"Я чудовище?" - спрашивает себя Ирина Сергеевна каждое утро вот уже два года. Соседи шепчутся у нее за спиной. Знакомые отводят глаза при встрече. Родственники больше не звонят. Все потому, что она совершила непростительное в глазах общества - вернула приемную дочь обратно в детский дом.
Семилетнюю Настю удочерили три года назад. Два года назад отвезли обратно. И сегодня Ирина впервые готова нарушить молчание и рассказать правду о том, что происходило за закрытыми дверями их дома.
"Я знаю, как это звучит, - говорит она, сжимая чашку дрожащими руками. - Я та самая женщина, которая "предала ребенка". Но если бы люди знали всю правду... Половина из них, возможно, поняла бы меня."
История Ирины - это не сказка про материнскую любовь, которая все побеждает. Это жестокая правда о том, что происходит, когда в дом приходит ребенок, который не может и не хочет стать частью семьи.
Мечта о дочке превратилась в кошмар
После 12 лет брака и множества неудачных попыток забеременеть Ирина решила усыновить ребенка.
"Я была уверена - любви достаточно для всего. Какая же я была наивная", - вспоминает она.
Настю выбрали по фотографии в базе данных детдома. Красивая девочка с большими грустными глазами. Воспитатели рассказывали только хорошее, умная, послушная, хорошо учится. О том, что девочку уже дважды возвращали приемные родители, умолчали.
Первые встречи прошли идеально. Настя была тихой, вежливой, называла их тетей и дядей.
"Мы думали - вот она, наша долгожданная дочка. Но то, что началось дома, не имело ничего общего с тем ребенком, которого мы видели в детдоме".
"Первый месяц я думала, что это адаптация. Второй, что схожу с ума"
Настя не плакала, не радовалась, не задавала вопросов. Она ела, спала и существовала рядом с ними, как будто выполняла обязательную программу.
"Нормально, - говорил психолог, - ребенок привыкает к новой обстановке".
Психологи объясняли это адаптацией, но через месяц стало только хуже. Настя начала воровать еду и прятать ее по всей квартире. Хлеб под подушкой, печенье в шкафу, заплесневелые остатки ужина в тумбочке.
"Это инстинкт выживания, - объясняла соцработник. - В детдоме дети привыкают запасать еду".
"Я покупала ей все что угодно - игрушки, одежду, сладости. Она брала без эмоций, никогда не говорила спасибо, не показывала радость. Просто брала и уходила в свою комнату", - рассказывает Ирина.
Но хуже всего было отсутствие привязанности. За год совместной жизни Настя ни разу не обняла приемных родителей, будто они были для нее источником еды и крыши над головой. Не больше.
"Она разрушала все, к чему прикасалась"
Через полгода начались "случайности". Настя ломала игрушки, которые ей дарили. Не по неосторожности, а целенаправленно. Отрывала головы у кукол, резала мягкие игрушки ножницами, разбивала конструкторы.
Потом дошло до вещей приемных родителей. Изрезанное любимое платье Ирины, разбитые духи, которые муж подарил на годовщину, порванные семейные фотографии. На вопрос "зачем" девочка отвечала односложно "Хочу".
"Самое страшное было не это, - признается Ирина. - А то, что она не реагировала ни на что. Ставишь в угол - стоит равнодушно. Лишаешь развлечений - пожимает плечами. Объясняешь, почему так нельзя - смотрит пустыми глазами. У меня не было никаких инструментов воздействия на нее".
Детские психологи говорили о "проверке границ", но Ирина чувствовала, что это что-то другое. Настя не проверяла, она методично разрушала все вокруг.
Тревожные сигналы игнорировать стало невозможно
Год совместной жизни принес новые открытия. Настя научилась манипулировать взрослыми, рассказывая разные версии одних и тех же событий. Учительнице - одно, Ирине - другое, социальному работнику - третье.
"Она была невероятно умна в плохом смысле, - объясняет Ирина. - Знала, что кому сказать, чтобы избежать неприятностей или получить желаемое. При этом с нами дома оставалась абсолютно холодной".
Последней каплей стал случай с соседской девочкой. Пятилетняя Маша часто приходила играть к Насте, и Ирина радовалась, что дочка наконец-то социализируется. Но однажды Маша прибежала домой в слезах, рассказав маме, что Настя заперла ее в темной кладовке и просто ушла, не собираясь открывать дверь.
"Когда соседка пришла разбираться, Настя все отрицала, изображала обиженную невинность. Но я видела в ее глазах что-то, что меня напугало. Она получала удовольствие от чужой боли", - вспоминает Ирина.
"Муж первым сказал то, о чем я боялась думать"
К концу первого года муж Ирины изменился до неузнаваемости. Домой приходил поздно, выходные проводил на даче, избегал общения с Настей.
"Не могу больше, - сказал он жене. - Эта девочка разрушает нашу семью".
Ирина сама превратилась в нервную развалину. Постоянное напряжение, ожидание очередной пакости, попытки найти подход к ребенку съедали все силы.
Переломный момент наступил через год. Ирина проснулась среди ночи и обнаружила, что Настя стоит у их кровати и молча наблюдает за спящими родителями.
- "Что ты делаешь?" - спросила она.
- "Смотрю, как вы спите", - спокойно ответила девочка. "Интересно".
Сколько она там стояла? Час? Два? Что думала, глядя на спящих людей?
"В ту ночь я не сомкнула глаз. Поняла, мы живем с чужим, враждебно настроенным существом. И никакая любовь его не изменит.", - говорит Ирина.
Решение далось нелегко, но стало облегчением
Процедура возврата оказалась проще усыновления. В детдоме не удивились, Настю возвращали уже не в первый раз.
- "Трудный ребенок, - объяснила заведующая. - Не все дети способны адаптироваться к семейной жизни".
- "Почему вы не предупредили нас?" - спросила Ирина.
- "А вы бы взяли, если бы знали?"
Честный ответ был - нет, не взяли бы.
Настя восприняла новость о возвращении спокойно. Собрала вещи, села в машину социальной службы, на прощание не обернулась.
Жизнь после возврата
Прошло два года. Дом Ирины снова наполнился покоем. Муж вернулся к нормальной жизни, их отношения восстановились.
Иногда ей звонит соцработник, рассказывает о Насте. Она все так же в детдоме. Новых семей больше не ищут, в карточке отметка "неадаптивный ребенок".
"Люди осуждают меня, называют эгоисткой, говорят, что я бросила ребенка, который нуждался в помощи. Может быть, они правы. Но я спасла свою семью, свое психическое здоровье, свой брак", - объясняет свою позицию Ирина.
"А Настя? Настя была такой же до нас и осталась такой же после. Мы ничего в ней не изменили. Только потеряли год жизни и чуть не сошли с ума.
Она не призывает отказываться от приемных детей, но честно говорит:
"Не все истории заканчиваются хэппи-эндом. Иногда самое честное, что можно сделать, - это признать, что вы не подходите друг другу."
А что вы думаете об этой истории? Правильное было решение?
Если "Щёлкнуло", не теряй момент. Лайк, подписка 🫰 и двигаемся дальше. Здесь мы не лечим симптомы, мы докапываемся до сути.
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ: