым и здоровым.
Расплатились они с долгами перед соседями, за скот и птицу, что покупали у них вначале. Холодильник их ужасный окончательно умер, пришлось брать новый. Домашние долго не решались открыть картонную, большую, новую коробку, которую им привезли из города. Пустую коробку от холодильника Юра утащил потом на улицу, и они устроили шалаш в ней, под деревом между своим и соседским двором. Юрка был атаманом, главарём. Собрать за пять минут шайку из 15-ти ребят и устроить войнушку ему ничего не стоило, с ним хотели дружить все дети по их улице.
Посылки с продуктами стали приходить на их адрес, с вещами для детей, канцелярскими принадлежностями для Юры, игрушки были, но какие-то старые, будто из папиного детства.
- Энвер присылает, - обманывал жену Мурад. Анисат одинаково относилась как к своим родным, так и к матери Мурада.
Знала, муж пишет ей регулярно, поздравляет с праздниками, школьную фотографию Юры отправил, хотя они заказали тогда всего одну. Но бабушка хотела видеть внука хотя бы на карточке. Это свекровь отправляла посылки семье сына. Энвер никак не мог, ему самому мама помогала. Детей уже пятеро в его семье, и от проблем старший сын выпивать начал, Румину обижать иногда. Это всё Мурад узнавал из писем матери, брат такого не писал и не рассказывал, когда приезжал. Дважды Энвер приезжал к младшему брату, холёный такой, бородку припустил, в пиджаке кожаном, в модных кроссовках, сигареты с фильтром только курил. Гостил по неделе в семье брата. И слышала Анисат, как спорят старший и младший брат, понимала по громким голосам и резким возгласам - ругаются. Просил Мурад вернуться старшего брата, но он не спешил, утверждал, тяжело ему в ауле.
- А Румине не тяжело с пятью детьми, тремя коровами, 20-ю барашками, огородом… мамой?
- Дети ей уже помогают! Мать. Сама нарожала, глупая женщина! Только жаловаться умеет, больше ничего.
Страшно было слышать такие слова Анисье, даже украдкой. Мурад никогда себе такого не позволял, как бы не жаловалась жена, случалось капризничала, вспоминая сытую, славную жизнь у родителей, у тётки в Красноярске. Как она там? Вспоминала иногда о ней Анисья, но написать забывала. Под Новый год отправляла открытки, в том числе и ей, желала долгих лет и здоровья. От неё ответа не было, как и от родителей.
Не высказывалась Анисья дурно ни о своих, ни о свекрови, но, если Мурад вдруг заговаривал о своей маме, Анисья просто отмалчивалась. Поехать надо было Мураду домой - не запрещала, узнавала об этом обычно по факту.
- У своих был, - делился Мурад, не приехав домой в прошлые выходные.
Заводил разговор о матери, Анисья сразу бралась за домашние дела, вертелась туда-сюда, могла на улицу выйти – ей неинтересно, как она там. Свекровь ведь не переживает как они тут, как внуки. Считает ли она внуками двух мальчиков от иноверки. Считает! Любит, спрашивает, игрушки отца отправляет, в ауле новых просто не купить. Писем толстых не пишет, короткие, с ошибками, всего четыре класса образования у Фариды, этого хватало, чтобы поругать младшего, только бы он не стал таким, как старший. О невестке никогда словом не обмолвилась, бумаги не замарала – нет её. Не существует. Живёт сын с кем-то, но это не жена, раз мула молитву над ними не читал.
Книги автора: "Из одной деревни" и "Валька, хватит плодить нищету!" на ЛИТРЕС
А в посёлке на первой улице нет и не было никаких невзгод. Если не считать, что Вера каждые полгода продлевала себе отпуск без содержания, чтобы не увольняться. Санаторий сначала закрыли, потом решили отремонтировать, дальше ремонт заморозили примерно на втором из пяти этажей, и с того времени он открывает двери только для сторожей и нескольких человек техперсонала. Пищеблок не работал. Вера три года, как сидела дома «на шее мужа». И десять раз похвалила себя, поблагодарила бога, что вовремя усмирял её гордыню и не дал совершить глупый поступок, как развод с мужем. Чего только между ними не было, что только не пережили, и плакать хотелось, и убить его, и выгнать, даже в тюрьму посадить. Но всё прошло, а они остались и проходят эти мутные времена вдвоём, с лёгкостью и уверенностью в завтрашнем дне.
Семён забыл, когда в отпуске был с 91-го по 95-й год – не отпускали! Просили, умоляли, премии обещали и выплачивали, только бы он лишний раз вышел в смену. Ни у кого не было такой выручки на заправке, как у него. Клиенты постоянные ехали только к нему, знали же, дольёт по самую крышечку бензина. Подскажет, если не того качества привезли на этот раз топливо. Поговорить с ним можно было по-мужски, по-человечески, в этом Семён никому не отказывал.
Как умудрялся больше остальных воровать и продавать на сторону, не понимал порою и сам. Но машины от их двору то подъезжали, то уезжали, когда он был дома. Гремели канистры, его Жигули давно не въезжали в гараж – места нет! Бочки, канистры, даже запчасти кой-какие имелись на разные автомобили, не зря же он то с тем договорится, то с другим. Ему бесплатно привезут по-дружески, или по самой низкой цене, а он как положено! с накруткой, чтобы скидку хорошую «своему» клиенту сделать. Так и крутился.
Не выживала их семья, о дефиците и раньше слышали, знали что есть, иногда Вера тоже вставала в очередь в гастрономе, но в основном забывали, что он есть, а теперь и вовсе жили припеваючи. Ремонт затеяли в доме на новый лад – евро!
Вера всё хотела квартирку в городе купить, хотя бы однокомнатную, вдруг деньги опять обесценятся, пропадут. Не для дочери или внуков, не для себя даже, а чтобы сдавать и тоже доход иметь, а не только за счёт мужа существовать. Но Семён просил повременить, всё высчитывал, выжидал. Вера видела, скуп стал супруг, за всё отчёт требовал.
- Не даёт мне покоя дом, напротив… - заходила жена с другого фланга. Должен же он понимать, что деньги в любой момент могут превратиться в дырку от бублика. Было же!
- Зачем тебе два дома? Ты и в одном не успеваешь ремонты делать.
- Я же для нас, чтобы как у всех – достойно!
- У всех ворота не крашены по десятку лет, а тебе подавай откатные. Не знаешь, что ещё придумать для своего дома.
- Ну, это же мой дом. Был бы у тебя свой… ты бы ещё больше в него вкладывал, дворец бы сделал. Гараж дважды перестроил, потому что твоё!
Семён косился на жену. Больно часто она ему напоминает, что это её дом. Она и раньше ему об этом говорила, особенно как отлупит её, а наутро она его выгоняет, кричит: это мой дом! Ты здесь никто! Даже не прописан здесь!
А ведь правда, прописка у него ещё Красноярская, в мамкиной квартире.
- Ну, чего смотришь на меня? Никто купить его не может. С документами Оля никогда не умела обращаться, даже телефон провести и тот не могла в своё время. Мы же с ней общались хорошо, девочки наши дружили…
Семён даже бровь приподнял на жену: не для дочки ли опять старается Вера?
Хватит уже! Сколько можно? Столько помогали ей, прощали номера с побегами, так нет, она такого зятя в дом привела... Детей ему рожает, обслуживает в какой-то убогой деревеньке. Подальше увёз, чтобы даже в мыслях вернуться не смогла.
- Нет, это не для Анисьи! Мы ей дом, а она в него этого чернож….го привезёт, а то и родню его многочисленную. Нравится жить по указке мужа, с его разрешения дышать, глаза поднимать – пусть живёт!
- Написала Анисья?
- Нет, с чего бы?
- Может, третьего уже родила.
- Как бы не пятого! Не удивлюсь. Им женщины для этого только и нужны… Рожать, готовить и пахать вместо лошадей.
- Ладно уж, не писала и не надо, хватит об этом, - нахмурился Семён.
- Юрочку жалко, - шмыгнула носом и смахнула слезу бабушка Вера. – Из-за дурной мамаши мальчишка страдает. Любовь у неё! Мозгов не было в то время, а потом не отпустил её этот… Теперь и подавно, когда пацанов двое не отпустит.
- Хорош, Вер, - корчился Семён, будто в животе скрутило. Скучал он по маленькому Юре. Ой как скучал. Помнил его совсем маленьким, годовалым, а сейчас наверняка носится по улицам, в школу пошёл. Саднило сердце у деда. – С домом, может, ты и права. Это всё-таки не клетушка в скворечнике городском.
Вере аж потеплело на душе, и день ярче стал, хотя пасмурно на улице, ещё и навес на весь двор закрывал дневной свет.
- Правильно мы всё делаем, Семён! Юрочка вырастет, сбежать захочет от таких родителей. А куда ему? Конечно, к родным бабке с дедом. Дочку единственную потеряли с юных лет, так может, внука обретём.
- Он поди, и не помнит нас. Не знает. Думаешь, Анисья ему про нас рассказывает?
- Конечно, этот запрещает! Разве женщины у них имею слово?
- Звони Ольге или пиши, как вы там сообщаетесь меж собою… Разузнай потихоньку, чего они никак дом не продадут. Может, не хотят?
- Всё сделаю, Семён. Всё разузнаю.
Ко двору кто-то подъехал, за высоким забором не видно, но сигналили громко. Это к Семёну за очередной канистрой. Он рад убежать из дома от жены. Не любил он эти разговоры о дочери и внуке. Чтобы он не говорил Вере, как не старался нахохлиться и делать вид, что нет у него уже никакой дочери, а жалко её дурочку! Единственную. А внука ещё жальче.
За ужином Семён сидел и смотрел на деликатесы, что расставила жена столе: ветчина, сальцо с прослоеечкой, зелёный лучок перьями, сыр российский в дырочку, хлеб Бородинский, белый, картошка отварная с укропом и сливочным маслом, сок в пакете. Компоты Верины давно не котировались в этом доме. Могли себе позволить натуральный сок, как в рекламе. Семён смотрел на всё это изобилие, а аппетита нет, кусок в горло не лезет. Вера с удовольствием ела и запивала соком из рекламы сытный ужин. Семён смотрел на неё, постукивал пальцами по столу. Хороша стала, когда в санатории работала, и то так не лоснилась, - думал он.
- Что ты так смотришь? Поел бы, хотя бы ветчинки. Устал ведь, - Вера положила ломтик мясной, ароматной ветчины на хлеб и протянула ему. Семён отвернулся.
Вера вздохнула.
- Вот только подумай вспомни о ней и настроение до следующего дня испорчено!
Семён покусывал губу, постукивая пальцами по столу.
- Может?..
- Что? – оживился он и уставился на жену.
- Да нет, это я так…
- Нет, ты говори раз начала.
Вера поёрзала немного за столом, а потом выдала:
- Может, смотаешься, проведаешь их? На Юрчика поглядишь? Гостинцы передашь.
Глаза его улыбались, а в голосом он ответил:
- Кто ж меня с работы отпустит?
- И то верно, - расстроилась Вера.
Но в следующие выходные она снаряжала мужа в настоящую экспедицию, судя по полному багажнику в машине, и сумкам в салоне на заднем сидении.
- Может, всё-таки вместе?
- Нет, Семён. Не удержусь я, опять поругаемся с этим ослом горным.
В моём телеграмм уже опубликована следующая глава. Переходите и подписывайтесь.
продолжение ___________