Объявление было напечатано на листе А4, приколото к доске объявлений в нашем подъезде так криво, будто его вешали сквозь слёзы. Я бы, наверное, и не
заметил его, если бы не фотография. Не птица, а огненный всполох: ярко-красный попугай с умными, почти человеческими глазами и ярко-жёлтым
хохолком, настороженно приподнятым.
«ПРОПАЛ ПОПУГАЙ АРА! Имя — ШУРИК!
Очень домашний, любит орехи и яблоки. БОИТСЯ один!
Отзывается на имя и на фразу «Шурик, дурак!» (извините, так сложилось).
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ тому, кто поможет вернуть!
Тел. 8-800-8888888, Анна Сергеевна»
Сердце сжалось. Фраза «боится один» добила окончательно. Я сфотографировал
листок и, придя в редакцию, первым делом показал снимок нашей главреду,
Ирине Павловне.
— Смотри, какая беда, — сказал я. Ирина, женщина с стальным стержнем внутри и сердцем из чистого мармелада, посмотрела на фото, и её лицо дрогнуло.
— Бедняга. И хозяйка, наверное, с ума сходит. Такой красавец. Ладно, —
она хлопнула ладонью по столу, заставив подпрыгнуть чашку с чаем. — Всем внимание!
Офис затих. Мониторы погасли, разговоры стихли.
— Коллеги, у нас экстренное дело. Помимо дедлайнов, — Ирина вывела фото
на общий экран. — Этот гражданин пропал. Его зовут Шурик. Он один и
напуган. Мы — редакция газеты «Наш Город». Если не мы, то кто?
Так началась наша операция «Красный Шурик».
День первый. Надежда и тактика
Весь отдел превратился в штаб спасения. Наша стажёрка, юная романтичная Катя, чуть не плакала:
— Он же такой яркий! Его сразу заметят хищники! Или хулиганы!
— Успокойся, — хриплым голосом отозвался Виктор, ветеран редакции, вечно
ворчащий фотограф. — Ары — птицы крепкие. Думать надо, а не реветь.
Разрабатываем план.
Мы разделили зоны ответственности. Я и Катя обзванивали все ветклиники,
зоомагазины и приюты. Саня, наш верстальщик-тихоня, засел за соцсети:
создал посты с хештегом #ИщемШурикаКурск, раскручивал их по всем
группам города.
— Яна, ты у нас гуру соцопросов, — скомандовала Ирина. — Иди к Анне Сергеевне, возьми интервью. Узнай все детали. Что любит, чего боится, на что может среагировать.
Яна вернулась через два часа бледная.
— Хозяйка — пожилая учительница музыки на пенсии. Шурик у неё 15 лет. Он у
неё всё... Сидит на плече, когда она играет на пианино. Говорит: «Анка,
играй Баха!». Она уже не ест, не спит. Говорит, будто ребёнка потеряла.
В офисе повисла гнетущая тишина. Даже Виктор перестал ворчать.
День второй. Тупик и паника
Звонки не давали результата. «Нет, красных попугаев к нам не приносили». Посты в интернете тонули в ленте мемов и котиков. Пошёл мелкий, противный
дождь. Мы представляли, как мокнет где-то перепуганный, экзотический для
наших широт птенец.
К вечеру позвонила взволнованная женщина.
— Я видела вашу птицу! На сосне во дворе на Проспекте Победы! Сидел, растрепанный такой!
Весь офис, словно по команде, сорвался с мест. Мы помчались на двух машинах, захватив с собой клетку, орехи и одеяло.
Это был он. Тот самый двор. Та самая сосна. И на нижней ветке сидел...
ярко-красный... пластиковый пакет, запутавшийся в ветвях. Мы стояли под
дождём и молча смотрели на этот пакет. Катя всхлипнула.
— Едрён батон! — выругался обычно невозмутимый Саня и пнул колесо своей машины.
Настроение было ниже плинтуса. Мы вернулись в офис мокрые, уставшие, проигравшие.
День третий. Чудо.
Утром я пришёл раньше всех. И уже хотел сесть за статью, как раздался телефонный звонок. Дрожащий старческий голос сказал:
— Это Иван Семёныч из дома номер 5 по улице Гагарина. Вы птицу ищете? Красную?
Я замер, сжимая трубку.
— Да! Мы ищем!
— Так она у меня на балконе. Сидит на перилах. Картошку вареную клюёт, которую я выставил остывать.
Через пятнадцать минут мы всей командой, как группа захвата, уже стояли под
старым пятиэтажным домом. На балконе четвертого этажа сидел он. Наш
Шурик. Облезлый, грязный, с поджатым хвостом, но живой! Он неуверенно
клевал картошку, озираясь.
— Шурик! — крикнула Катя.
Птица вздрогнула, но не улетела.
— Шурик, дурак! — вдруг осипшим голосом прокричал Виктор.
И случилось чудо. Попугай замер, наклонил голову набок и прокричал в ответ хриплое, но безошибочно узнаваемое: «Дурак!»
Хозяин балкона, дед Иван Семёныч, распахнул окно. Виктор, наш суровый
фотограф, оказавшийся самым ловким, взобрался по старой пожарной
лестнице на балкон. Он говорил с попугаем тихим, бархатным голосом,
которого мы от него никогда не слышали:
— Ну что, краснопёрый, напугался? Всё, браток, всё. Едем домой, к Анке. Она Бах тебе играет.
И Шурик, словно поняв всё, медленно, нехотя, перешагнул с перил на его протянутую, твёрдую руку.
Мы всей редакцией поехали к Анне Сергеевне. Когда она открыла дверь и
увидела в клетке своего питомца, она не закричала, не заплакала. Она
просто обняла клетку, прижалась к прутьям щекой и прошептала: «Шурик,
дурак ты мой...»
А он, уже чувствуя себя хозяином положения, хрипло сказал: «Играй Баха!»
Мы отказались от вознаграждения. Лучшей наградой для нас был её взгляд. И
то, как Шурик, уже чистый и ухоженный, сидя на её плече, вдруг сказал,
глядя на нас: «Дураки... спасибо».
Теперь у нас в редакции на стене висит его фотография. И подпись: «Шурик.
Самый ценный сотрудник отдела поиска истины. И орехов». А мы все стали
немного семьёй. Потому что тот, кто вместе ищет пропавшего попугая по
кличке Шурик, уже не может оставаться просто коллегами.