Иван жил в тайге один вот уже пятнадцать лет. Бывший военный, прошедший горячие точки и потерявший семью, он ушел в глушь не от мира, а от боли. Здесь, среди бесконечных лесов и снегов, он нашел покой, плотная тишина заменяла шум городов, ружье и собака — его единственные спутники. Каждый день был предсказуем— охота, рыбалка, заготовка дров, починка избушки.
В ту зиму метели следовали одна за другой. Иван просыпался по привычке с рассветом, проверял капканы, растапливал печь и записывал в тетрадь погоду.
Но в тот день, что-то его насторожило. У ручья, недалеко от охотничьей тропы, он заметил крошечные следы. Они были не от лисы, не от куницы. Слишком прямые, слишком легкие. Поначалу он решил, что это сон, галлюцинация от одиночества. Но любая ошибка в тайге — смертельна, и Иван не привык игнорировать странности. Он надел лыжи. Взял бинокль и пошел по следу.
Он шел молча, всматриваясь в белоснежный покров. Через пару километров он услышал слабый звук. Едва уловимый, как будто ветер донес крик. Он остановился, прислушался, потом снова — стон, тихий, протяжный, почти жалобный.
Иван ускорил шаг, сердце его стучало быстрее. Между поваленных деревьев, у подножия снежной насыпи, он увидел двоих детей. Мальчик и девочка. Лет пяти. Они сидели, прижавшись друг к другу. Лица бледные, губы синеватые, ресницы покрыты инеем. Они не двигались, только глаза открывались и закрывались в паузах.
Иван не задавал вопросов. Подбежал, быстро снял с себя тулуп, завернул детей, поднял обоих на руки. Снег хрустел под ногами, когда он торопливо возвращался в избушку. Он не вспоминал свои травмы, не думал о том, каково будет объяснять, почему два маленьких ребенка появились в его одиночной жизни. Он просто знал, их нужно спасти. В глуши тайги каждый день может стать последним. Но в тот момент, привычный ритм жизни Ивана изменился навсегда.
Иван вернулся в избушку с детьми на руках, в груди все еще стучал адреналин. Он аккуратно уложил их на кровать, выложив подушки и укрыв дополнительными одеялами. Печка уже разгорелась, и в углу комнаты начинало становиться теплее. Он быстро разжёг дополнительный котелок, нагрел воду и стал поить детей по ложечке, смачивая губы, чтобы не вызвать шок у ослабевших организмов.
Сначала они даже не реагировали. Только спустя час девочка слабо пошевелила рукой, мальчик чуть приоткрыл глаза. Иван вздохнул с облегчением, он был не врач, но по взгляду мог понять, дети были на грани, но шанс был. Он не задавал вопросов, знал, что будет время. Сейчас, только тепло, вода, покой.
Он варил бульон из зайчатины, чуть подсолил, дал настояться. Потом кормил малышей с ложки, по капле. Они почти не говорили, только едва заметно кивали. Ночью он дежурил у печки. Подбрасывал дрова, проверял температуру, тихо напевал себе под нос старую солдатскую песню.
В какой-то момент девочка вскрикнула, и проснулась. Иван подошёл, сел рядом, взял ее маленькую ладошку в свои натруженные руки.
—Ты в безопасности, — тихо сказал он. —А ты кто?
—Даша, — прошептала она, — это Миша, мой брат.
Он кивнул, значит, близнецы, он бы и сам догадался по сходству. Такие же носы, такие же карие глаза. Она доверчиво положила голову ему на колени. Мальчик чуть шевельнулся, но не проснулся.
Утром они начали говорить больше. Рассказали, что ехали с родителями из города в гости к бабушке в деревню, где-то за сотни километров отсюда. Машина застряла в снегу. Папа ушел за помощью, потом мама... они ждали, потом пошли искать, и потерялись. Иван слушал, стискивая зубы. Он знал, что родителям, скорее всего, уже не помочь. Но не сказал об этом детям. Он просто пообещал им одно, после трех дней восстановления, когда Даша и Миша стали улыбаться и даже играть с «Лисой», верной собакой Ивана, он понял, пора искать след их родителей. Тайга не прощает медлительности. И если был шанс. Если был хоть какой-то шанс найти отца и мать детей, действовать нужно было немедленно.
Оставить их одних в избушке он решился с трудом. Но другого выбора у него не было. Он подготовил нарты, привязал собаку «Лису» на поводок и отправился в путь.
Снег был плотный, мороз слабее прежнего, идеальные условия для долгого перехода. Он вернулся к тому месту, где Иван нашел близнецов. Он внимательно осматривал все вокруг. Сломанные ветки, следы ног, затертые временем, чуть видимые в снежном насте. Профессиональный глаз охотника умел замечать то, что ускользало от других. Он нашел тонкую тропу, след, ведущий в сторону старой просёлочной дороги, почти забытой и не расчищенной. Следов было трое, двое взрослых, один, маленький, скачущий след. Дети действительно шли с родителями. Но дальше, только два следа. Значит, дети остались. А родители пошли дальше. И не вернулись. Иван кивнул самому себе, как будто подтверждая догадку. Он не питал ложных надежд, но знал, найти нужно. Если не живыми, то хотя бы тела. Чтобы у детей был ответ. Чтобы был покой.
Через несколько километров он нашел перевёрнутую машину, почти целиком занесенную снегом. Он подполз ближе, осторожно вскрыл замерзшую дверь. Внутри было пусто. Только детские игрушки. Термос с ледяным чаем, и два зимних пальто, явно женский и мужской. Следы вели в сторону замершего оврага. Там, под корягой, он нашел один силуэт. Женщина. В глазах его застыла боль. Он наклонился, проверил документы. Это была мать. Рядом валялась разряженная рация отца. Следов дальше не было. Возможно, он ушел в другую сторону. Возможно, жив, или тоже замерз. Иван знал одно. Вернется к детям не с хорошими новостями. Но вернется, и станет для них тем, кого они потеряли. Если нужно, до конца своих дней.
Иван вернулся в свою избу поздно вечером, уставший и молчаливый. Дети встретили его у порога, Даша подбежала первая, глаза полные надежды, за ней Миша, тихий и все еще слабый. Он опустился на колени, обнял обоих сразу, крепко, как мог. Они почувствовали, что-то изменилось.
— А мама с папой? — прошептала Даша.
Иван сжал губы, он не умел врать, но и не хотел ранить.
— Мама спит теперь очень долго. Она устала, — он посмотрел в ее глаза, — но она просила меня позаботиться о вас. А папа, возможно, еще ищет помощь. Мы будем надеяться.
Дети молчали, Миша уткнулся в его плечо, Даша тихо плакала. Иван обнял их крепче, тайга отняла у них семью, но он не позволил бы отнять все.
С тех пор в доме стало светлее. Иван не был многословен, но с каждым днем учился быть отцом. Он чинил игрушки, мастерил санки, учил их топить печку, варить кашу, читать старые книги. Даша рисовала углем на стенах портреты семьи. Миша, немного слабый, любил слушать, как Иван рассказывает сказки у костра.
Весной, когда снег сошёл, в деревню впервые за долгое время приехал медпункт и социальные службы. Иван знал, что их могут забрать. Он приготовил документы, собрал вещи детей, но когда соцработница увидела, как дети смотрят на его руки, как зовут его папа Ваня, она лишь вздохнула.
— Вы для них теперь дом. Мы не посмеем его разрушить.
Иван стоял, растерянный, с ноткой счастья, которую он почти забыл. Впервые за много лет в его избушке звучал детский смех. В углу стояла корзина с игрушками, а на стене висел рисунок мужчины с бородой, девочка, мальчик и собака.
Иван больше не был одиноким отшельником.Его жизнь обрела новый, глубокий смысл. Он стал отцом для тех, кто, как и он сам, потерял всё, и в этом он нашёл своё окончательное исцеление. Тайга, когда-то бывшая убежищем от боли, теперь стала их общим домом, наполненным теплом, смехом и любовью.
Другие истории на канале: