Меня зовут Ирина, и я, как и полагается нормальной матери, всегда хочу для своего ребенка лучшего. Моя Алиса учится в девятом классе. Учится… как бы это помягче… без фанатизма. Ну не даются ей эти синусы-косинусы, да и не лежит душа к учебе. Всё больше в телефоне сидит, ролики какие-то смотрит, переписывается с подружками. В общем, ленивая. Но ОГЭ сдавать надо, хоть тресни. Без этого сейчас ни в один приличный колледж не возьмут, а об университете я уже давно молчу. Одна сплошная головная боль.
Подруга Марина посоветовала репетитора. Михаила Сергеевича. Говорит, её Светка с ним с нуля до твердой пятерки доросла, и вообще, он с трудными подростками работает, находит подход. Я, конечно, сразу взяла контакты. Деньги немалые, тысяча пятьсот за час, но чего не сделаешь ради будущего ребенка? Лучше уж на репетитора, чем на очередной телефон или на дурацкие кроссовки, которые "носят все".
Первые надежды
Первое занятие было онлайн. Я сидела на кухне, прислушивалась. Из-за двери доносился спокойный мужской голос, потом смех Алисы. Неожиданно. После занятия она вышла из комнаты не с привычной угрюмой маской на лице, а почти оживленная.
— Нормальный мужик, – сказала она, открывая холодильник. – Объясняет понятно. Не зануда, как Лариса Денисовна.
— И что, всё понятно было? – пристала я.
— Ну да, вроде. Просто объясняет. Не орет. Говорит, если что, всегда спросить можно.
Я выдохнула. Наконец-то нашёлся человек, который может найти подход. Я даже себе представила, как на родительском собрании учительница математики, эта самая Лариса Денисовна, удивленно поднимает брови: "Алиса? Неожиданный прогресс! Какие успехи!". Мечты.
Месяц занятий пролетел незаметно. Я исправно платила, переводя деньги на карту перед каждым занятием. Алиса исправно уходила в комнату на занятие. Иногда я слышала, как она что-то оживленно объясняет – это было непривычно и радовало. Я была почти спокойна. Дело сделано, проблема решается. Осталось только подождать.
Первая трещина
А потом мне пришло сообщение от Михаила Сергеевича. Вежливое, но обеспокоенное. Мол, Алиса последние две недели не делает домашние задания. Вообще. В последний момент пишет, что забыла, просит сделать его потом и не делает.
Я сначала опешила. Какая еще домашка? У меня в голове что-то щёлкнуло. Я набрала его номер, предварительно зайдя к Алисе в комнату и устроив допрос.
— Ты что, домашку от репетитора не делаешь?!
— Мам, отстань! Её и так куча! Я не успеваю! – огрызнулась она, не отрываясь от экрана. Я вышла, хлопнув дверью, и набрала номер.
— Михаил Сергеевич, здравствуйте. Это мама Алисы. Вы написали про домашнюю работу…
— Здравствуйте! Да, Ирина Владимировна. К сожалению, без этого мы не продвинемся. Материал сложный, а база, простите, очень слабая. Мы проходим тему, а на следующем занятии она уже не помнит ничего. Нужно постоянно закреплять, иначе топчемся на одном месте.
— Понимаете, – начала я, и голос мой уже звучал с нотками раздражения, – у неё в школе каждый день по семь уроков. Потом эта домашка от школы – её до ночи делаем! Я плачу вам за занятия, чтобы вы на них всё и объяснили. Чтобы ещё вашу домашку делала? У неё голова лопнет! Она уже как зомби ходит!
Он помолчал. Я слышала, как он вздыхает.
— Я понимаю, нагрузка. Поверьте. Но математика – это не литература. Здесь нельзя просто прочитать и понять. Здесь нужно решать, чтобы руку набить, чтобы алгоритм отложился в голове. Без самостоятельной работы результат будет очень медленным. Мы тратим время занятия на разбор того, что должно было быть сделано дома.
— Значит, делайте так, чтобы на занятии всё успевали. Мне говорили, что у вас гибкий подход, – я сама слышала, что начинаю переходить на личности, но не могла остановиться. Усталость и постоянное чувство, что я всё тащу на себе, давили. – Мы будем заниматься без домашних заданий. Я не могу её заставлять, она и так с ума сходит от объема материала.
Ещё пауза. Длинная.
— Хорошо. Как скажете. Ваше право устанавливать правила. Но, Ирина Владимировна, я должен предупредить – ответственность за результат в таком случае сильно снижается. Мы будем двигаться черепашьими шагами. И экзамен – дело серьезное.
— Главное – двигаться, – отрезала я. – Договорились.
Я положила трубку с чувством правоты. Вот именно. Я плачу – и мне диктуют условия? Нет уж. Я сама знаю, что лучше для моего ребенка.
Топтание на месте
Занятия продолжились. Но что-то пошло не так. Энтузиазм Алисы быстро угас. Теперь она шла на занятия с неохотой, как на каторгу.
— Ну как? – допытывалась я каждую среду и субботу.
— Нормально, – бурчала она. – Скучно.
— Что скучно? Объясняет непонятно?
— Нет, понятно. Просто одно и то же. Он мне объясняет, я делаю, он проверяет. И всё.
— А что ты хотела? Чтобы клоуны были? – огрызалась я.
Деньги продолжали уплывать. Я замечала, что Алиса во время занятий иногда листает ленту в телефоне, отвлекаясь. Один раз я зашла и увидела, что она смотрит не на экран с формулами, а на какой-то разговор в чате. Сделала замечание – получила в ответ огненный взгляд.
Михаил Сергеевич иногда коротко сообщал, как прошло занятие: "Сегодня разбирали тему такую-то. Алиса была рассеяна". Или: "Плохо помнит пройденный материал". Я игнорировала эти сообщения. Что он хочет? Я же сказала – без домашки. Пусть больше решают на уроке.
Как-то раз я сама заглянула в её тетрадь для занятий. Там были аккуратные конспекты, формулы, разобранные примеры. Всё выглядело логично и понятно. Но в конце каждого занятия была пометка: "Рекомендуется решить: №...". И ниже – чистые поля. Ни одной самостоятельно решенной задачи.
Пробник и провал
В школе объявили о пробном ОГЭ. Весь вечер накануне я ходила за Алисой по пятам, как сумасшедшая:
— Ты повтори всё, что с репетитором проходили! Посмотри тетрадь!
— Мам, отстань! Я всё знаю! – огрызалась она, запершись в комнате.
Я слышала, как за стеной играет музыка. У меня сжалось сердце от бессилия.
Через несколько дней я открыла электронный дневник и несколько секунд просто смотрела на эту цифру. Тройка! 11 баллов. После почти трех месяцев занятий с дорогущим репетитором! У меня в глазах потемнело от бешенства. Слезы злости выступили на глазах. Всё, деньги на ветер. Впустую. Обман.
Я не стала разбираться. Не стала спрашивать у Алисы, что она там напутала, какие задачи не решила. Я взяла телефон и написала Михаилу Сергеевичу. Сразу с места в карьер, срывая злость.
Ирина: Михаил Сергеевич, добрый вечер. Сегодня писали пробный ОГЭ. Алиса написала на три. Это какой-то позор. Мы занимаемся уже три месяца, а результата ноль. Вы обещали подготовить, а выходит, что мы просто зря тратим время и деньги. Я в шоке.
Он ответил почти сразу, как будто ждал.
Михаил Сергеевич: Ирина Владимировна, здравствуйте. Во-первых, тройка на пробнике при том уровне, с которым Алиса пришла ко мне (оценки 2/3 в течение года, пробники в начале года писала на 6-7 баллов) – это уже прогресс. Баллы выросли почти в два раза. Во-вторых, мы стабильно не делаем домашние задания, о чем я неоднократно говорил. Без закрепления материал улетучивается. Мы проходим новую тему, а на следующем занятии она её уже не помнит. Мы тратим время на повторение, вместо движения вперед. Я писал вам об этом.
Меня это взбесило еще больше. То есть это я виновата? Это я не делаю домашку? Он теперь отмазывается!
Ирина: То есть вы теперь перекладываете ответственность на нас? Я плачу вам за знания! Вы должны были найти подход, заинтересовать! А вы просто отсиживаете час за наши деньги. Я не вижу никакого смысла в наших дальнейших занятиях.
Михаил Сергеевич: Мне жаль, что вы так считаете. Я делал всё, что было в моих силах, в оговоренных вами условиях. Я не волшебник и не могу вложить знания в голову против воли ученика и без его труда. Удачи Алисе на экзамене.
Я бросила телефон на диван. Руки дрожали.
Поиски виноватых
Вечером я устроила разбор полетов. Алиса сидела, уткнувшись в тарелку с макаронами.
— Ну? Что за оценка? Я тебя три месяца к репетитору вожу!
— Он плохо объясняет! – вспылила она. – Говорит быстро, я ничего не понимаю! И задает много!
— Но на первом занятии тебе всё нравилось!
— Ну, я постеснялась сказать! А потом вообще перестала понимать!
Вранье. Сквозное и наглое. Я это видела. Но сил спорить не было. Проще было поверить, что во всем виноват этот Михаил Сергеевич. Не смог, не нашел подход. Взял деньги, а отдачи нет.
На следующий день я позвонила Марине.
— Слушай, твой репетитор – не очень. У нас никакого прогресса.
— Серьезно? – удивилась та. – У Светки вообще огонь был. Она сама всё делала, ему даже звонила, если вопросы были. Он такой добрый, внимательный.
— Ну, видимо, с нами он был невнимательный, – фыркнула я. – Ищет легкие деньги. Буду искать другого.
Новый-старый путь
Я села за компьютер. Открыла сайты с репетиторами. Цены ещё выросли. Две тысячи, две с половиной. Некоторые брали предоплату за месяц. Я звонила, спрашивала о том, как проходят занятия.
— А вы домашние задания задаете? – был мой главный вопрос.
— Конечно, – отвечали мне. – Без самостоятельной работы результата не будет. Это основа.
— Но у ребенка и так большая нагрузка! – почти кричала я в трубку.
— Без этого никак, – звучало в ответ.
Я клала трубку, чувствуя себя загнанной в угол. Все они сговорились! Все хотят содрать деньги и заставить моего ребенка пахать сутки напролет. Какой от репетиторов тогда толк?
В итоге я нашла женщину, которая взялась заниматься без домашних заданий. "Будем стараться успеть всё на уроке", – сказала она по телефону усталым голосом. Стоила она тоже немало.
Мы сходили на первое занятие. Оно проходило у неё дома, в квартире, пропахшей старой едой и кошками. Комната была завалена книгами и бумагами. Она что-то бормотала себе под нос, объясняя тему. Алиса вышла оттуда с каменным лицом.
— Ну как? – спросила я, уже зная ответ.
— Хуже, чем было. Вообще ничего не поняла. Она какая-то странная.
Мы молча доехали до дома. Я смотрела в окно на мелькающие улицы и понимала, что мы опять в начале пути. Только денег потрачено – море, а воз и ныне там.
Послевкусие
Теперь по вечерам я вижу, как Алиса снова сидит над учебниками, но я уже не верю в результат. Новый репетитор периодически звонит и жалуется, что Алиса невнимательна. Я уже просто молча слушаю.
Офигели они все. Сначала школа заваливает домашкой, потом репетиторы наживаются на нашем бедственном положении. Берут бешеные деньги, а взамен – ноль. Ни ответственности, ни толку. Никакого желания действительно помочь, вникнуть, понять нашу ситуацию.
И самое противное – где-то в глубине души шевелится противная, едкая мысль: а может, это не они? Может, это я? Но я тут же гоню её прочь. Нет. Я же плачу. Я делаю всё, что в моих силах. Это они недоделывают.