Друзья! Я ни в коем случае не пропадаю, просто у меня очередной завал. Глава, ориентировочно, выйдет на следующей неделе. Если получится раньше - значит, раньше. А чтобы вы не скучали в ожидании, представляю вашему вниманию замечательный юмористический рассказ. Приятного чтения!
— Нет, ты только послушай! — Трясла смартфоном Глафира Семёновна, бодрая и моложавая старушка семидесяти восьми лет от роду. — Назвать сына Люцифером! Куда это годится? Безбожники!
— И не говори! — вторила ей закадычная подружка Аделаида Петровна, держа в руках такой же телефон. Они вдвоём чинно восседали на скамейке и обсуждали свежие новости. — А как тебе Полина-Полина? Или вот вообще Берёза? Как ребёнку жить с таким именем? Что за родители пошли?
— Нет, я решительно не понимаю эти новые веяния. То ли дело в наше время! Вот меня взять: Глафира! Звучит эдак по благородному, по-царски даже! Да что там! И у Тургенева Глафира — аристократка!
— Я тебя умоляю! Глафира — благородное имя? Да испокон веков девок-чернавок Глашками звали! Не то что у меня! Аделаида ведь так и переводится — «благородная»! Европейский шик! — Петровна снисходительно улыбнулась подруге и кокетливо поправила шляпку-менингитку.
— Ты уж не обижайся, Адка, — хмыкнула Глафира Семёновна. — Но по мне, так имечко твоё в одном ряду с Люцифером, Господи прости!
— Ах, так? — Тщательно выкрашенные брови-ниточки Аделаиды Петровны гневно сошлись на лбу. — Тебя в школе графином, случайно, не дразнили? Уж больно слова созвучны!
Этакий пассаж Глафира Семёновна уже снести не могла. Но содрать с головы закадычной подружки шляпку и вцепиться в фиолетовые космы помешал почтальон.
— О чём спор, девчата? Кстати, вот вам свежая пресса!
Он сунул каждой по газете и присел передохнуть на ту же скамейку. Ивану Кузьмичу было уже под семьдесят, да и застарелый артрит брал своё, так что он вытянул гудящие ноги и подставил лицо весеннему солнышку.
— Ну-ка, ну-ка, что там нынче новенького? — поспешила сменить тему Аделаида Петровна, зная буйный нрав подруги, который с возрастом ничуть не угас. — Да что ж такое!
— Что там? — в голос спросили Глафира Семёновна и Иван Кузьмич.
— Да вот, пишут, что самое красивое имя нынче — Анжелика! Нет, подумать только!
— Ой, Петровна… Что делается… Это вот у нашей Анжелки с пятого этажа самое красивое имя? Это ж кто так решил-то?
— Опрос провели, социологический, — скрипнула зубами Аделаида Петровна. — Наверное, хахалей её опросили. Всех пятерых!
— А вот скажи-ка, мил друг Иван Кузьмич! Какое, по-твоему, имя самое красивое? А? — хитро взглянула на соседа по лавочке Семёновна. Почтальон подобрался. Ничего хорошего от этой беседы он уже не ожидал. Чуял подвох и медленно сгибал колени, чтобы рвануть дальше по маршруту, невзирая на артрит.
— А какие варианты?
— Ну, допустим, Глафира…
— Аделаида! — припечатала Петровна. — И Анжелика! Выбирай!
Ивану Кузьмичу уже было нечего терять, поэтому он совершил молниеносный скачок прямо из положения сидя на безопасное расстояние, и оттуда прокричал:
— Самое красивое имя — Кира!
— Почему это? — Физиономии подруг обиженно вытянулись.
— Внучка, потому что! — рассмеялся почтальон и быстренько ретировался.
— Удрал… — разочарованно констатировала Глафира Семёновна.
— Трус! — кивнула Аделаида Петровна.
— О, участковый идёт. Давай у него спросим! Василь Андреич, можно тебя на минутку?
Василий Андреевич Прохоров был молод, холост и хорош собой. «Услада для глаз» называли его между собой подружки-пенсионерки, поэтому ему прощалось всё, даже походы на пятый этаж к пресловутой Анжелке, куда он в данный момент и направлялся.
— Приветствую, дамы! Вы всё хорошеете! — козырнул участковый, улыбнулся и сделал вид, что склоняется к ручкам бабулек.
— Ой, засмущал! — замахала ладошкой, как веером, Глафира Семёновна, а Аделаида Петровна сделала скорбное лицо. Улыбку участкового как ветром сдуло.
— Случилось чего? — спросил он уже серьёзно.
— Вопрос жизни и смерти, Василь Андреич! Скажи как на духу: какое имя самое красивое? Аделаида… — Петровна покосилась на подружку. — Глафира или Анжелика?
— Дамы, ну разве можно так пугать? — смахнул пот со лба участковый. — Я уж подумал всякое…
— Ты не тяни, ты говори давай!
— Геннадий! — выпалил Василий Андреевич, чем немало озадачил старушек.
— Какой ещё Геннадий? Почему?
— А только на нём висяков нет! — заржал участковый и юркнул в подъезд.
— Не нравится он мне больше, — скривилась Семёновна. — Хитрый и скользкий, и к Анжелке шастает.
— Согласна полностью!
Они ещё немного помолчали, не зная с чего начать новый виток спора. Но едва Аделаида Петровна открыла рот, как дверь подъезда распахнулась, выпуская весёлого Василия Андреевича под руку с Анжеликой.
— Добрый вечер, бабушки! — промурлыкала она ласково.
Подружки поджали губы и отвернулись, пока парочка проходила мимо.
— Нашла бабушек, — пробурчала Глафира Семёновна. — Профурсетка!
— Клейма ставить негде!
— Привет олдам! — из-за ближайших кустов как чёрт из табакерки вынырнул подросток шестнадцати лет в футболке с кислотно — зелёной надписью Minecraft. Он плюхнулся на скамейку и приобнял Аделаиду Петровну.
— Кому привет? — недоумённо переспросила та.
— Здорово, бабуленция, говорю! — прокричал он прямо ей в ухо и чмокнул старушку в напудренную щеку. — Как сама? Привет, баб Глаша!
— Здравствуй, Витюша.
— Да что ж ты орёшь как оглашенный? — поморщилась Петровна, потирая ухо. — Откуда тут взялся на ночь глядя? Мать-то в курсе?
— А то! Как откуда? Как откуда?! А кто звонил мне вчера и в панике орал, что на компе вылез какой-то экран, который никак не закрывается, а?
— Я никогда не повышаю голос, не выдумывай, — покраснела до корней волос Аделаида Петровна. Глафира Семёновна хмыкнула и покачала головой.
— Пожрать-то есть чё, ба? Я с утра голодный!
— Конечно, внучек. Там и супчик свеженький, и плов, и драники.
— Класс! Ну, я погнал?
— Погоди! Какое имя самое красивое? Аделаида, Глафира или Анжелика?
— Ну ты чё, бабуль! Конечно, твоё!
— Это неспортивно, — поджала губы Глафира Семёновна. — Я тоже могу позвонить своим родственникам, и они скажут, что самое красивое имя — моё.
— У, вот у вас замес тут! — хохотнул Витя и поднялся со скамейки. — Тогда вот: самое красивое имя — Агриппина.
— Это ещё кто? — удивилась Аделаида Петровна.
— Девушка моя! Я её ласково Рип зову.
— Как-как? — ахнули подруги.
— Это от английского «покойся с миром». Скажите, крутяк? Ну ладно, пойду, комп сам себя не починит, а суп не съест.
Витюша уже давно скрылся за подъездной дверью, а старушки все никак не могли осмыслить сказанное.
— Агриппина теперь тоже типа Люцифера? — обречённо прокомментировала Глафира Семёновна.
— Дожили…
На балконе второго этажа что-то загромыхало, зазвенело, загрохотало, а затем над перилами возникла седая голова.
— Всё трындычите? — весело усмехнулась третья подруга, которая волею несчастного случая и сломанной ноги была вынуждена месяц куковать дома. — Долго вас ещё ждать-то?
— Валюша, привет! — расплылась в улыбке Глафира Семёновна. — Что-то мы и правда увлеклись. А время-то… Ой, восьмой час!
— Имейте в виду, я вас ждать не буду! Зря, что ли, слойки пекла с костылём под мышкой?
— Идём-идём, Валечка! — тоже заулыбалась приятельнице Аделаида Петровна. — Только ты сперва скажи, какое имя самое красивое: Аделаида, Глафира или Анжелика?
— Агриппину забыла, — буркнула Семёновна, но так, чтобы её не услышали.
— Вот вам обсудить больше нечего? — возмутилась Валентина. — Ещё подеритесь там. Давайте лучше я спрошу. Какое имя самое красивое: Валентина или Людмила?
Старушки переглянулись. Новую соседку они знали чуть больше года с момента её переезда, дружили почти столько же, а та личной информацией не особо-то и делилась. Так что имя Людмила ни о чём им не говорило. Дочь? Внучка? Мать? Любая другая родственница? Петровна и Семёновна явно чувствовали в вопросе какой-то подвох, но внятно сформулировать, в чём он заключается, не могли, потому охотно вступили в расставленную ловушку.
— Конечно, Валентина! — сказали они хором, да так слаженно, будто тренировались.
С балкона раздался звонкий смех.
— А Людмила вам чем не угодила?
— А кто это?
— Я!
И снова смех. Старушки на лавочке насторожились. Вроде бы их подруга производила до сего момента впечатление адекватной особы. Жаль было бы узнать, что это не так.
— Видели бы вы свои лица! Ой, не могу! — закатывалась на балконе Валентина, она же Людмила. — Думаете, сошла бабка Валя с ума на старости лет? А вот фиг вам!
Ну и фигу, собственно, продемонстрировала.
— Отец меня так назвал, наперекор матери, — соизволила всё же просветить она озадаченных подруг. — Пошёл и записал Людмилой. Вот и паспорт у меня на это имя. А мама всю жизнь Валюшей звала. Так и повелось, что для своих я Валя, а для чужих — Людмила Николаевна.
— Да уж, чего только в жизни не бывает, — сказала Аделаида Петровна, радуясь про себя, что с душевным состоянием приятельницы всё в порядке.
— Это точно! — подтвердила Глафира Семёновна.
— Ну, коли разобрались, дуйте ко мне! Плюшки стынут. И «Великолепный век» вот-вот начнётся. В нынешней серии Сулейман с Фаридэ того этого… Ну, вы поняли. Почапаю пока вам дверь открывать.
— Ох, про сериал-то мы и забыли!
Старушки подхватились с лавочки и направились к подъезду.
— Придержите дверь, пожалуйста! — раздалось сзади. Глафира Семёновна оглянулась. В туфлях на высоком каблуке за ними бежала Анжелика с тяжёлым букетом пионов наперевес.
Первым желанием Семёновны было захлопнуть дверь, будто ничего не слышала, но усилием воли она его поборола. Аделаида шла впереди и не слышала окрика.
— Ой, спасибо вам огромное! — прощебетала Анжелика, протискиваясь в дверь и взлетая по лестнице. — А то пришлось бы на улице ночевать, я ключ от подъезда потеряла. А это вам!
Она вынула из букета три самых красивых пиона, один отдала Глафире, а два Аделаиде.
— Передайте Валечке Николаевне от меня, пожалуйста! Вы же к ней идёте? И скажите, что я завтра забегу, давление померю и пыль протру.
Под ошарашенное молчание подруг она заскочила в приехавший лифт и помахала им оттуда.
— Вот тебе и Анжелка, вот тебе и профурсетка…
— Да…
Они медленно пошли по лестнице, ведь по странной прихоти строителей лифт на втором этаже не останавливался.
— Знаешь, Ада, — вдруг нарушила тишину Глафира Семёновна. — Может, не так уж неправы оказались в этой газетёнке?
— Даже спорить не буду!