Я сел в самолет с тяжелым сердцем. Столько дел, а тут звонок: дочка выходит замуж.
Да какой ей замуж, если она едва на ноги встала, отучилась, вот, живет теперь в сибирском городке, нюхает елки и сосны, или что у них там, я не знаю, работает в фирме по производству мебели. Она, Нина, у нас дизайнер.
Но знаете, это, конечно, громко сказано. Во всяком случае те, с позволения сказать, проекты, что она показывала мне, не впечатлили. Вернее, впечатлили, но такие вещи я бы у себя в квартире не поставил. А другие ставят. И платят за эти искореженные металлические трубы, которые гордо именуются «инсталляцией на свободную тему», кучу денег.
Я растил Нину без жены. Так уж вышло, никого не виню. Чаще всего, конечно, бывает, что женщина жалуется, что тащит на себе всё, и ребенка в том числе. А у нас получилось по–другому.
Валю, Ниночину маму, я любил, и мы хотели пожениться, и я даже влез в кредит, чтобы купить нам квартиру, хотел сделать Вале приятное…
У нас уже тогда была Нина, и казалось, что все будет, как у всех: общий быт, возможно, ссоры, потом тихие примирения, садик, школа, институт, пенсия.
Так я это себе представлял и не дергался. Пусть катится все, как есть.
«Ну, как идем, так идем!» — любит говорить Нина.
И мы шли с Валей, шли, а потом она сообщила, буднично, за ужином, когда у нее не было сил готовить, и заказали пиццу:
— Саш, я уезжаю.
Я нахмурился, потому что сомневался, справлюсь ли один с дочкой, пока жена в командировке.
— На сколько? — решил уточнить я.
— Я вообще уезжаю, Саша. Меня пригласили за границу, там открывается новый филиал и… — Валя замолчала, сделала пару глотков чая. Да, мы едим пиццу и запиваем ее чаем. Это наша семейная традиция. — И я там останусь.
Я молча жевал, потом сглотнул и поинтересовался:
— А мы? Валюх, я не смогу вот так всё бросить. Где я там буду работать? Опять же, надо знать язык…
— А причем тут вы? Вы останетесь тут, естественно. Я не потащу трехлетку в Эмираты. Да и тебе, правда, там делать нечего. Саш, вот только не начинай, хорошо? Я зарабатываю больше тебя, у меня карьера, а у тебя так… Я хочу развиваться, понимаешь? Елена Анатольевна сказала, что у меня все получится и не стоит переживать.
— И ты слушаешь эту девицу? Валь, вот как девчонка, которую папочка посадил на место начальника только потому, что ей нужно где–то числиться, может давать тебе советы?! У тебя семья, обязательства, ты связана с нами. А твоя Леночка ни с кем не связана вообще. Вот пусть она и едет! — вспылил я. — Ну что ты хочешь? Хочешь, уволься и сиди дома, я буду работать. Хочешь, я…
Она ничего не хотела. Она всё решила.
— …И заметь, Саша, мы так и не расписались. Ты не хотел видеть меня женой, тянул, а вот теперь я не хочу видеть тебя мужем. Я пойду дальше. И не надо потом обзывать меня плохой матерью. Я Нину не хотела рожать, ты знаешь. И мне ненамного больше Елены Анатольевны. Вот и дай мне пожить.
И Валя уехала.
Нина долго переживала, приносила стульчик к входной двери и сидела, прислушиваясь. Ждала маму.
Я не хочу осуждать, обсуждать. Ни к чему.
В первый вечер после Валиного отъезда я, совершенно опустошенный, вызвал свою мать, она осталась у нас на ночь. А я напился. Господи, как же я тогда напился. Нет, не дома. Я ушел к Паше. Это мой друг, мы вместе ходили в школу.
Я пил, Паша и его болонка Римма наблюдали за мной. Паша вздыхал, болонка тряслась. Она не выносила запаха водки…
Пережили, свыклись. Квартиру сдали, чтобы отдать кредит, мы с Нинкой переехали к моим родителям.
Моя мама, Дарья Николаевна, отнеслась к таким событиям философски, отец даже как будто воспрял, много гулял с внучкой, пока я был на работе.
Нину вырастили всем миром, так сказать.
Валя присылала нам деньги, иногда звонила и просила Нину не считать её предателем.
Я хотел вообще запретить им общаться, но… Но мама уговорила не препятствовать. Не знаю, почему. Валю она тоже презирала.
— Это ее мать. И какая она, Нина сама поймет. Не встревай, — упрямо твердила моя маманя, закрывая дверь в Нинину комнату. Дочка стояла у окна и разговаривала по телефону. Я не видел ее лица, боялся увидеть.
А потом она вдруг сказала мне:
— Пап, да ты чего?! Я же все понимаю, она нас предала, уехала. Я помню, как мама уезжала. Она сунула мне плюшевого медведя и думала, что я отвлекусь, а он потом пах ее духами и я нюхала его по ночам…
— А потом он потерялся, когда мы переехали к бабушке, — договорил я за неё.
— Не потерялся. Я его выкинула. У дома была помойка, я и выкинула.
— А зачем ты с ней общаешься?
— Не знаю… Мне интересно.
Звонки прекратились через полгода. Валентина, кажется, вышла замуж…
Нине тогда было семнадцать. Скоро она окончила школу и стала учиться на дизайнера. Днем институт, вечером дочка пропадала на каких–то курсах. Дарья Николаевна даже пыталась ее выследить.
— Мам! Ну противно же! — фыркал я.
— Противно помидоры с плесенью есть. А это ребенок. Мало ли, в какую нехорошую компанию она попала! — резонно возражала мне мама.
Выяснили, что Нина, действительно, учится. Она сваривает трубы и называет это искусством.
— Валькина кровь говорит, — ворчливо заметила мама, когда нас–таки пригласили на выставку, даже билет продали.
Я хмыкнул. Валька бы до такого бы не додумалась. Тут кто–то другой в Нине проявился. Не сама ли Дарья Николаевна?! Она у меня еще та штучка…
О том, что ее приняли на работу и что скоро уедет, дочь сообщила нам под Новый год.
Бабушка всхлипнула, поставила обратно на стол бокал с шампанским, дед, Виктор Иванович, вздохнул.
— И что, вы не рады? Я думала, вы будете меня поздравлять… — надулась Нина.
— Так мы поздравляем! — спохватился Виктор Иванович. — Мы же рады! Бабуль, чего сидим–то?! Горько! То есть… — Смутился, поставил стопку на стол, погрустнел. — Пусть у тебя все хорошо будет, Нинок. Ты у нас хорошая, умная, вон какие украшения, кхе–кхе, — закашлялся, вытер рукой губы. Я знал, что папа просто расчувствовался и вот–вот даст «петуха», — делаешь! Счастья, внучка. Счастья!
Дальше были куранты, салаты и чай с тортом.
А я ушел на балкон. Курить. Моя девочка выросла, она уезжает.
«Не отпущу! Никуда не отпущу! — была первая мысль. На балконе холодно, меня подзнабливает, видимо, простудился, но я не пойду в комнату. Мне надо «пережить». — Надо отпустить. Это ее жизнь. Она имеет право.»
Тот Новый год был самым нерадостным в моей жизни. Но я не собственник! Упаси Боже! Расставания свойственны нашей жизни…
Нинок улетела, я съехал от родителей, завел кактус на подоконнике, назвал его Егором и стал жить.
И вдруг звонит Нина, она хочет познакомить меня с женихом. И я покупаю билет на эту пятницу, в ночь, мчусь в аэропорт со спортивной сумкой на плече.
Я не знаю, как знакомятся с женихами дочерей, но уверен в одном – он нам не подходит.
Я боюсь летать. Меня аж всего изнутри вымораживает, как боюсь.
Я сел на свое место, узко и душно, хочется выйти. Это паника. Она скоро накроет меня целиком. Надо было ехать поездом, но у меня нет времени…
Рядом сидит какая–то женщина в спортивном костюме и с «гулькой» на голове, читает книгу. «Джейн Эйр». Нина тоже любит эту историю, я даже когда–то купил ей подарочную версию книги, она была счастлива.
Я сижу, закрыв глаза, и хочу вцепиться в подлокотник пальцами, но один занят моей соседкой. Она поставила на него локоток, рукав джемпера чуть съехал вниз, и стали видны кожаные браслеты на запястье. Это я разглядел, когда бортпроводник попросил меня убрать с колен ноутбук.
— Да, да… Хорошо… Сейчас… — Я неловко встал, запихнул технику на полку.
Женщина, кажется, сочувственно на меня посмотрела.
Взлетели. Моя рубашка, выходная, дорогущая, специально для знакомства с женихами надетая, взмокла на спине.
Мне нужен подлокотник. Второй. Я буду помогать самолету отрываться от земли! Но он занят…
— Да не переживайте вы так! — вдруг выдала «гулька». — Самолет взлетает не потому, что вы тянете стул вверх. Это же элементарно! Смотрите! — И она тут же, «на пальцах», принялась объяснять мне законы аэродинамики. — Да откройте же глаза, вы же не видите! Закат! Ого, какой!
Я послушно посмотрел налево. Рубиново–красный закат вдоль полоски облаков был разлит, как вино на сиреневато–белой скатерти. Вверх шли желто–коричные лучи. И пока мы взлетали все выше, солнца становилось больше, как будто самолет повернул время вспять.
— Полюбовались? Ну и хорошо. А я, знаете, лечу на свадьбу к сыну. Меня Мариной зовут, — сообщила «гулька», протянула руку.
Я вытер свою ладонь о брюки, ведь она была потной и холодной.
— Александр. На свадьбу? Вы сказали об этом как–то не радостно. Что, невеста не подходит? — ехидно поинтересовался я.
Я не люблю женщин. После Вали у меня была пара–тройка романов, но я теперь осторожен и брезглив.
— Ну… Как вам сказать… — Марина наклонилась, покопалась в спрятанной под сидением сумке, вынула оттуда пакетик сухофруктов. — Помогите, пожалуйста, открыть. Я вчера обожгла палец, больно. Вот, видите?
И она сунула мне под нос забинтованный палец.
— Давайте… — Старушкам и больным женщинам я помогаю. Это ни к чему не обязывает.
— Угощайтесь. Берите, берите! Ну давайте, я вам на руку высыплю!
И вот она уже держит мою ладонь и высыпает туда своё лакомство.
— Спасибо. Я не люблю… Спасибо, да… Так что с невестой? — осведомился я, вяло пережевывая курагу. Но та оказалась удивительно сладкой, я даже почмокал губами, как делает это Нина.
— Сладенькая, да? Это мне знакомый присылает. Любит меня, — как будто виновато улыбнулась женщина. — А невеста?.. Ну, понимаете… Во–первых, я растила сына одна, и он… Он же моя собственность, — легкий смешок, указывающий на то, что это шутка. — Ну просто рановато, не к месту. У него только–только пошла в гору карьера. И… И она, невеста, не совсем понятный мне человек.
— Хиппи? — понимающе закивал я.
— Нет. Это сейчас не модно, что вы! Она какой–то там специалист по организации. Пространства. — Марина хрустнула кусочком ореха.
— Праздники ведет? Да… Не то, чтобы очень хорошая профессия, — согласился я. — Нет, это тоже нужно, но кривляться перед публикой…
— Нет, она не аниматор. Не важно. Я просто боюсь, что все они, современные девицы, неряхи и думают, что деньги растут на деревьях, а мужья их просто собирают по пути домой. Моему Ромке будет тяжело. И я вот думаю, не отговорить ли его? — Марина наклонилась вперед и посмотрела мне в глаза.
А я сидел хмурый, сердитый.
— Вы не правы. Все люди, в том числе и девушки, разные. Это большое заблуждение — так думать о женщинах! У меня дочь, и я с уверенностью могу сказать, что она знает цену деньгам. Я бы вас попросил не обобщать!
— Ах, у вас дочь… Ну понятно… — «Гулька» даже, кажется, обиделась. — Значит, вы меня не поймете.
— С чего это вдруг? И что вам понятно? Да, у меня дочь. Я растил ее сам, ну, мне помогали мои родители, но всё равно! И я хорошо знаю ее и ее подруг. Они не меркантильные пустышки! — Я залпом выпел протянутый бортпроводницей стакан с водой.
— А мне, пожалуйста, сок. Да, апельсиновый. Саша, передайте, прошу вас, мне неудобно, у меня же палец, — попросила Марина. И я передал ей сок. — Ох, эта девушка в форме так на вас, Саша, посмотрела… Мммм… Вы ей понравились. А сколько вам лет? — Моя попутчица вдруг наклонилась, вынула из своей сумки бутылку и плеснула в свой сок, а потом предложила мне. Я отрицательно покачал головой. — Ну и зря. У вас дочь, — без всякого перехода продолжила она. — Вы думаете, что я оскорбляю ее. А я же ничего не имела в виду! В молодости мы все, женщины, немного глупы и беззаботны. Иногда жестоки. Только потом начинаем ценить людей. Но уже поздно…
Она так тяжело вздохнула, что я забеспокоился.
— Вы вдова?
— Да. Муж разбился на мотоцикле. Давно. Не стоит меня жалеть. Мы не ладили, много ссорились. И вот… — Марина отвернулась к окну.
— Простите. Но о вашей будущей невестке все же не думайте плохо! Вы же ее совсем не знаете! — заступился я за кого–то.
— Почему не знаю? Знаю. Я нашла ее в соцсетях. Красивые фоточки, кофе, круассаны, какие–то немыслимые статуи и байдарки. Она — интересный человек, не спорю. Но вот семья… Моему Ромочке надо кого–то другого. Или нет… Я не знаю. Мне жалко его отпускать. И страшно, что ему будет плохо.
Я кивнул. Я ее понимал.
— А вы–то куда летите? Вы не сказали, я теряюсь в догадках! Деловая встреча? — Женщина осмотрела мой костюм.
— Нет. По личным делам.
— Ну а все же! Да не томите же. Вдруг это наша последняя встреча, и мы никогда больше не увидимся?! Расскажите. Вот вам еще кураги, ешьте, вам нужны витамины! — И она осторожно взяла мою ладонь, высыпала немного сухофруктов.
Самолет мерно гудел, где–то что–то потрескивало, то и дело зажигалось табло «пристегнуть ремни». Кто–то дремал, кто–то за нами слушал музыку, дети в «хвосте» самолета смеялись и играли в «слова».
— В гости к дочери. Она работает далеко, мы редко видимся. Вот, лечу навестить, — наконец признался я. Соврал немного. Скорее, не договорил.
— А подарки? Вы везете подарки? Господи, ну какие подарки! Мужчины редко об этом думают. Сколько лет дочери? Вот, это ей понравится, — Марина выудила из сумищи еще один кожаный браслетик, такой же, как у нее на руке.
— Не надо. Я купил шоколад и… — отмахнулся я.
— Ну да, она у вас в тайге живет? Там шоколада нет? Возьмите. Я сама их делаю, у меня небольшая мастерская.
— Ладно. Спасибо. Сколько я вам должен? — послушно сунул я в карман подарок.
— Подождите. Надо мешочек. Вот, серебряный. Красный или золотой ей не понравится! — Женщина протянула мне бархатный серебряный мешочек с завязками.
Да что я вообще ее слушаю?! Она как будто гипнотизирует меня, эта Марина! Вот сейчас принялась рассказывать про то, как ходила собирать грибы, потом про какую–то рыбу и самокат, про дачу, шашлыки и Петербург.
— Да… Там своя атмосфера. Там вам не тут, — заключила Марина и выжидательно поглядела на меня. — Но все же я не стану разрешать сыну жениться. Или разрешу. Я не имею права запрещать. Ох, как все сложно…
И откинулась на спинку кресла, закрыла глаза.
Я боковым зрением пытался рассмотреть ее лицо, повернулся, стал рассматривать в упор. А Марина как будто старалась мне не мешать.
У нее красивые черты лица. Да, не молода, чего уж тут лгать! Но выглядит достойно. Губы… Пожалуй, они мне понравились. Пухленькие, мягкие, приятной формы. Ресницы густые, они, наверное, щекочут лицо, если целоваться…
Господи! О чем я думаю?! Мы в самолете, я боюсь летать и должен сейчас усиленно думать о смерти. А я думаю, как поцеловать эту совершенно незнакомую женщину.
Я зажмурился, помотал головой.
— Ой, а хотите, я вам ее покажу, невестку? — спохватилась Марина. — Вам, наверное, все равно, и вы меня не понимаете…
— Понимаю. Дочь позвонила, сказала, что выходит замуж. Я лечу знакомиться с женихом. Но я… Я считаю, что это все лишнее, рано, незачем! Она, моя Нина, молодая, потом пожалеет. Мы с её матерью сошлись рано, родили ребенка, а потом Валентина уехала. Она решила жить жизнь, а не нянчиться с дочкой. И я боюсь, что Нина поступит так же. Орешки еще остались?
Мы жевали и молчали. Как бы заодно.
— Я не думаю, что она так поступит. Дети – не копии родителей. Но… Но они знают, как было до них. И это их учит. Сын, когда его отец погиб, меня сильно оберегал, никого ко мне не подпускал, думал, что меня могут обидеть. И сначала мне это нравилось, а потом стало душить. И когда Рома это понял, просто уехал. Поступил в другом городе в колледж и уехал.
— Вам было тяжело? Мы с Ниной не расставались до того момента, как она окончила институт. Потом ей предложили работу, она у меня дизайнер. Нина согласилась, а я осиротел. Может, она тоже решила, что меня надо ставить одного? — вдруг спросил я.
Марина пожала плечами.
— Дети иногда мудрее нас. Ну и как вам одному? — спросила она.
— По–разному.
— Ну а в–основном?
Мы переглянулись и засмеялись. Наречий мы знали много, все к месту.
— Одиноко. Я устал один. Ну и я же живой человек, мне надо быть с кем–то. У меня есть друг, он поэт, ему хорошо в одиночестве. У него никогда не было семьи, своей семьи я имею в виду. Но ему так лучше. А мне – нет, — договорил я.
Снова помолчали. С ней было приятно молчать. Опять как будто заодно. Ей от меня ничего не надо, мне от нее тоже. Но в этом даже есть что–то приятное. Мы просто рядом.
— Так фото же! Я вам не показала… — Марина наклонилась, чтобы вынуть что–то из сумки, но бортпроводница велела сесть ровно, пристегнуться.
Самолет шел на посадку.
— Я возьму вас за руку. Вы боитесь. Я тоже ужасно боюсь летать, поэтому всегда болтаю. И ем. Ну вы заметили. Итак, вот моя рука, вот ваша. Легкой посадки! — зашептала мне на ухо Марина, мы схватились за руки и ухнули вниз…
Расстались в аэропорту. Багажа ни у нее, ни у меня не было.
— Ну, удачи вам, — кивнул я. — Счастливой свадьбы. И вы не везете платье? — вдруг ляпнул я.
— Я куплю все здесь. У меня есть знакомая девочка, она держит салон вечерних нарядов. Было приятно с вами, Саша. Приятно бояться…
Я медленно кивнул. И мы разошлись по своим такси.
Я ехал и сожалел, что не взял у нее номер сотового, что надо было ехать вместе, может даже пригласить ее на завтрак. Но, значит, так надо. Главное, чтобы у Нины все было хорошо…
Дочка встретила меня в фойе гостиницы, вскочила, кинулась обнимать. Рядом с ней стоял паренек, худой, немного сутулый, на кого–то смутно похожий.
— Здравствуйте, Александр Викторович, — протянул он мне смело руку. Я пожал. Неожиданно крепкая рука, уверенная. Хорошо.
— Пап, это Ромка. Ну, пойдемте в номер! Папа, ты отдохнешь, а потом… — Нина улыбалась так радостно, что я умилился и позволил отвести себя наверх…
… Я поспал пару часов, а потом спустился к обеду. Нина с Романом были уже тут. И еще кто–то сидел с ними за столиком.
— Пап, это Марина Игоревна. Она Ромкина мама. Садись! Сейчас принесут еду, — Нина обвила мою шею руками, уткнулась, как когда–то раньше, в грудь лицом, почему–то всхлипнула. — Я соскучилась, папка! Ты же не против, что я теперь с Ромой?
И посмотрела на меня так, что у меня внутри все сжалось.
— Саша! Здравствуйте! А я уже купила себе платье. Я потом покажу. И договорилась о прическе. А вам? Саша, свадьба завтра, а у нас ничего не готово! — всплеснула руками Марина, моя Марина.
Она стала моей. И я ни капли не сожалею. Полет моей жизни теперь проходит на высоте поднебесья. И я счастлив. И Нина с Ромой тоже. Она дали себе и нам шанс быть счастливыми.
…— Ты все знала? Ну, что я Нинин отец? — спросил я чуть позже.
— Я хорошо умею искать людей в соцсетях! — улыбнулась Маринка. — И там Нина много пишет о тебе, зачитаешься. Я влюбилась в тебя еще до нашей встречи. А соседние места в самолете — это совпадение. Видимо, на Небе уже тоже все решили за нас.
— Или просто хотели помочь, — согласился я, прижался к ее плечу и закрыл глаза. От Марины пахло сладко и терпко, от чего кружилась голова и было жарко. Вот он, запах моей любви. Навсегда. Наконец–то.
Благодарю Вас за внимание, Дорогие Читатели! До новых встреч на канале "Зюзинские истории".