Нет солнце, нет, лишь серый блик
Прокрался сквозь заиндевелый
Оконный лёд, как тайный лик
Предвестника беды несмелой.
Не звон будильника, а стон
Из глубины промёрзших труб
Ворвался в сон, как мёртвый звон
Из склепа, где затихнул труп.
Свинцовой тяжестью, как плаха,
Легла на душу эта весть –
Сентябрь! И сердце сжалось в страхе,
Как будто в нём чужая спесь
Забилась. Воздух вязкий, спертый,
Дышал затхлостью старых стен,
И каждый нерв, до боли стёртый,
Кричал: "Не надо этот плен!"
Он приподнялся. Тело – груз,
Налитый свинцом, чужой, тяжёлый.
Душа – как скомканный листок,
Забытый в комнате убогой.
На бледной коже – след подушки,
Как отпечаток давних грёз,
Что рухнули, как злые стружки
С небес, что ветер их принёс.
В зеркальном омуте – чужое
Лицо: с глазами, что пусты,
И губы, что шептали: "Боже,
Спаси от этой мерзлоты!"
Там, в глубине зрачков, дрожала
Слабая искра, что вот-вот
Погаснет, и душа зажала
Дыханье, зная свой исход.
Одежда – серая, как пепел
Сгоревших дней, что не вернуть.
Шершавый свитер, что окреп
В тисках рутины, давит грудь.
Рубашка белая, как саван,
И брюки – тёмный, плотный плен.
Всё это – униформа, нравом
Своим диктует: "Будешь нем!"
И ранец, старый, истертый,
Скрипел, как челюсти, пустой,
Но ощущался в нём проклятый
Весь груз, что будет в нём со мной.
Там ждали книги, что молчали,
Но весом давили на плечо,
И ручки, что так верно знали
Путь к боли, что горела жжёно.
На кухне – холод, тишина,
Лишь капель монотонный стук
Из крана. Чашка полна,
Но в ней – не чай, а горький звук
Безмолвья. Хлеб, сухой, безвкусный,
Глотался с трудом, как ком вины.
И завтрак этот, столь искусный
В своём безрадостном плену,
Был лишь прелюдией к тому,
Что ждало там, за дверью, в сером
Мире, где каждый шаг во тьму
Ведёт к забытым, давним мерам.
За дверью – мир, что выцвел, сжался,
Как старый, пожелтевший лист.
Сентябрь, как хищник, притаился,
И каждый шорох – словно свист
Бича. Небо – низкое, давит,
Свинцовой тяжестью висит.
Дождь моросит, и слёзы плавит
На стеклах, что по ним скользят.
Деревья, голые скелеты,
Качали ветками, скрипя,
Как будто древние обеты
Шептали, тихо, про себя.
Под ногами – хлюпает грязь,
И листья, мокрые, гнилые,
Как чьи-то души, в них таясь,
Шептали: "Мы уже в могиле!"
По улицам, как тени, люди
Спешили, лица скрыв под зонт.
Никто не смотрит, не осудит,
Лишь мертвый, безразличный фон.
И каждый шаг, как шаг на эшафот,
Приближал к порогу, к той тюрьме,
Где год за годом, год за годом
Душа томилась в полутьме.
Дорога – длинная, пустая,
И только ветер, злой и зыбкий,
Шептал, над ухом пролетая:
"Твоя надежда – слишком хлипкий
Росток, что гибнет на корню."
И сердце, бившееся глухо,
Вдруг замерло: "Я всё стерплю..."
Но голос этот был лишь слухом.
Вот вдали, сквозь пелену тумана,
Возникло здание-гигант.
Из кирпичей, что словно рана,
Зияло, как беззубый кант.
Оно дышало затхлой пылью,
И стоном древних школьных лет.
Окна, как безжизненные глыбы,
Смотрели в мир, где гаснет свет.
Ворота – ржавые, скрипели,
Как челюсти, что ждут добычу.
И каждый камень здесь лелеял
Истории, что смерть предвидят.
Над входом – надпись, выцветшая,
Но буквы, жуткие, кричали:
"Добро пожаловать в обитель,
Где души навсегда смолчали!"
Внутри – коридоры, что тянулись
В безмолвье, бесконечной тьмой.
Там эхом призраки тянулись
За каждым, кто ступал ногой.
Свет – люминесцентный, мертвый,
Как больничная лампа, блеклый.
Он выхватывал лица, стёртый
Эмоций след, и каждый век был
Опущен, взгляд потухший, серый.
Запах – хлорки, пыли, старых книг,
И тонкий, едкий запах меры
Отчаянья, что в каждом вник.
Шепот – не радость, не привет,
А шорох змей, что вьются рядом.
И каждый шаг – как древний след
В мир, где царит лишь боль и ядом
Пропитана сама душа.
И вдруг – пронзительный, как крик
Души, что рвётся из темницы,
Металлический, надрывный визг
Звонка, что рвёт на части птицы
Надежды. Стон, что режет слух,
Как лезвие по тонкой коже.
Он сотрясает тело, дух,
И сердце бьётся всё тревожней.
Застывший воздух разорвал
Тот звук, и все, как зомби, встали.
Конец! Последний миг настал,
И двери классов зазвучали
Глухим ударом, словно гроб
Закрылся. Путь один – вперёд,
Туда, где ждёт жестокий рок,
Где время медленно течёт.
Класс – холодный, пыльный, мёртвый.
Ряды парт, как ряды могил.
На доске – надпись, стёртый
След мела, что вчера здесь был.
Окно – в мир серый, без просвета,
Закрыто плотно, словно глаз.
И в этой клетке без ответа
Начнётся вновь их первый час.
И вот она – Учитель. Строгий,
Бездушный взгляд, что сверлит всех.
Её слова – как острый лёд,
Царапали застывший воздух, смех
Застыл на лицах, страх застрял
В горле, не смея выйти прочь.
Она – надзиратель, что стоял
На страже, прогоняя прочь
Все мысли, что не о науке.
И раскрывается учебник –
Тяжёлый, плотный, как гранит.
Страницы – жёлтые, как хлебник,
Что вечность в себе хоронит.
Там буквы – чёрные, как черви,
Ползут по строкам, жрут глаза.
И мозг, уставший, еле терпит
Ту боль, что тянется, ползёт.
Задачи, формулы, слова –
Безликий груз, что давит мозг,
И каждая строка – канва,
На коей ткётся мёртвый воск
Из знаний, что не пригодятся,
Из фактов, что умрут потом.
И мысли, что хотят смеяться,
Задавлены тяжёлым сном.
А стрелки на часах – как когти,
Что медленно ползут вперёд.
Каждый их ход – как острый гвоздь,
Что вбивается в висок, и ждёт
Душа, когда же этот ад
Закончится, хотя бы на миг.
Но время – это злейший гад,
Оно смеётся, каждый вскрик
Глотая. Тишина – как вата,
Что забивает уши, мозг.
И лишь стук сердца – как оплата
За каждый вдох, за каждый вздох.
Минуты тянутся, как годы,
И каждый миг – как вечность, плен.
И нет здесь ни одной свободы,
Лишь звонка ждёшь, чтоб выйти из стен.
Так будет завтра, послезавтра,
И через месяц, через год.
Сентябрь – не просто месяц, завтра,
А вечный, бесконечный гнёт.
Он поглощает все надежды,
Все радости, мечты и сны.
И оставляя лишь одежды
Из серости и пустоты.
Душа – как камень, без эмоций,
Глаза – как стёкла, без огня.
И каждый день – лишь новых порций
Ужасной, страшной западни.
И вот, когда звенит звонок,
Он не несёт освобожденья,
А лишь напоминает, что
Ты обречён на повторенье.
На повторенье этой боли,
На повторенье этих стен.
Сентябрь! Ты – проклятие, воля
Твоя – безжалостный наш плен.
Автор: Медведева Елена А.