Я нашла документы в старой папке, которую свекровь прятала за книгами, и поняла — меня обманывали все эти годы.
Руки дрожали, когда я перелистывала пожелтевшие страницы. Завещание бабушки Игоря, датированное тремя годами назад. Квартира на Тверской. Двухкомнатная, в сталинке, с высокими потолками. И завещана она была не Нине Петровне, моей свекрови, как та всем рассказывала. А Игорю. Моему мужу.
Я присела на пол прямо там, в кабинете свекрови, куда забралась в поисках старых фотоальбомов для семейной презентации. Нина Петровна уехала к подруге на дачу, Игорь был на работе, и я решила сделать сюрприз — собрать видео к годовщине их семьи. Но нашла совсем другое.
Три года назад, когда бабушка Игоря ушла из жизни, Нина Петровна рыдала на похоронах громче всех. Причитала, что старушка оставила её без крыши над головой, что завещание составлено на дальних родственников. Игорь тогда очень переживал, утешал мать, обещал, что она всегда может рассчитывать на нас.
А документ в моих руках говорил совершенно другое. Квартира принадлежала Игорю. И Нина Петровна это прекрасно знала.
Телефон завибрировал в кармане. Сообщение от свекрови: «Светлана, я возвращаюсь раньше. Буду через час. Приготовь ужин».
Приказной тон, как всегда. За семь лет нашего брака я привыкла. Нина Петровна жила с нами последние три года — с тех самых пор, как умерла бабушка. Переехала к нам якобы потому, что осталась без жилья. И мы с Игорем потеснились в нашей однокомнатной квартире, отдали ей единственную комнату, а сами перебрались на раскладной диван в гостиной.
Я быстро сфотографировала все страницы завещания, вернула папку на место и помчалась домой. Голова кружилась от открывшейся правды. Как она могла? Как могла обмануть собственного сына?
Дома я металась по кухне, пытаясь собраться с мыслями. Нужно было приготовить ужин — свекровь не терпела опозданий. Но руки не слушались, мысли путались. Я достала курицу из холодильника и начала её разделывать, одновременно прокручивая в голове последние три года.
Сколько раз я предлагала Игорю помочь его матери найти съёмную квартиру! Говорила, что мы можем скинуться, помогать ей с арендой. Но Нина Петровна каждый раз начинала плакать, говорить, что она никому не нужна, что сын хочет от неё избавиться.
— Светка, ты же понимаешь, я не могу выгнать родную мать! — говорил тогда Игорь, и я сдавалась.
А она, оказывается, всё это время имела собственную квартиру. Двухкомнатную. В центре города.
Ключ повернулся в замке — свекровь вернулась. Я вздрогнула и уронила нож. Он с грохотом упал на пол.
— Что за шум? — Нина Петровна вошла на кухню, окинула меня оценивающим взглядом. — Опять неуклюжая. И что это у тебя с лицом? Заболела?
— Всё в порядке, Нина Петровна. Ужин почти готов.
Она фыркнула и прошла в комнату. Через минуту донёсся её властный голос:
— Светлана! Кто трогал мои вещи?
Сердце ухнуло вниз. Неужели я неаккуратно положила папку? Я вытерла руки и пошла к ней.
— Я искала фотоальбомы для презентации, — стараясь говорить спокойно, ответила я. — Хотела сделать сюрприз к вашему юбилею.
Нина Петровна прищурилась.
— Не смей больше лазить по моим вещам без разрешения! Это моя комната, моё личное пространство!
«В моей квартире», — мысленно добавила я, но промолчала.
Вечером, когда Игорь вернулся с работы, я не выдержала. Дождалась, пока свекровь уйдёт в ванную, и показала ему фотографии документов.
— Игорь, посмотри на это.
Он взял телефон, начал листать фотографии. Лицо его менялось с каждой страницей — от недоумения к шоку, потом к гневу.
— Откуда это у тебя? — прошептал он.
— Нашла случайно, когда искала альбомы. Игорь, твоя мама всё это время врала нам. У неё есть квартира. Твоя квартира, между прочим.
Он молчал, глядя на экран. Я видела, как работают желваки на его скулах.
— Может, это какая-то ошибка, — наконец сказал он. — Может, квартиру забрали за долги или...
— Игорь, — я взяла его за руку. — Тут есть документ о вступлении в наследство. Датирован прошлым годом. Твоя мама оформила всё на себя по доверенности. Которую ты ей дал для других целей, помнишь? Когда она собиралась продавать дачу.
В ванной зашумела вода. Игорь спрятал телефон.
— Не говори ей ничего, — попросил он. — Мне нужно во всём разобраться.
Следующие дни были пыткой. Игорь ходил мрачнее тучи, но с матерью не разговаривал. Я видела, как он мучается, но не знала, чем помочь. Нина Петровна, казалось, ничего не замечала. Она продолжала командовать в нашем доме, критиковать мою готовку, рассказывать Игорю, какая я плохая хозяйка.
— Вот Марина, жена твоего двоюродного брата, та умеет создать уют в доме! — говорила она за ужином. — А у вас тут как в казарме. И готовит она лучше. Борщ у неё — объедение, не то что этот суп.
Раньше я бы промолчала или попыталась оправдаться. Но сейчас, зная правду, молчать не могла.
— Нина Петровна, если вам не нравится, как я готовлю, вы всегда можете готовить сами. Или переехать к Марине, раз она такая замечательная.
Свекровь поперхнулась чаем.
— Что ты себе позволяешь? Игорь, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Игорь поднял глаза от тарелки. Посмотрел на мать долгим, тяжёлым взглядом.
— Мам, нам нужно поговорить. О бабушкином завещании.
Нина Петровна побледнела. Но быстро взяла себя в руки.
— О чём тут говорить? Ты же знаешь, что квартиру отписали каким-то дальним родственникам.
— Мам, — Игорь встал из-за стола. — Я видел документы. Все документы. Квартира была завещана мне. И ты это прекрасно знала.
— Не понимаю, о чём ты, — Нина Петровна тоже встала, запахнула халат. — Какие-то бумажки нашёл и веришь им больше, чем родной матери?
— Это не какие-то бумажки. Это завещание бабушки. И документ о вступлении в наследство. На твоё имя. По доверенности, которую я дал тебе для продажи дачи.
Повисла тишина. Нина Петровна смотрела на сына, и в её глазах я впервые увидела страх.
— Я всё сделала для твоего же блага! — вдруг выпалила она. — Ты молодой, неопытный! Квартиру могли отнять мошенники! Или эта... — она ткнула в меня пальцем, — развелась бы с тобой и забрала половину!
— Мама, мы женаты семь лет! — возмутился Игорь. — Света — мой самый близкий человек!
— Близкий человек — это мать! — закричала Нина Петровна. — Я тебя родила, вырастила, всю жизнь посвятила! А она что? Пришла на всё готовое!
— На какое готовое, Нина Петровна? — не выдержала я. — Мы с Игорем всё сами заработали! Эту квартиру купили в ипотеку, которую до сих пор выплачиваем! Сами себя обеспечиваем!
— Не смей со мной так разговаривать! Игорь, или она, или я!
Игорь устало потёр лицо руками.
— Мам, не ставь ультиматумы. Ты обманула меня. Обманула нас. Три года мы ютились втроём в однушке, отдали тебе единственную комнату, а у тебя всё это время была своя квартира!
— Я хотела быть рядом с тобой! Разве это преступление — хотеть жить с сыном?
— Нет, не преступление. Преступление — врать нам все эти годы. Манипулировать. Использовать.
Нина Петровна всхлипнула, прижала руку к сердцу.
— Мне плохо... Сердце...
Раньше этот приём всегда срабатывал. Игорь бросался к матери, усаживал её, бежал за лекарствами. Но не в этот раз.
— Мам, прекрати спектакль. Я записал тебя к врачу на полное обследование на прошлой неделе. Кардиолог сказал, что у тебя здоровое сердце для твоего возраста.
Свекровь выпрямилась, всхлипы прекратились как по команде.
— Значит, ты следил за мной?
— Я беспокоился о твоём здоровье. Но теперь вижу, что зря. Ты прекрасно себя чувствуешь, когда тебе это выгодно.
Следующее утро началось со звонка в дверь. На пороге стоял мужчина в костюме, представился юристом.
— Игорь Александрович? Я представляю интересы вашей матери, Нины Петровны. Она намерена оспорить ваши притязания на квартиру по адресу Тверская, дом...
— Какие притязания? — перебил Игорь. — Это моя квартира по завещанию!
— Ваша мать утверждает, что вы оказывали на неё психологическое давление. Кроме того, она единственная наследница первой очереди, и завещание может быть оспорено.
Я не выдержала:
— Это ложь! Никакого давления не было! Наоборот, это Нина Петровна манипулировала нами все эти годы!
Юрист холодно посмотрел на меня.
— Вы можете излагать свою позицию в суде. Всего доброго.
Он ушёл, оставив нас в полном шоке. Игорь схватился за голову.
— Она же моя мать... Как она может?
— Она может всё, — горько сказала я. — Ты только сейчас это понял?
Нина Петровна вернулась вечером. Вошла с высоко поднятой головой, прошла в свою комнату. Через час вышла с чемоданом.
— Я переезжаю к сестре, — заявила она. — Не могу жить под одной крышей с людьми, которые меня оскорбляют и унижают.
— Мам, — Игорь попытался её остановить. — Давай поговорим спокойно. Зачем ты наняла юриста? Зачем доводить до суда?
— Я защищаю свои права! Твоя бабушка была не в себе, когда писала завещание. Она должна была оставить квартиру мне!
— Но она оставила мне. И ты это знала. Ты сама оформила наследство по моей доверенности!
— Докажи! — Нина Петровна злобно усмехнулась. — Никакой доверенности не было. Я вступила в наследство как единственная наследница. А завещание... Мало ли что там написано. Бабушка была старая, могла и ошибиться.
— То есть ты открыто признаёшь, что обманула меня?
— Я признаю, что защищала интересы семьи. Квартира должна принадлежать мне. Я старше, опытнее. А вы молодые, у вас всё впереди. Заработаете себе на жильё.
С этими словами она вышла, громко хлопнув дверью.
Мы остались вдвоём. Игорь сидел на диване, уронив голову на руки. Я села рядом, обняла его.
— Прости меня, — прошептал он. — Прости, что не верил тебе все эти годы, когда ты говорила, что мама манипулирует мной.
— Не нужно извинений. Главное, что ты теперь видишь правду.
— Но что нам делать? Она же наняла юриста. У неё есть деньги на суд, а у нас...
— У нас есть правда. И документы. Я сфотографировала всё, помнишь? И ещё... — я замялась. — Я записала ваш разговор сегодня. На диктофон. Где она признаётся, что знала о завещании.
Игорь поднял голову, посмотрел на меня с изумлением.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. После того случая с испорченным супом, который она подсолила специально, чтобы выставить меня плохой хозяйкой, я начала записывать её выходки. Для себя. Чтобы не сойти с ума и помнить, что мне не кажется.
Игорь притянул меня к себе, поцеловал в макушку.
— Ты у меня гений. Но хватит ли этого для суда?
— Не знаю. Но мы попробуем. Найдём хорошего юриста. Может, придётся продать машину, но мы справимся.
Следующие недели превратились в юридический кошмар. Мы наняли адвоката — молодую женщину по имени Елена Викторовна, которая сразу взялась за дело с энтузиазмом.
— У вас сильная позиция, — сказала она, изучив документы. — Завещание составлено правильно, нотариально заверено. А запись разговора — это вообще подарок. Но готовьтесь, будет сложно. Ваша мама, — она посмотрела на Игоря, — наняла известного адвоката. Они будут пытаться доказать, что ваша бабушка была недееспособна.
— Но это неправда! — возмутился Игорь. — Бабушка была в здравом уме до последнего дня!
— Я верю вам. Но нужны доказательства. Медицинские документы, свидетельские показания. Вы можете найти людей, которые общались с вашей бабушкой в последний год её жизни?
Мы начали искать. Обзванивали соседей, друзей бабушки. Многие отказывались говорить, не хотели ввязываться. Но нашлись и те, кто согласился помочь.
Старушка из соседней квартиры, Валентина Ивановна, сразу согласилась дать показания.
— Конечно, помню Марию Николаевну! Мы с ней в шахматы играли каждую неделю. Умнейшая была женщина, память отличная. Она мне про завещание рассказывала. Говорила, что внуку оставляет квартиру, потому что дочь и так обеспечена, а молодым помощь нужнее.
— А Нина Петровна знала об этом? — спросила я.
— Ещё бы не знала! Такой скандал закатила, когда узнала! Мария Николаевна потом неделю переживала. Говорила, что дочь совсем совесть потеряла, только о деньгах думает.
Мы записали показания Валентины Ивановны и ещё троих соседей. Елена Викторовна была довольна.
— Отлично. Теперь нужны медицинские документы. Игорь, сможете получить выписку из поликлиники?
Игорь кивнул. На следующий день он вернулся с пачкой документов.
— Вот, всё, что смог найти. Бабушка регулярно проходила обследования, врачи отмечали ясность ума, хорошую память для её возраста.
Нина Петровна тем временем не сидела сложа руки. Она обзванивала всех родственников, рассказывая, какие мы неблагодарные, как выгнали её из дома, оставили без крыши над головой. Некоторые верили и звонили нам с упрёками.
Тётя Игоря, Лариса, позвонила поздно вечером.
— Игорёк, как ты мог так поступить с матерью? Она же всю жизнь на тебя положила!
— Тётя Лариса, — терпеливо ответил Игорь. — Мама обманывала нас три года. У неё есть квартира, которую бабушка завещала мне, а она оформила на себя.
— Не может быть! Нина сказала, что квартиру отписали дальним родственникам!
— Она солгала. У меня есть все документы.
В трубке повисла тишина.
— Вышли мне копии, — наконец сказала тётя. — Если это правда... Господи, Нина, что же ты наделала...
Суд назначили через месяц. За это время Нина Петровна предприняла ещё несколько попыток надавить на нас. То плакала в трубку, умоляя Игоря одуматься. То угрожала, что лишит наследства — правда, какого наследства, было непонятно. То присылала родственников на переговоры.
Но Игорь держался стойко. Я гордилась им. Это было нелегко — противостоять матери, которая всю жизнь его контролировала.
За неделю до суда произошло неожиданное. Нина Петровна пришла к нам. Одна, без предупреждения. Игорь был на работе, дома была только я.
— Нам нужно поговорить, — сказала она с порога.
Я впустила её, хотя внутри всё напряглось. Мы сели на кухне. Нина Петровна выглядела постаревшей, осунувшейся.
— Светлана, — начала она, и я удивилась. Обычно она называла меня Светкой, с пренебрежением. — Я пришла просить тебя повлиять на Игоря. Отменить этот суд.
— Почему я должна это делать?
— Потому что я его мать. Я ошиблась, признаю. Но разве за одну ошибку нужно так жестоко наказывать?
— Одну ошибку? — я не могла поверить своим ушам. — Нина Петровна, вы врали нам три года! Манипулировали, использовали нашу доброту! И сейчас пытаетесь выставить себя жертвой!
— Я жертва! — вспыхнула она. — Жертва вашего эгоизма! Вы молодые, здоровые, можете заработать на десять квартир! А я старая женщина, мне нужна поддержка!
— У вас есть своя квартира. Просто отдайте Игорю то, что принадлежит ему по праву. И живите спокойно.
Нина Петровна встала.
— Значит, войны хочешь? Получишь войну. Только потом не плачь, когда останешься ни с чем. Я сделаю всё, чтобы Игорь понял, какую змею пригрел!
Она ушла, хлопнув дверью. Я осталась сидеть, чувствуя, как колотится сердце. Потом взяла телефон и отправила сообщение Елене Викторовне: «Свекровь приходила. Угрожала. Записала на диктофон».
День суда настал быстрее, чем мы ожидали. Зал был небольшой, но нам казалось, что мы на арене огромного амфитеатра. Нина Петровна сидела с другой стороны, не глядя на нас. Рядом с ней её адвокат — седовласый мужчина с холодными глазами.
Судья, женщина средних лет с усталым лицом, внимательно изучила документы.
— Слушается дело о признании недействительным завещания Марии Николаевны Семёновой, — начала она.
Адвокат Нины Петровны встал.
— Ваша честь, моя подзащитная является единственной дочерью покойной и имеет право на обязательную долю в наследстве. Кроме того, есть основания полагать, что Мария Николаевна в последний год жизни страдала деменцией и не могла адекватно оценивать свои действия.
— У вас есть медицинские подтверждения? — спросила судья.
— У нас есть свидетельские показания соседей, которые отмечали странности в поведении покойной.
Елена Викторовна поднялась.
— Ваша честь, я прошу приобщить к делу медицинские документы Марии Николаевны за последние два года жизни. Все врачи отмечали ясность ума и хорошую память. Также у нас есть свидетельские показания, подтверждающие адекватность Марии Николаевны.
Следующие два часа тянулись как вечность. Выступали свидетели с обеих сторон. Соседка Нины Петровны утверждала, что Мария Николаевна путала имена и даты. Валентина Ивановна возразила, что это неправда, и рассказала про их еженедельные шахматные партии.
Потом Елена Викторовна попросила включить аудиозапись.
— Ваша честь, это запись разговора между моим подзащитным и его матерью, где Нина Петровна признаёт, что знала о завещании и намеренно оформила квартиру на себя.
Адвокат Нины Петровны вскочил.
— Протестую! Эта запись сделана без согласия моей подзащитной!
— Запись сделана в квартире, принадлежащей супругам Семёновым, — возразила Елена Викторовна. — Они имели право записывать разговоры в собственном доме.
Судья кивнула.
— Возражение отклонено. Включите запись.
Голос Нины Петровны заполнил зал: «Я всё сделала для твоего же блага! Ты молодой, неопытный! Квартиру могли отнять мошенники!»
Я видела, как свекровь побледнела, услышав собственный голос.
Запись закончилась. В зале повисла тишина.
— Нина Петровна Семёнова, — обратилась судья. — Вы признаёте, что знали о завещании в пользу вашего сына?
Нина Петровна молчала. Её адвокат что-то шептал ей на ухо.
— Я... Я была в состоянии аффекта, — наконец сказала она. — Смерть матери, стресс... Я не понимала, что говорю.
Судья нахмурилась.
— Но вы оформили наследство на своё имя. Это требует определённых юридических действий, походов к нотариусу. Вы делали это в состоянии аффекта?
— Я... Я думала, что так будет лучше для всех.
— То есть вы признаёте, что знали о завещании и сознательно оформили квартиру на себя, используя доверенность сына?
Нина Петровна опустила голову.
— Да.
После недолгого совещания судья вынесла решение: признать Игоря Александровича законным наследником квартиры, обязать Нину Петровну передать права собственности.
Мы выиграли.
Нина Петровна вышла из зала, не взглянув на нас. Игорь сделал шаг к ней, но она ускорила шаг и скрылась за дверью.
Вечером мы сидели дома, всё ещё не веря в произошедшее. Игорь был задумчив, грустен.
— Ты жалеешь? — спросила я.
— Нет. То есть да. Жалею, что всё так вышло. Что мама оказалась... такой. Но не жалею, что мы боролись за правду.
— Она может ещё одуматься. Попросить прощения.
Игорь горько усмехнулся.
— Ты же её знаешь. Она никогда не признает своей неправоты.
Прошёл месяц. Мы оформили документы на квартиру, съездили посмотреть. Она оказалась в прекрасном состоянии — Нина Петровна сдавала её всё это время, пока мы ютились втроём в однушке.
— Знаешь что? — сказал Игорь, осматривая просторную гостиную. — Давай продадим обе квартиры и купим дом за городом. Подальше от всей этой истории.
Я обняла его.
— Давай. Начнём с чистого листа.
Нина Петровна объявилась через три месяца. Позвонила Игорю, плача в трубку. Оказалось, что все деньги, которые она копила от сдачи квартиры, ушли на оплату адвоката и судебные издержки. Сестра, у которой она жила, попросила её съехать.
— Мам, — сказал Игорь спокойно. — У тебя есть квартира. Твоя квартира, где ты жила до переезда к нам. Живи там.
— Но я её продала! — всхлипнула Нина Петровна. — Продала, чтобы оплатить адвоката для апелляции!
Игорь молчал. Потом тихо сказал:
— Это был твой выбор, мам. Ты выбрала войну вместо мира. Выбрала ложь вместо правды. Я не могу тебе помочь.
— Но я же твоя мать!
— Да, ты моя мать. И я люблю тебя, несмотря ни на что. Но я больше не позволю тобой манипулировать. Если хочешь, могу помочь найти съёмную квартиру, помогать с арендой. Но жить с нами ты больше не будешь.
Нина Петровна бросила трубку.
Ещё через месяц мы узнали от тёти Ларисы, что Нина Петровна сняла небольшую квартиру на окраине города. Устроилась на работу — в свои шестьдесят лет стала администратором в салоне красоты.
— Представляешь, — удивлялась тётя Лариса. — Всю жизнь говорила, что работать не может по здоровью, а тут вдруг смогла!
Мы с Игорем переехали в купленный дом. Небольшой, уютный, с садом. По вечерам мы сидели на веранде, пили чай, говорили о будущем. О детях, которых планировали. О путешествиях, которые теперь могли себе позволить.
Однажды, через полгода после суда, к нам приехала Нина Петровна. Без предупреждения, как обычно. Но теперь она выглядела иначе — спокойнее, тише.
— Можно мне войти? — спросила она неуверенно.
Мы впустили её. Сели в гостиной. Молчали.
— Я пришла извиниться, — наконец сказала она, глядя в пол. — Перед вами обоими. Я была неправа. Эгоистична. Думала только о себе.
Игорь взял её за руку.
— Мам, мы не держим зла. Просто нужно время.
— Я понимаю. И ещё... Светлана, прости меня. Я всегда видела в тебе соперницу, боялась, что ты отнимешь у меня сына. Но теперь понимаю — нельзя отнять то, что тебе не принадлежит. Игорь — взрослый человек, имеет право на свою жизнь.
Я кивнула, не зная, что сказать. Слишком много было между нами, чтобы простить сразу.
— Я не прошу вернуть прежние отношения, — продолжила Нина Петровна. — Просто хочу, чтобы вы знали — я осознала свои ошибки. И если когда-нибудь сможете простить, я буду рада видеть вас. Обоих.
Она ушла, оставив нас в задумчивости.
— Думаешь, она искренне? — спросила я.
— Не знаю. Время покажет.
Прошёл год. Нина Петровна держала слово — не навязывалась, не манипулировала. Звонила раз в неделю Игорю, спрашивала, как дела. Присылала открытки на праздники. На день рождения Игоря попросила разрешения приехать.
Мы согласились. Она приехала с небольшим подарком — фотоальбомом, где были собраны старые семейные фотографии.
— Подумала, тебе будет интересно, — сказала она Игорю. — Тут есть фото твоего отца, дедушки, бабушки в молодости.
Мы листали альбом, и Нина Петровна рассказывала истории из прошлого. Без горечи, без манипуляций. Просто делилась воспоминаниями.
Когда она уходила, я проводила её до калитки.
— Спасибо, что приняли, — сказала она.
— Нина Петровна, — начала я. — Мы ждём ребёнка.
Она замерла, в глазах блеснули слёзы.
— Правда? Я стану бабушкой?
— Да. Через семь месяцев.
Она порывисто обняла меня. Впервые за все годы знакомства.
— Спасибо. Спасибо, что сказала.
— Мы хотим, чтобы у ребёнка была бабушка. Но только если вы будете уважать наши границы, наши решения по воспитанию.
— Буду. Клянусь. Я усвоила урок.
И она сдержала слово. Когда родилась наша дочь, Нина Петровна стала заботливой, но не навязчивой бабушкой. Приезжала по приглашению, помогала, когда просили, не давала непрошеных советов.
Однажды, когда малышке было полгода, Нина Петровна сидела с ней, пока мы с Игорем ходили в кино. Вернувшись, мы застали трогательную картину — свекровь пела внучке колыбельную, ту самую, которую когда-то пела Игорю.
— Мам, — сказал Игорь. — Может, останешься на ужин?
Нина Петровна посмотрела на нас с надеждой.
— Правда можно?
— Конечно, — сказала я. — Мы же семья.
И впервые это слово прозвучало искренне. Мы действительно стали семьёй — не идеальной, со своей сложной историей, но настоящей. Где есть место прощению, второму шансу и новому началу.