Вступление. Пятница, из которой вынули звук
Я всегда считал, что тишина — это отдых. Включишь чайник, положишь телефон экраном вниз, и дом будто выдыхает. Но в ту пятницу тишина была другой: как будто у неё изо рта выдернули язык, и она осталась стоять посередине кухни немой, чужой. Марина ходила по квартире быстро, с тем нервным темпом, в котором собираются перед поездом: зарядка, косметичка, зарядка ещё раз — на всякий случай, паспорт, бутылка воды. Она сказала, что едет «к маме на выходные». Я кивнул, как кивают на знакомой остановке водителю автобуса: «Спасибо, всё правильно».
— Долго не задерживайся у Тамары Ивановны, — сказал я, — в понедельник у меня встреча с клиентом, хочу вечером обсудить.
— Конечно, — ответила Марина и почему-то поправила воротник моей рубашки, словно я уходил, а не она.
Она пахла новым парфюмом, слишком резким для поездки к маме, где всегда пахло борщом, свежими простынями и таблетками от давления. Я проводил её до лифта, дождался, пока двери закроются, и только потом вернулся на кухню — чайник давно вскипел и злой, как собака, шипел на плиту.
Я включил музыку фоном, заварил чай и сел за ноутбук доделывать макеты. Но дело не шло: курсор мигал, как мигает человек, который знает, что соврал, и ждёт, когда его поймают.
Глава 1. Сторис с моря, или вежливое «не совпало»
Через час мне пришло уведомление от ВК: «Тамара Ивановна добавила новую историю». Я открыл автоматически, не думая — у нас весь семейный круг в подписках, чтобы не пропустить таблетки, скидки на лекарства и новости про кота. На экране — мама Марины в соломенной шляпе и огромных очках, морские брызги, подпись: «Наконец-то Сочи!». Дата — сегодня. Я пролистал ещё: лежак, варёная кукуруза, глупый фильтр с цветочками. На последней сторис — пальмы и вид на море из какого-то санатория.
Я перечитал подписи. Посмотрел на часы. Потом на дверь. Потом, не выдержав, написал Марине: «Вы доехали? Как мама?» Ответ пришёл только через пятнадцать минут: «Да, всё ок. Мама у тёти Нины. Я скоро отключусь, тут связь такая себе».
Я смотрел на сообщение и чувствовал, как между буквами образуется щель, в которую проваливается воздух. Я мог позвонить Тамаре Ивановне, спросить напрямую. Но у нас не принято «контролировать» — так говорила Марина. Поэтому я сделал то, что редко делал последние месяцы: открыл «Локатор». Когда-то мы включили доступ друг к другу «для безопасности». Потом просто забыли выключить.
Точка с именем «Марина» медленно ползла по Ново-Рижскому шоссе, мимо красной ленты пробки. Я приблизил карту. Она точно не ехала в Чертаново, где жила её мама. Она уезжала из Москвы.
Глава 2. Маршрут из крошек: от такси до «Суточно»
Я не стал звонить. Сохранённая привычка быть «понимающим» удерживала меня, как липучка на куртке. Вместо этого я начал собирать крошки. Вчера вечером Марина поругалась с курьером, который привёз бокалы «типа под игристое» — она именно так сказала продавцу по телефону: «Да, эти, типа под игристое». С утра в мусорном ведре я видел коробку от свечи с надписью «Дым кедра». Оплата — её картой. Ничего особенного. Но вместе это складывалось в картинку, которая плохо сочеталась с мамой, давлением и таблетками.
Я вспомнил, как пару дней назад на наш общий семейный email упало письмо с заголовком: «Бронирование подтверждено». Тогда я не обратил внимания: мы периодически снимали дачи на выходные с друзьями. Я открыл почту и пролистал. Нашёл. «Суточно.ру: Дом у воды, Истра». На фотографиях — деревянный дом под тёмной крышей, панорамные окна, мангал, качели. Даты — как раз эти выходные. В письме было имя гостя: «Марина С.». Телефон для доступа — «ожидайте SMS».
Я поймал себя на том, что улыбаюсь — не улыбкой, конечно, а той судорогой, которой лицо пытается изобразить что-то человеческое, когда хочется кричать. «Дом у воды». «Истра». И сторис с Сочи.
Глава 3. Решение, которое не шумит
Раньше я представлял себе ревность как бурю: тарелки летят, двери хлопают, слёзы в ковёр. В реальности всё тише. Ты просто встаёшь, складываешь в рюкзак документы, зарядку, толстовку, термос. На автомате закрываешь окно на кухне, проверяешь плиту и свет в коридоре, как если бы собирался в гости. Пишешь соседу: «Если что — я уеду на пару дней, присмотри за машиной». Он отвечает лайком. И только когда опускаешься в кресло, понимаешь: всё это — уже не «если что».
Я открыл «Локатор» ещё раз. Точка остановилась где-то возле стелы «Истринский район». Я представил, как она едет мимо реклам со скидками на каминные дрова и зёрна для кофе. Как включает радио, подпевает Полине Гагариной, притаптывает пальцами по рулю. Мы так делали когда-то вместе.
Я написал ещё одно сообщение: «К маме всё нормально доехала?» Ответа не было.
Я спустился в гараж, сел в машину. Панель приборов загорелась, будто ничего особенного не происходит. Включил навигатор. Он послушно построил маршрут «на Истру».
Глава 4. Первый поворот: жизнь, где всё на своих местах
Дорога не спросила, зачем я еду. Она принимала меня равнодушно — полосы, светофоры, ремонт, навигация, зевают дальнобойщики. Я не ехал быстро. Если честно, мне казалось, что от скорости зависит результат: чем спокойнее, тем честнее.
По пути я заехал на заправку. Купил кофе и две булочки, хотя ел не хотел. На кассе женщина пробила «Дым кедра» в виде дешёвой ароматизирующей подвески — и я усмехнулся: какой-то параллельный мир, где всё, что было ей важно, размножилось в мелочах и пошло гулять отдельно от неё.
К Истре подъехал к вечеру. Навигатор повёл меня по маленьким улицам с новыми домами — одинаковые заборы, одинаковые львы у ворот. Я включил дальний свет и на секунду поймал на плече серую кошку — сидела на заборе и смотрела, как чужий человек везёт свою жизнь туда, где его не ждут.
Глава 5. Дом у воды, в котором пахнет прогретой сосной
Дом нашёлся быстро: стеклянные углы, свет внутри — тёплый, мёдный. Во дворе горели гирлянды, на верандочке стояли два стула. Слышно было, как на воде что-то звякает — возможно, цепь от лодки. Рядом — припаркованная тёмно-синяя «Киа». Не наша.
Я припарковался за деревьями, чтобы не бросалось в глаза. Выключил фары. В машине стало темно и тесно, как в шкафу с детскими страшными историями. Я сидел и смотрел на окна. Тени ходили по стенам — кто-то наливал в бокал, кто-то наклонялся, кто-то смеялся. Желания вломиться, кричать, разбить стекло у меня не было. Мне хотелось, чтобы всё само рассосалось, как пробка после небольшого ДТП, где все просто разъехались дальше.
Телефон вибрировал: рабочий чат, клиент скинул правки. Я поймал себя на том, что автоматом открываю файл, смотрю на красные комментарии: «Шрифт крупнее, отступ — 24». Смешно. Мир не отменился.
Глава 6. Голоса за тонкой стеной
Через полчаса на веранде появился он. Высокий, в тёмной толстовке, с той мужской аккуратностью, которой занимаются люди из спортзала: борода как из рекламы триммера, плечи как широкий карниз. Я не узнал его сразу. Потом присмотрелся — Роман. Тот самый Роман, с которым мы в мае ездили на корпоратив Марины на картинг, где он смеялся громче всех и протягивал мне перчатки, чтобы «руки не ободрал». Он работал у них в отделе — вроде бы отвечал за PR. На корпоративе он рассказывал, как продвигает маленькие бренды вроде фермерских сыроварен и кофеен. Тогда я подумал, что Марина с такими людьми хотя бы не скучает.
Он вынес на веранду плед и две кружки. Марина вышла следом, в моей любимой бежевой кофте, которую когда-то сама у меня забрала «потому что мягкая». Он укрыл её пледом, так ловко, как делают люди, много раз репетировавшие это движение. Они сели рядом, касаясь плечами. Я услышал смех Марины — тот самый, который я любил за то, что в нём всегда было немного воздуха. Сейчас воздуха в нём было слишком много.
Я открыл диктофон. Не для того, чтобы что-то «доказывать», а чтобы не доверять памяти: память — подлая вещь, она сначала домысливает, а потом предъявляет домыслы как факты.
— Ты маме сказала? — спросил Роман.
— Сказала, — ответила она. — Она в Сочи, ей не до меня.
— А муж?
— Муж… — Марина замолчала. — Муж думает, что меня надо просто любить, как стиральную машину: включил, и она работает. А я… я хочу, чтобы меня видели.
Я выключил диктофон. Мне не хотелось слушать дальше. Я понял достаточно.
Глава 7. Разговор, в котором нельзя победить
Вломиться — легко. Удержаться — сложно. Я сидел, пока чашки на веранде остывали, пока Роман куда-то уходил и возвращался, пока свет в доме плавал по комнатам. Ближе к полуночи они погасили гирлянды. Я вышел из машины и пошёл к двери.
Стучать не стал. Нажал на звонок.
Дверь открыл Роман. На секунду в его глазах мелькнуло желание сыграть в незнание, но Марина уже подошла за его плечом и выдохнула моё имя так, будто у неё из горла вытащили занозу.
— Привет, — сказал я. — Выходные у воды, значит?
Она сжала руками край пледа. Роман молчал, но отступил в сторону — аккуратно, как отступают люди, которые не уверены, что им вообще позволено быть в этом кадре.
— Илья… — начала Марина и запнулась.
— Я не буду устраивать сцен, — сказал я. — Я приехал не за этим. Я хотел увидеть тебя живую. Не точку на карте, не сторис, не сообщение «связь такая себе».
Мы стояли в проёме двери, как на пороге чужого времени. За моей спиной ночная улица пахла мокрыми досками и сетями от комаров, за их — тёплым светом и тем блюдом, где масла всегда чуть больше, чем надо.
— Я уеду, — сказал Роман. — Вам надо поговорить.
— Останься, — сказала Марина почти испуганно.
— Останься, — повторил я. — Это же не про «случайно». Пусть будет про «честно».
Он остался, сел за стол, опустив глаза. Марина стояла посреди комнаты.
— Я устала быть правильной, — сказала она. — Устала быть «понятной». С тобой всё по плану: ипотека, график, ужин, «как работал день?». А я… я хочу, чтобы меня выбирали. Не по расписанию.
— Я выбирал тебя каждый день, — ответил я. — Просто это было тихо, без фейерверков. Не умею громко.
— А я устала от тихо, — сказала она и наконец посмотрела мне в глаза. — Прости.
«Прости» — это слово, которым иногда пытаются закрыть прорубь, по которой давно ходят люди. Она всё равно не замерзает.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда так. Завтра утром я приеду и заберу несколько вещей. В понедельник мы подадим на развод. Никаких скандалов. Квартиру делим пополам. Машину я оставлю тебе — ты чаще ездишь. Роман… — я перевёл взгляд на него. — У тебя, надеюсь, тоже есть план?
Он поднял глаза:
— Есть. Я сниму жильё. И мы всё решим взрослым способом.
Мне хотелось усмехнуться, но я сдержался. Взрослые способы — это обычно когда никто не доволен, но все живы.
Глава 8. Ночь на парковке и утро понедельника
Я вернулся в машину и долго не заводил двигатель. В темноте салона слышно было, как вдалеке падают яблоки — глухой стук, будто кто-то бросает маленькие камни в траву. Я положил руки на руль и понял, что дрожу. Не от злости. От пустоты. Где-то в деревне завыла собака, ей ответила другая. Я усмехнулся: вот у кого диалоги честные.
Заснул на переднем сиденье. Проснулся от холодного света — осень в Подмосковье умеет быть непрошеной. Я поехал домой, не заезжая никуда. Дома — душ, кофе, тишина. Я собрал вещи в один чемодан: футболки, джинсы, ноутбук, документы. Снял с полки книгу, на которой когда-то оставили закладку вдвоём — смешная открытка с котом. Разжал пальцы, пусть падает.
В понедельник мы встретились у МФЦ. Очередь, электронный талон, дежурный плакат про цифровые сервисы. Мы подали заявление без лишних слов. Марина плакала — тихо, почти извиняясь. Я стоял с бумажкой в руках и думал, что бумага очень многое умеет: превращать то, что казалось «мы», в то, что теперь зовётся «бывшие».
Глава 9. Последствия, которые выглядят как бытовые решения
Через неделю я нашёл однушку на Соколе, поближе к работе клиента, чтобы не мотаться через полгорода. Купил в “Икее” стол, который собирается шестью винтами, и стул, на котором нельзя долго сидеть — зато он честно скрипит, когда ты слишком увлёкся ночным монтажом. Постепенно жизнь стала похожа на жизнь: «Пятёрочка» у дома, площадка для воркаута во дворе, соседка Надя, которая выгуливает корги и всегда говорит «здрасте» ровно на одной ноте.
Марина съехала к Роману. Я узнал это из случайной переписки: мне всё ещё приходили письма от ТСЖ на общий ящик, и в одном из них был счёт за паркинг «за дополнительное место». Я закрыл письмо и пошёл варить макароны.
Мы списались пару раз по бытовым вопросам. Она писала без привычных смайлов. Я отвечал коротко. Меня это не злило и не радовало — просто так удобней. Однажды в автобусе я услышал песню, под которую мы когда-то танцевали на кухне, и подумал: «Интересно, кто из нас тогда был счастливее — тот, кто верит, или тот, кто ещё верит?» И усмехнулся сам себе: философия в семь утра — признак того, что пора высыпаться.
Глава 10. Финал. Дорога, за которой начинается я
В конце сентября мне написал наш общий приятель: «Ты видел? Они на выходных опять на Истре. Фотки у него в сторис». Я не открывал. Но вечером, возвращаясь домой, увидел тот самый маршрут — Новая Рига, поворот на старую дорогу, запах горящих листьев. Тело помнит, даже когда голова не хочет.
Я остановился на обочине и долго смотрел на поток машин. Включил «Локатор». Я по-прежнему мог видеть её точку — мы так и не выключили доступ. Точка была неподвижна возле знакомого домика.
Я выключил экран. Вдохнул. Завёл двигатель.
И поехал.
Не чтобы «вернуть». Не чтобы «отомстить». Я поехал следом — за тем, кто я есть. За тем спокойствием, в котором можно останавливаться у обочины и не бояться, что весь мир уедет без тебя. Я проехал мимо их поворота — дальше, к воде, к пустой пристани, где сидят рыбаки в старых куртках и молчат о том, что у каждого своя Истра, своя тишина, свои выходные.
Я вышел из машины, постоял, пока стемнело. Ветер пах смолой и тёплым металлом. Я понял, что больше не хочу знать, где чья точка на карте. Что карты — вообще не про любовь. Я вернулся в салон, удалил «Локатор», выключил навигацию, включил фары и поехал обратно в город, который и есть моя жизнь.
Пустые выходные закончились. Началась нормальная неделя.