Известный в начале нынешнего столетия журналист и драматург, издатель журнала «Театр в карикатурах», автор книги «Русский народный лубок», Евгений Платонович Иванов (1884-1967) всю свою жизнь собирал острословицы нашего народа. Книга его очерков «Быт и меткое слово старой Москвы» подготавливается в настоящее время к выпуску в издательстве «Московский рабочий». Предлагаем Вам некоторые отрывки из его рассказа о былых столичных цирюльниках и парикмахерах.
По городским улицам, базарам и дворам еще в конце прошлого века бродили так называемые «холодные» цирюльники и парикмахеры, выкрикивавшие одну и ту же зазывную фразу: «С пальцем - девять, с огурцом - пятнадцать!» В руках у них всегда имелся продолговатый ящик со всяческими инструментами, а на шее - продетый сквозь отверстие спинки деревянный стул. Усаживая на него первого клиента и приступая к работе, эти бродячие «цирюльники-щелкачи» неизменно собирали вокруг себя толпу скоморошьим присказом, который был сообщен мне парикмахером Владимиром Лукичом Лукиным.
- Шла барышня по дорожке, на ней новые полсапожки, да запнулась за тумбочку, уронила сумочку, упала на дорожку, поломала ножку! Бреем, стрижем - бобриком, ежом! Лечим паршивых, из лысых делаем плешивых! Локоны начесываем, на пробор причесываем! Парик промоем, кровь откроем, мушки клеим, стрижем да бреем! Начески, наколки - шьем наклад в три иголки! Бородавки сводим, по домам к почтенным людям ходим! Банки, пиявки, набор грудной травки! Зубы рвем - деньги вперед берем! Бритвы востры, ножницы остры! Бреем, стрижем ...
Такой цирюльник был почти то же самое, что и парикмахер, но вместе с тем еще и лекарь, исполнявший фельдшерские и даже докторские операции.
Владимир Лукич Лукин, вспоминавший свое «цирюльничье» прошлое с иронией, «нерюльничье» прошлое с иронией, неоднократно демонстрировал мне тот ящик, с которым он работал некогда, по вызову, при банях. В нем в строгом порядке размещались всевозможные «козьи ножки» для выдирания зубов, ланцеты, ножницы, широкие бритвы, кровососные банки, сосуд для хранения живых пиявок, коробочки с корпией, загадочные медикаменты в темно-синих флаконах, помада собственного изготовления и настой березового веника «для мытья головы и ращения волос». От того же Владимира Лукича Лунина мне удалось услышать и записать еще и такую острословицу из лексикона парикмахерских подмастерьев:
- По модной картинке причесываем господ кавалеров: с пробривкой пробора вкось - у кого глаза врозь, прямо - кому желательно быть без изъяна, на валик и поперек – кто умом не прыток. Всех красавцами сделаем !..
Записывая разговоры старых парикмахеров, производившиеся с целью «занять», развлечь клиента, я убедился, что задача эта не из легких. Приходилось заниматься записью во время какой-нибудь процедуры: бритья, стрижки и тому подобного.
Но очень часто мастер, стоявший за спиной, при первом же появлении в моих руках блокнота, увидав его, настораживался, старался прочитать заметки и делался «аккуратным» в разговоре. Поневоле многое восстанавливалось уже при выходе из парикмахерской. Этим и объясняется некоторая отрывочность приведенных ниже записей, сохранивших все же особый колорит старого быта.
- Нас вот как делу учили: заставят мальчишку по пустой болванке ножницами хлопать, а мастер по рукам тоже чем попало хлопает. Три месяца так, потом в пятачковые бани гонят кого попало стричь и в магазине клиентов попроще. Кормили всяко ... Ученику много жрать не полагается, ученье в голову не пойдет, а в брюхо ... Меня раз в наказанье хозяин, выпивши, кошки хвост заставил остричь. Она черябается когтями, а ты - стриги ...
- С мозолями чудно случалось ... Одному свели их с корнем с семи пальцев и от подошв две, а он пришел и говорит: делай сызнова мне мозоль на всех пальцах! Мы, инда, не сообразим - чего человек хочет? Думали - пьяный. Вывели, а он просит. Походка, говорит, у меня через край легкая стала, без солидности. Не то хожу, не то пляшу, ровно не в себе! Двадцать два года их носил, а теперь - на вот, как мальчишка. Заверяю вас, если не верите! Ему· наш Петр Семенович посоветовал каблуки тяжелей сделать и подметки тройные для весу. Послушал ... Чудаки люди бывали ...
- Брекосе или брике - называлось волосы на лоб спустить. Забыл ...
По-французски я не говорю, а есть у меня знакомый из французской парикмахерской. Он тоже не говорит, а понимает, если к слову знак показать ...
Если парикмахер французские слова или говорить знает, большая ему цена в хороших, купеческих домах. Зовут даже на балы и велят в передней громко с прислугой разговоры произносить, чтобы все слышали. И не о чем, а говори ... Очень удобно, если два промеж себя по-французски спорят. Можно что и приврать, понимающих-то нет! У нас Степан бормотать целый час может, а кто его знает что? Один сладит и в два голоса. Его у нас французом зовут ...
- Вот на локоны мода теперь отошла, а весьма выгодно нам было. Все сословия локоны носили, купчихи и те привешивали. Красота была какая! Все клиентки красавицами рядились, к курносым и то шло, только мы им длинных не делали. Посудите - нос кверху, а локоны до грудей? Не годится! Для курносых - две петли, а для прочих - по желаниям ...
- Василия Ляпунцова школа - все красавицами уходят. Другую муж дома признать за свою не в состоянии без свидетелей ...
- Отчего и не почесать голову, если чешется. Только ручкой это при гостях неприлично и прическу собьешь. Надо лопаточку выстрогать на длинной ручке ...
- Вот он работник какой! Чудо чудес! Танцует у клиента на голове, а не стрижет ... Двадцать пальцев на одной правой руке !
Из имен владельцев старых московских «зал для стрижки и бритья» мне удалось сохранить в записях следующие имена:
Жакель Леоне - в Постниковском пассаже,
Иван Андреевич Андреев - на Петровке,
Теодор Гюо на Кузнецком,
Арсений Александрович Орлов - на Тверской,
Василий Петрович Ляпунцов - на Никитской,
Николай Иванович Миронов – на Страстной,
Теофиль - в Камергерском,
Базиль - преемник Теофиля,
Поль - на Тверской и Петровке.
Эти фирмы были в особом почете и чаще всего вспоминались старыми, беседовавшими со мною парикмахерами. Последним московским цирюльником, который до 1930 года занимался «ставкой банок и пиявок», был Павел Николаевич Артемьев.
Памятен был многим и мастер Теодора - Михаил Кузьмич Ломов, весельчак и балагур, с именем которого связана анекдотическая история. Одно время мужчин причесывали особыми круглыми щетками, приводившимися в движение приводным ремнем, прикрепленным к механизму под потолком. Обычай этот имел однако много отрицательных сторон. Мастера нередко царапали этой новинкой клиентам лбы, а у лиц, страдавших выпадением волос, вырывали и последние их остатки. Приборы эти, видимо, были введены только для увеличения доходности и повода к взиманию лишней платы. Работали «приводные» щетки для сушки волос и в парикмахерской Теодора. Но пользование ими закончилось там однажды крупным скандалом. Мастер Ломов умудрился не только оборвать волосы, но и пробить аппаратом лоб некоему господину Дитенпрейсу. Именно с той поры механизированных щеток стали бояться и скоро они были совершенно изъяты из употребления. На смену им пришли электрические сушители - фены.
Во многих столичных парикмахерских велась особая игра на тщеславии посетителей. Первым придумал ее все тот же Теодор, практиковавший в своих «залах» и «салоне» торговлю парфюмерией. Этот ловкий человек надумал заводить для клиентов, за особую плату, отдельные ящики, в которых имелись духи, одеколон, пудра, бриолин, вежетали, помады. Чем полнее была такая коллекция, тем считалось шикарнее. На ящик набивалась отпечатанная крупным шрифтом карточка с именем, отчеством, а иногда и званием постоянного клиента. Едва успевал он, входя, сбросить шубу, как швейцар зычно выкрикивал на все помещение: «Выдать ящик Петра Петровича Павлова! К мастеру Ивану Степанычу ... » Все невольно оборачивались на вошедшего и узнавали, кто он такой. Многим это нравилось, находило своих ценителей и надолго привилось в быту ловких дельцов парикмахерского дела. Создавалась вереницы постоянных клиентов, торговало парфюмерное отделение и укреплялось реноме фирмы.
Цирюльники и парикмахеры всегда имея свой особый цеховой «лексикон», на котором они изъяснялись, не желая быть понятыми. Мне удалось собрать и установить значение следующих слов и выражений:
«Картонка» - прозвище клиента, который сверх условленной платы не давал «на чай». С появлением авиации таких клиентов парикмахеры стали называть «еропланами».
«Коровий язык» - прическа на пробор с торчащими вперед прядями волос на висках, для чего применяли смачивание «секретной» жидкостью или ржаного кваса, сахарного сиропа и клея - из вишневой смолы или отвара льняного семени.
«Двадцать четыре радости» - проделывание за один раз над клиентом ради увеличения платы как можно больше процедур, например, остричь, обрить, голову вымыть, припудрить, надушить, «вежеталью» опрыснуть, щипцами волосы просушить, завить, усы «направить», брови причесать и т. п. Каждая процедура оплачивалась по особой таксе.
«Продать фунт дыма» - проделать мало процедур, но получить за это больше обычного.
«Городской бульвар» - редкие волосы.
«Козьего копыта лягун» - пациент, который боится боли при выдирании зуба «козьей ножкой», крючком для выдергивания зубов.
«Скворешник» - прыщ или родинка на носу.
Колоритной фигурой старой Москвы был парикмахер Петр Перфильев - кустарь-одиночка «с обзаведением».
Растратив деньги, он иногда ходил по знакомым, по пивным и по ресторанам, предлагая «за угощение» рассказать «историю своей жизни». История эта передавалась из уст в уста и была настолько своеобразной, отражающей весь быт московских парикмахеров, что я решил «поймать случай» записать эту его «личную жизнь» или хотя бы какое-нибудь событие из нее, тем более что рассказчик этот постоянно совершенствовал свое «изустное произведение».
- Историю жизни ?.. Хе-хе-с! Могу, отчего нет ?.. Парикмахер и дамского куафрэ специалист - Петр Перфильев. Не слыхали ?.. Собственный магазин имею и заведение для завивки. Пять лет у придворного парикмахера Демерле жил! Имели они Гран-при с Парижской выставки, особую бумагу и аттестат. Улитку живую - черепаху кушали к завтраку для кофея. Не смейтесь ... Поверьте старому человеку! Я тоже пробовал, но ... горло узкое ... Начинаю-с, прошу слушать ...
Hy, Bот-с ...
История жизни Петра Перфильева для людей честных и всяческое положение сознательно одобряющих. Я всех так вначале опреждаю ... Иду я, извольте видеть, в праздничное воскресение по бульвару. Пальто на мне серое, с крапинкой, брючка полосатая, галстух розовый - словом-с, обличие, позвольте выразиться, редкостное! Сам-с молодой и юный, в расцвете положения ... Иду и музыку слушаю ... И приглянулась мне горнишоночка одна, скромная такая на вид, сирота и глаза вниз. Главное, глаза вниз. Вон куда! Ну, думаю, Петруша, Пьер, я сам себя Пьером привык звать, будет купаться - вода холодная, партию себе пора подыскивать. Познакомился, сочувствие характеру своему вызвал и через неделю предложение руки и сердца сделал. Повенчались ... И в такую историю я тут попал, что и сказать тошно ... Не на сироте женился, а на нечистом духе ... И утюгами она меня била, и кастрюлями, и ножницами по головной кости. Двадцатый год тому назад, и редкий день у меня без излияния слез ... Повадился это ко мне в то самое время околоточный из участка в магазин ходить. Вертлявый такой, ухватистый, из себя ловкий. Придет, а сам за занавесочку через зеркало глаза пялит. А квартира моя в соседней комнате помещалась, и жена обыкновение имела на стуле сидеть около и в щель посматривать. Себе ничего была в лице ... Раз улыбнулась ему, два, три-с ... А глаза, как и мне, вниз ... Ну, думаю, понимаю я, в чем дело у вас. Тут решил отомстить соблазнителю и союз их ревностью расстроить. Борода у околоточного росла жесткая-прежесткая, на манер щетины свиной, и брил он ее под актерское обличие. Как-то, знаете, дверь парадная, со стеклом и надписью, распахивается, сабель «трень-брень», и соперник мой, дозвольте выразиться, в магазин вваливается.
- Пьер, кричит, - брей, по делам поспешность имею! Живо!
А сам глаза в занавеску ... Верите, жилы у меня в суставах заходили и коленки ныть, точно перед погодой, принялись ... А месть я ему задумал самую ужасную. Бр-р, сейчас еще мороз в кожу! Посадил, как сейчас это все перед глазами, за ноздрю его деликатно пальцем подковырнул, голову приподнял, мылом обмазал и занялся, как повар с картошкой. И так я его выбрил, что небу жарко стало, что ни сесть, ни лечь, с корнями и с всей пенькой. Бритву держу напоперек и не режу волос, а сцарапываю. Секрет в этом парикмахерский, называется по-нашему «оттяжкой-с». Только и оттяжка эта ума требует! Делать ее надобно умеючи. Лицо чисто-начисто вначале делается, а потом, на другой день - кипятком точно кто плеснул ... С той поры отвадил я его от магазина ... Изволите видеть, честь свою супружескую я завсегда оберегать умел, только самому житья в доме не было. Как мак махровый в синяках ходил !.. Вот и сегодня ночь прогулял, как и быть - не знаю. Какие объяснения представить ?.. Ну, вот и все !.. Домой пора !.. Оревуэр, мусью, как Демерле говорил ... Бон жур ... Только в газетах имя мое не пропечатывайте ... Приходите, я вас совсем бесплатно обрею и постригу ... Теперь мастер какой пошел, сами знаете ... Ножниц в руках держать не могут! Срам смотреть! Мизинец у них в отлет, а ножницы в потолок смотрят. Нас за это по рукам, бывало, били и на болванке по два часа заставляли пустое место щелкать. Поэтому и выходили в линию ...
Публикацию подготовил А. Морозов.