Если бы мне кто-то сказал, что я сбегу от женщины спустя две недели после переезда, я бы рассмеялся. Мне 47, я взрослый мужчина, а не мальчишка, который пугается быта. За плечами развод, серьёзные отношения, опыт компромиссов. Я думал, знаю, как устроена жизнь вдвоём.
Но оказалось, что нет.
Мы с Верой познакомились весной на выставке в «Манеже». Я задумчиво рассматривал непонятную абстракцию, а она подошла и легко сказала:
— Видите, как цвета отталкиваются друг от друга? Это про одиночество в большом городе.
Ей было 53, она выглядела потрясающе: ухоженная, уверенная, с той мягкой улыбкой, которая будто освещает всё вокруг. Разговорились, выпили кофе прямо в галерее, потом долго гуляли по Александровскому саду. Казалось, встретились два давних знакомых, а не случайные посетители выставки.
После развода я три года встречался урывками — короткие романы, лёгкие отношения. А с Верой вдруг захотелось серьёзности: обсуждать будущее, делиться мыслями.
Мы совпадали во многом. Часами спорили о книгах: она обожала Ремарка, я зачитывался Пелевиным. Вместе смеялись над нелепыми мемами, одинаково возмущались политикой, дружно игнорировали голливудские блокбастеры. С ней было спокойно. Без ревности, без сцепок на пустом месте. Просто двое взрослых людей, которым хорошо рядом.
Два месяца встреч мы почти не расставались. Я жил в Тушино, она — на Соколе. По выходным ездили друг к другу, готовили, смотрели старые фильмы. Я завёл у себя её любимый жасминовый чай, она — мой крепкий кофе.
И вот в мае Вера предложила:
— Мы всё равно всё время вместе. Может, соберёмся и заживём в одной квартире? У меня место меньше, но уютней.
Я согласился не раздумывая. Казалось, это естественный шаг. После развода моя квартира всё ещё была пустой и холодной, а у неё чувствовался настоящий дом.
Первые дни
Первые сутки я будто летал. Утром — аромат кофе, она в лёгком халате хлопочет на кухне, радио играет джаз. Я давно забыл, каково это — когда тебя встречают дома, гладят по спине без повода, интересуются твоим днём.
Но уже на второй день начали проявляться странные мелочи.
— А где ты будешь обедать? — спросила она утром.
— В столовой, как обычно.
— Там же ерунду подают! Я лучше приготовлю, заедешь домой.
Вечером:
— Куда собрался?
— За молоком и сигаретами.
— Зачем молоко? У нас есть кефир. И сигареты ты хотел бросить.
Сначала всё это казалось заботой. Но постепенно тон менялся. «Почему так долго? Почему не написал?» — такие вопросы всё чаще встречали меня у двери. И я снова чувствовал себя подростком под родительским присмотром.
Дом как экзамен
В быту Вера оказалась человеком строгих правил. У каждой вещи своё место, у каждого действия — правильный порядок.
Я помыл посуду — поставил чашку не туда. Застелил кровать — угол одеяла торчит. Повесил полотенце — неровно.
— Это не мелочи, — объясняла она серьёзно. — Порядок в доме — это уважение к женщине.
И вроде бы я понимал её логику. Но внутри нарастало ощущение, что я всё время «сдаю экзамен» и неизменно проваливаю.
Она не кричала, не скандалила. Говорила мягко, почти грустно: «Мне казалось, ты поймёшь», «Я просто хотела как лучше». От этого было ещё тяжелее: злиться вроде бы не за что, а раздражение росло.
Ни минуты тишины
Вера говорила всегда. Интересно, складно, но без пауз. А мне иногда хотелось молчания: полистать новости, побыть с мыслями.
— Ты меня не слушаешь, — обижалась она.
— Я просто устал. Дай немного тишины.
— Значит, тебе неинтересно, что у меня внутри?
Моё желание побыть одному воспринималось как равнодушие.
Контроль
К концу первой недели я понял, что больше не распоряжаюсь своим временем.
— Ты во сколько домой? В шесть?
— Не знаю, может, позже.
— Почему? Что случилось?
Если я задерживался, телефон начинал звенеть сообщениями. Всё нужно было согласовывать: встречу с друзьями, задержку на работе, даже прогулку по городу.
Последняя капля
На четырнадцатый день я вернулся после тяжёлого дня. Хотел только упасть на диван. Но в прихожей меня встретили слова:
— Ты опять обувь не туда поставил! Я только пол вымыла!
Разница между «туда» и «не туда» составляла десять сантиметров. Но в тот момент мне стало трудно дышать. Стены будто сомкнулись, сердце заколотилось. Настоящий приступ паники.
В ванной я посмотрел на себя в зеркало. Серое лицо, пустой взгляд — таким я был в последние месяцы брака.
Ночью я понял простую вещь: для Веры близость — это полное слияние, жить одной жизнью. Для меня — это возможность быть собой рядом с любимым человеком. Мы видели любовь по-разному.
Разъезд
Утром я собрал вещи тихо, пока она спала. Книги, одежда, гитару. Оставил записку:
«Вера, извини. Я не смог. Спасибо за всё, но мы разные. Лучше уйти сейчас, чем потом ненавидеть друг друга.»
Потом позвонил, объяснил. Она плакала и сказала:
— Я такая, по-другому не могу.
— И я не могу, — ответил я. — Мне нужен воздух.
Мы разошлись спокойно. Несколько раз созванивались, она передавала забытые вещи.
Итог
Я не виню её. Она искренне старалась. Но наши привычки и понимание близости оказались несовместимыми.
С тех пор я осторожно отношусь к совместному быту. Свидания могут длиться годами, но жизнь под одной крышей — это совсем другое.
Сейчас я живу один. Встречаюсь, общаюсь, но никого не пускаю к себе надолго. Может быть, однажды рискну снова. А может — и нет. И это тоже нормально.
-
Подписывайтесь на мой Дзен-канал — впереди ещё больше таких историй!