На рынке всё началось с пустяка. Но у нас все трагедии из пустяков и рождаются. Цена на мясо. Кто-то хотел скинуть пятьдесят рублей, другой не хотел уступать. Голоса зазвенели, как старые кастрюли. У прилавка собралась толпа. Я стоял неподалёку и курил, слушая.
Один кричал:
— Ты меня обманываешь!
Другой кричал в ответ:
— Да у меня весы точные, хочешь — проверь!
Пакеты летали туда-сюда, овощи катились по грязному полу. Кто-то топнул ногой, будто хотел раздавить спор вместе с помидором.
Михаил, наш сосед, автомеханик, вышел вперёд. Человек прямой, как ключ на семнадцать. Без шуток и дипломатии.
— Мужики, потише, — сказал он. — Тут же рынок, люди рядом.
— Не твоё дело! — услышал он в ответ. И получил толчок в грудь.
Толпа загудела, но драки не случилось. Разняли.
Уходя, они бросили фразу:
— Мы ещё вернёмся.
Мы переглянулись и усмехнулись. Казалось, дешевая угроза, театральная. Но ночью в Марьино началась пьеса без антрактов.
Я проснулся от звона металла. Будто кто-то катил бочку по улице. За окном мелькали фары, люди кричали. Собаки завыли, как сирены.
На улицу Лесную въехали машины. Двери распахнулись, и из них посыпались люди — тени с ножами, палками, кто-то с предметами вроде оружия. Они шли рядами, стучали в двери.
— Где этот смельчак? Пусть выйдет! — орал один.
Нож сверкал в свете фонарей, как молния.
Иван, сорок лет, сосед Михаила, вышел в майке и тапках.
— Мужики, вы что творите? — спросил он.
Ответ был простой и быстрый. Удар в лицо. Кровь брызнула на забор. Иван упал, как мешок с картошкой. Его жена Мария смотрела из окна, пряча лицо за занавеской. Потом говорила, что видела у одного из них пистолет.
Пётр, сосед по другую сторону, вышел с криком:
— Убирайтесь отсюда! Это частные дома!
Его встретили железной палкой. Рука повисла, как тряпка.
Даже Андрей, наш силовик, дежуривший неподалёку, попытался вмешаться. Вышел в форме, как полагается. Но и его сбили с ног. Удар по голове — и человек качнулся, как фонарь в бурю.
Мы все слышали, как кричат дети в домах. Кто-то молился, кто-то плакал. Никто не решался выйти. Только щели в шторах светились, как глаза.
Через полчаса приехала полиция. Красивые мигалки, фары. Мы подумали — вот спасение. Но спасение выглядело усталым и равнодушным.
— Что у вас тут случилось? — спросил полицейский.
— Таких людей привезли, всех бьют, дома ломают! — кричала Мария из окна.
Иван с разбитым лицом пошёл к ним, держась за нос:
— Забирайте их! Они же с ножами!
— Ну, не нагнетайте, — ответил полицейский. — Давайте без эмоций.
— Как без эмоций?! — закричал Иван. — У меня кровь из носа, у соседа рука сломана!
— Пишите заявление в отделении, — сказали они и вернулись к машине.
Нападавшие, пользуясь моментом, спокойно расселись по своим машинам и уехали. На прощание прокричали:
— Мы ещё вернёмся!
И уехали, оставив нас стоять среди осколков.
Утро было похоже на похмелье. Сломанные ворота, выбитые окна, перекошенные двери. Иван ходил по улице с перевязанным носом, молчал и курил. Пётр сидел с рукой в повязке. Андрей, наш силовик, всё ещё жаловался на головную боль. Михаил исчез. Говорили, спрятался у родственников в соседней деревне.
Мы собрались у клуба. Импровизированный сход. Мужчины спорили, женщины плакали, дети слушали, как взрослые ругаются. Решили идти в полицию толпой.
В отделении нас встретил дежурный. Толстый, вялый, глаза сонные.
— Что у вас?
— Вчера ночью нападение, побои, окна разбили! — говорили мы наперебой.
— Доказательства есть? — спросил он.
— Вот фотографии, вот видео! — кричала Ольга, учительница, размахивая телефоном.
— Ну, подумайте ещё. Может, не стоит дело начинать, — сказал он и вернулся к компьютеру.
Мы вышли из отдела, как после похорон. Люди шли молча, только ноги по асфальту шуршали.
На следующий день в деревню приехал участковый Виктор. Ему было сорок пять, лицо уставшее, как будто он всё время копает картошку.
— Дело сложное, — сказал он. — Лучше вам не лезть.
— Как не лезть? — спросил Иван. — Нам же жить здесь.
— Я вас понимаю, — сказал Виктор и уехал.
Мы пошли в больницу фиксировать побои. Врачи смотрели, качали головами. Ивану написали «сотрясение мозга», Петру — «перелом лучевой кости», Андрею — «ушибы головы». Но в глазах врачей было всё то же самое равнодушие.
— Лучше вам, конечно, не связываться, — сказала медсестра. — А то ещё хуже будет.
Тогда мы обратились в общественную организацию. Люди из «Русской общины» помогли оформить заявления, составили жалобы в прокуратуру.
— Если замнём, они вернутся, — сказала Анна, одна из активисток. — А дальше — неизвестно что.
Жители начали собирать подписи. Старики, молодые, даже школьники расписывались. Люди говорили: «Достало. Сколько можно терпеть».
С тех пор в Марьино стоит глухая тишина. Люди запирают двери на два замка, слушают по ночам звук машин. Каждый шорох кажется предвестием беды. На рынке теперь торгуют вполголоса, будто боясь лишний раз позвать судьбу.
Я хожу по улицам и думаю: смешно, что всё началось с мяса. У нас вообще всё начинается с ерунды: с мяса, с пачки сигарет, с места в автобусе. Но заканчивается одинаково — больницей, заявлениями и ответами: «Не нагнетайте».
И самое страшное — никто не верит, что завтра будет иначе.
И мы вдруг поняли: нас всех приговорили к тишине. Куда ни пойдёшь — везде одно и то же: «Не нагнетайте, пишите заявление». Будто заявления лечат переломы и зашивают рассечённые губы. Будто бумага сильнее ножа. У нас отобрали главное — ощущение, что государство хотя бы делает вид, что оно существует. А ведь иллюзия тоже что-то стоит.
И вот теперь по вечерам люди сидят не во дворах, а по домам. В окнах — свет, но разговоры всё глуше, всё осторожней. Мужчины перестали спорить за политикой — теперь спорят, кто первым сдастся и уедет. Женщины боятся отпускать детей дальше калитки. И всё это похоже на спектакль, где роли давно распределены: одни кричат и ломают, другие молчат и терпят, третьи записывают в блокнот и уезжают.
Смешно, что в школьных учебниках пишут про силу народа. Народ, может, и сильный, но только в книжках. В реальности он стоит с пакетами в руках, смотрит, как ломают его дом, и ждёт полицию, которая приедет и скажет: «Не нагнетайте». Это и есть наша правда — тоскливая, грязная и страшная. И каждый теперь знает: если они скажут «мы вернёмся» — значит, действительно вернутся.
- Телеграм с личными историями и совместным просмотром фильмов: https://t.me/zapahkniglive
Комментарии и обсуждения доступны в эксклюзивных статьях ниже ⬇️⬇️⬇️