История этой бразильской саги начинается как экзотическая открытка. Молодая марокканка, выросшая в строгой семье и с детства знающая цену запретам, встречает иностранца - лёгкого на подъём, любопытного, немного заносчивого. Между ними вспыхивает мгновенная искра. С первых серий зрителю обещают большой разговор о вере, долге, традиции и свободе. А ещё - о науке и этике, ведь в синопсисе мелькает мотив клонирования. Казалось бы, хватит тем на крепкую драму.
Но очень быстро возникает разрыв между обещанием и тем, что происходит на экране. Девушка, которой мать десятилетиями повторяла правила, вдруг ломает их через колено ради человека, которого едва успела узнать. Нет постепенности, нет внутренних шагов, из-за которых зритель поверил бы её выбору. Есть яркая встреча, романтическая ночь и пара эффектных планов на фоне руин - и будто этого достаточно, чтобы объяснить дальнейшие годы страданий и взаимных претензий. Он - красавец из другого мира, она - воплощение мечты о «запретном плоду». Красиво? Да. Убедительно? Вопрос.
Дальше время перематывается. Прошли годы, а чувства, которые зародились буквально за несколько дней, будто бы законсервировались и не изменились. Он живёт в прошлом, она - в бесконечном конфликте между долгом и вспышкой давней страсти. За это «Клон» и ругают чаще всего: сломанные мотивации персонажей не дают им развиваться. Люди взрослеют, меняются, пересматривают решения. Здесь же герои словно застряли в янтаре собственных воспоминаний.
Особенно заметен диссонанс в линии мужа героини. Саид показан человеком, готовым расточать внимание, прощать и терпеть.
Порой - до самоуничижения. Для консервативного мужчины он делает невероятно мягкие шаги: закрывает глаза на очевидное, держит лицо, пытается собрать распадающийся брак по осколкам. И всё это - годами. В какой-то момент зритель не понимает: перед ним благородный человек, которому сопереживаешь, или сценарная подпорка, чтобы любовный треугольник не развалился слишком рано? Когда терпение заканчивается, финальный взрыв не воспринимается кульминацией; это просто закономерный итог слишком долгого растягивания одной и той же сцены.
Ещё один камень в огород сценария - Лукас. Он всё время сравнивает себя с братом, от которого когда-то хотел отстроиться. Старается казаться другим, но при выборе неизбежно идёт по чужому следу. Делает предложение женщине, которую не любит, а потом винит её в том, что прошлое не отпускает. Смотрит на старый кулон, выстраивает из него алтарь памяти и одновременно обижается на супругу, будто это она удерживает его в плену прошлого. Неловко и больно наблюдать за тем, как взрослый мужчина прячется от ответственности за собственные решения, а родительскую роль воспринимает как досадное препятствие. Дочь страдает - он занят великой любовью. И невольно спрашиваешь: где же рост героя? Где момент, когда он понимает цену своей инфантильности?
Проблема не только в поступках, но и в том, как они проговариваются. Диалоги растягиваются на вечность. Персонажи повторяют одну и ту же мысль по кругу, словно сценарий написан с расчётом на зрителя, который то и дело отвлекается от экрана. С одинаковым усердием герои убеждают друг друга, стены, себя, а затем снова возвращаются к исходной фразе. Это не ритм, а заедание пластинки. В результате яркие конфликтные точки рассыпаются: сцены теряют вес, потому что их смысл несколько раз разжёван и выплюнут.
Визуально сериал напоминает камерный спектакль. Помещений немного, переходы между «миром Востока» и «миром Запада» строятся на повторяющихся открытках пляжей и улиц. Поначалу эти перебивки создают ощущение экзотики, но в какой-то момент глаз перестаёт их ловить - слишком узнаваемы ракурсы, слишком часто они повторяются. Как будто на монтажном столе лежит десяток однотипных панорам, из которых каждый раз выбирают две-три, и так сотни серий подряд. Атмосфера теряет глубину: красота есть, жизни в ней мало.
Музыка - ещё одна больная тема. Да, у «Клона» есть эффектные мелодические темы. Но они включаются короткими фрагментами, как сигнал вызова на телефоне. Только настроишься - и трек уже оборвали. Музыка не развивает сцены, не раскрывает эмоцию, а лишь обозначает её. Итог - ощущение случайных вставок вместо цельного саундтрекового рассказа.
Сюжетная ткань при этом строится на вечном «сошлись - разошлись». Главных героев сводят рано, а дальше начинается марафон дистанцирования и сближения, разлук и встреч. Причём с минимальной плотностью событий в час экранного времени. И если бы драму подпитывали внутренние изменения, зритель, возможно, принял бы это как ритм жанра. Но когда на протяжении сезонов почти не меняются ни характеры, ни цели, ни угол зрения, ожидание выматывает. Под обложкой острой темы клонирования прячется мелодрама, в которой «наука» служит больше ярлыком, чем источником смыслов. Отсюда разочарование тех, кто шёл за этическим конфликтом, а получил бесконечный цикл любовных сцен.
Показательно, что второстепенные линии нередко выглядят живее. Там больше движения, больше риска, меньше пафоса. Иногда пара побочных героев за одну серию проходит путь, который у главных растянут на десятки эпизодов. И невольно ловишь себя на мысли: вот где настоящая энергия. Вот где драма, из которой можно было бы собрать компактный полнометражный фильм.
Критики «Клона» также указывают на искусственность некоторых решений в работе с культурным кодом. Сериал щедро пользуется декоративными элементами - нарядами, обрядами, бытовыми жестами, - но редко углубляется в причинно-следственные связи. Почему то или иное правило важно? Как на него реагирует семья? Где границы компромисса? Зрителю показывают традицию как красивый фасад, а не как систему, которая формирует характер. Из-за этого внутренняя борьба героини выглядит не как взросление, а как вечное метание между двумя картинками из туристического буклета.
Ещё одна причина раздражения - постановка эмоциональных акцентов. Сцены, требующие молчания и паузы, перегружаются слезами и восклицаниями. Сцены, в которых нужна ясная, жёсткая реплика, разбавляются туманными признаниями. Итог - усталость от громкости. Эмоции не накапливаются, а выдыхаются. В какой-то момент многие зрители перестают сопереживать и начинают наблюдать как за механизмом: сейчас будет вспышка, затем извинения, потом повтор. И снова по кругу.
Наконец, главный вопрос: как любовь, зародившаяся за несколько быстрых встреч, удерживает людей два десятилетия? В реальной жизни это редко работает без больших событий между «встретились» и «нашли друг друга». Нужны разделённые испытания, общие решения, совместно принятые потери. В «Клоне» эти кирпичики часто заменяют ностальгией по первым минутам - и противопоставляют её реальной семейной жизни, где есть обязанности и несовершенства. Поэтому часть аудитории воспринимает романтическую линию не как трагедию выбора, а как неспособность героев жить здесь и сейчас.
Отсюда и общий вердикт у недовольных: в сериале много красивых обещаний и недостаточно честной работы с характерами. Главные действующие лица слишком часто ведут себя как люди, которым удобнее пережёвывать старую боль, чем строить новую реальность. Диалоги крутятся вокруг одной и той же мысли. Музыка и виды - как повторяющаяся заставка. А важные события случаются редко и не меняют правила игры.
И всё же объяснить популярность «Клона» несложно. Он предлагает зрителю понятный набор эмоций: запретная любовь, культурный конфликт, соблазн и долг, наука и предрассудки. Это простой язык, на котором легко переживать. Но именно из-за этой простоты у требовательной аудитории накапливаются претензии. Ей хочется последовательности в мотивациях, прогресса в судьбах и драматургии, где каждая серия - шаг вперёд, а не круг по знакомому маршруту.
И когда спрашивают, почему «Клон» так часто ругают, ответ сводится к нескольким пунктам. Обещанная глубина не подтверждается действиями персонажей. Главные герои мало растут и много повторяют сказанное. Производственные решения подчёркивают однообразие, а не преодолевают его. Второстепенные линии живее главной - и это чувствуется. Вот и всё: красивый мираж, который долго удерживает внимание, но всё реже превращается в историю, в которую веришь.
Читайте также: