Поначалу я думала, что просто преувеличиваю. Мало ли, какие бывают свекрови? Моя подруга Катя постоянно жаловалась на свою, говорила, что та её ненавидит и всячески портит жизнь. Но то, что происходило со мной, выходило за рамки обычной неприязни.
Всё началось сразу после свадьбы. Валентина Петровна встретила нас у порога с таким видом, словно мы принесли в дом заразу. Муж мой, Игорь, ничего не замечал. Для него мама была святой, и любые мои жалобы он списывал на женские капризы.
— Мама старается для нас, готовит, убирает. А ты только критикуешь, — говорил он каждый раз, когда я пыталась объяснить ему странности в поведении его матери.
А странности накапливались с каждым днём. Первое, что насторожило, — это еда. Валентина Петровна готовила для всех, но мою порцию всегда подавала отдельно. Говорила, что для молодой жены приготовила что-то особенное. Игорь умилялся заботе матери, а я чувствовала подвох.
— Лена, доченька, я для тебя котлетки сделала. Специально мясо хорошее купила, — улыбалась свекровь, ставя передо мной тарелку.
Котлеты выглядели аппетитно, но запах был какой-то странный. Не могу сказать точно, что не так, но что-то меня настораживало. Я откусила маленький кусочек и почувствовала горечь на языке.
— Что-то солено получилось, — сказала я.
— Да что ты, милая! Я же по рецепту делала. Ешь, ешь, не стесняйся.
Игорь уже доедал свою обычную еду — картошку с курицей, которую свекровь приготовила для себя и сына. Мои котлеты остались почти нетронутыми.
— Не нравится мамина стряпня? — спросил муж с укоризной.
— Нет, просто сыта уже.
Валентина Петровна смотрела на меня испытующе, словно ждала какой-то реакции. Когда я встала из-за стола, она быстро убрала мою тарелку и сразу вымыла её, хотя обычно посуду оставляла до вечера.
На следующий день история повторилась. Свекровь снова готовила для меня что-то особенное — то супчик, то кашку, то рагу. И каждый раз еда имела странный привкус. Я начала отказываться под разными предлогами, говорила, что на диете или не голодна. Валентина Петровна хмурилась, но ничего не говорила.
— Мама обижается, что ты её стряпню не ешь, — упрекнул меня Игорь вечером.
— Я не привыкла к такой еде. У нас в семье готовили по-другому.
— Ну так научись готовить сама, раз такая привередливая.
Я и начала готовить. Вставала рано утром, пока все спали, и готовила завтрак для всех. Свекровь принимала это в штыки.
— Зачем ты встаёшь так рано? Я же сказала, что сама всё приготовлю.
— Не хочу вас затруднять, Валентина Петровна.
— Никого ты не затрудняешь. Это мой дом, и я здесь хозяйка.
Тон её становился всё холоднее. Она начала находить придирки к моей уборке, к тому, как я складывала вещи, как мыла посуду. Игорь всегда принимал её сторону.
— Мама права, нужно соблюдать порядок в доме.
— Какой ещё порядок? Я убираю лучше, чем она сама!
— Не смей так говорить о моей матери!
Мы начали ссориться из-за каждого пустяка. А Валентина Петровна будто только этого и ждала. Она провоцировала конфликты, а потом играла роль миротворца.
— Дети, что вы ругаетесь? В доме должен быть мир и согласие.
Но её глаза говорили совсем другое. Там я читала злобу и ненависть.
Однажды утром я проснулась от странного запаха. По всей квартире стоял сладковатый аромат, от которого начинала кружиться голова. Я встала и пошла на кухню. Валентина Петровна стояла у плиты и что-то варила в большой кастрюле.
— Что вы готовите? — спросила я.
— Компот из сухофруктов. Для здоровья полезно.
Но запах был не от сухофруктов. Я не могла понять, что это такое, но чувствовала себя всё хуже. Голова кружилась, тошнило.
— Мне плохо, — сказала я и побежала в ванную.
Меня вырвало. Игорь услышал и прибежал.
— Что случилось?
— Не знаю, плохо себя чувствую.
— Может быть, беременна? — обрадовался он.
Но я знала, что дело не в беременности. Когда мы вышли из ванной, свекровь уже убрала кастрюлю с плиты и открыла все окна.
— Лена заболела? — участливо спросила она. — Может, к врачу сходить?
В её голосе звучала фальшивая забота. Я видела, как она пристально смотрит на меня, словно изучает мою реакцию.
— Схожу к терапевту, — согласилась я.
Врач ничего не нашёл. Анализы были в норме, давление тоже. Сказал, что возможно, стресс или переутомление. Выписал витамины и посоветовал больше отдыхать.
Дома я рассказала об этом мужу и свекрови. Игорь обнял меня и сказал, что нужно беречь себя. А Валентина Петровна кивала с пониманием.
— Конечно, стресс. Смена обстановки, новый дом. Я тебе травяной чаёк заварю, успокоишься.
— Не нужно, я сама заварю.
— Что ты, доченька! Я знаю хорошие травы, которые помогают от нервов.
Она принесла мне чашку с ароматным чаем. Пить его я не стала, сказала, что не хочется горячего. Вылила в раковину, когда никто не видел.
Чем дальше, тем больше я убеждалась в том, что свекровь что-то замышляет против меня. Она слишком настойчиво предлагала мне еду и питьё, приготовленные специально для меня. Когда я отказывалась, в её глазах вспыхивала злость, которую она тут же пыталась скрыть.
— Лена совсем ничего не ест, — жаловалась она Игорю. — Худеет на глазах. Не заболела ли чем?
— Мам, может, ты слишком много её кормишь? — смеялся сын. — Она же не поросёнок.
— Я просто забочусь о невестке. А она мои старания не ценит.
И снова этот взгляд, полный ненависти. Я начала бояться оставаться с ней одна в квартире. Старалась уходить на работу раньше и возвращаться позже. Но избежать общения полностью не получалось.
Вечерами свекровь любила рассказывать разные истории из жизни. Особенно её увлекали рассказы о несчастных случаях и болезнях.
— А помнишь, Игорёк, соседка наша, тётя Клава? Отравилась грибами и умерла. Говорят, сама собирала в лесу, перепутала съедобные с поганками.
— Мам, зачем ты об этом? — морщился Игорь.
— А что такого? Жизнь есть жизнь. Всякое бывает. Вот недавно по телевизору показывали: женщина молодая дома умерла. Газом отравилась. Плита, видимо, подтекала.
Я слушала эти рассказы и чувствовала холод в спине. Валентина Петровна смотрела на меня во время своих повествований особенно пристально, словно изучала мою реакцию.
— Или вот ещё случай был. Девушка упала с лестницы в подъезде. Ступеньки были скользкие после дождя. Сломала шею и сразу умерла.
— Валентина Петровна, давайте о чём-то другом поговорим, — попросила я.
— О чём же? Это жизнь, милая. От смерти никто не застрахован. Сегодня здоровый, а завтра... — она многозначительно пожала плечами.
Игорь ушёл в комнату смотреть телевизор, а мы остались вдвоём на кухне. Свекровь вдруг наклонилась ко мне и прошептала:
— Знаешь, что я думаю? Мой сын был счастлив до твоего появления. А теперь он мучается. Я это вижу.
— Что вы имеете в виду?
— А то и имею. Ты ему не подходишь. Не та девочка для него. И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше для всех.
Сердце у меня забилось чаще. В её словах звучала плохо скрытая угроза.
— Это вам решать не положено.
— Мне, как его матери, положено защищать сына от неподходящих женщин. И я буду это делать любыми способами.
Она встала и ушла в свою комнату, оставив меня одну на кухне. Я сидела и пыталась понять, что происходит. Неужели она всерьёз собирается мне вредить?
На следующий день я пришла с работы и увидела, что входная дверь открыта нараспашку. В квартире никого не было, хотя свекровь никуда не уходила. Я прошла по комнатам, проверила кухню и ванную. Всё было на месте, но чувствовалось, что кто-то здесь побывал.
В нашей с Игорем спальне я заметила, что вещи переставлены. Кто-то рылся в шкафу, передвигал мои платья и белье. На туалетном столике баночки с кремами стояли не так, как я их оставляла.
Когда пришёл Игорь, я рассказала ему об этом.
— Может быть, мама что-то искала. Или убиралась.
— Зачем ей рыться в моих вещах?
— Не знаю, спроси у неё сама.
Валентина Петровна вернулась домой поздно вечером с полными сумками продуктов.
— Где вы были? Дверь была открыта, — спросила я.
— Ходила в магазин. А дверь... наверное, плохо закрыла. Бывает.
— Но вас не было несколько часов.
— А что, теперь отчитываться перед тобой должна, где бываю?
Она говорила раздражённо, но в её глазах я видела что-то другое. Хитрость? Злорадство?
— Кто-то был в нашей комнате. Вещи переставлены.
— Я убиралась утром. Может быть, что-то сдвинула.
Но я знала, что она лжёт. Утром её дома не было, она ушла раньше меня.
Игорь как всегда встал на сторону матери.
— Зачем маме врать? Если она говорит, что убиралась, значит, так и было.
Я перестала ему рассказывать о своих подозрениях. Понимала, что он мне не поверит. Для него мать была непогрешимой, а я — просто нервная жена, которая видит опасность там, где её нет.
Но опасность была реальной. Я чувствовала это всё сильнее. Валентина Петровна становилась всё наглее в своей ненависти ко мне. Она больше не скрывалась, когда мы оставались одни.
— Долго ты ещё будешь портить жизнь моему сыну? — спросила она однажды, когда Игоря не было дома.
— Я не порчу ему жизнь. Мы любим друг друга.
— Любовь? — засмеялась она. — Ты думаешь, он тебя любит? Он просто жалеет. Ты ему навязалась, и он из жалости на тебе женился.
— Это неправда!
— Правда, милочка. И чем раньше ты исчезнешь из нашей жизни, тем лучше. А то можешь и совсем исчезнуть, если понимаешь, о чём я.
Последние слова она произнесла тихо, но я их хорошо расслышала. Это была прямая угроза.
Вечером я попыталась поговорить с мужем серьёзно.
— Игорь, твоя мать угрожает мне.
— Что за бред?
— Она сказала, что я могу исчезнуть, если не уйду сама.
— Ты неправильно поняла. Мама так не скажет.
— Я точно слышала!
— Хватит уже! Я устал от твоих выдумок! Мама тебя не трогает, а ты придумываешь всякую чушь!
Он накричал на меня и ушёл к матери. Я слышала, как они о чём-то тихо говорили в её комнате. Потом Валентина Петровна вышла, посмотрела на меня с торжествующей улыбкой и снова скрылась у себя.
Я поняла, что дальше так жить нельзя. Нужно что-то делать, иначе может быть поздно. Но что? Мужу я не могла доказать свои подозрения. Друзьям тоже не очень-то поверят в такую историю. Кто поверит, что пожилая женщина планирует убить невестку?
А между тем странности в поведении свекрови усиливались. Она всё чаще оставляла включённым газ на кухне, говоря, что забыла. Несколько раз я приходила домой и чувствовала запах газа. Валентина Петровна объясняла это рассеянностью.
— Совсем память стала плохая. То забуду выключить, то не закрою кран как следует.
Но я видела, как она пристально наблюдает за мной, когда я иду проверять плиту. Словно ждёт, что я не заметю опасности.
Однажды я поскользнулась на лестнице. Ступеньки были мокрые, хотя дождя не было уже три дня. Я чудом удержалась за перила, иначе могла упасть и сломать шею. Когда поднялась домой, свекровь встретила меня с странной улыбкой.
— Что случилось? Выглядишь испуганной.
— Поскользнулась на лестнице. Ступеньки почему-то мокрые.
— Наверное, кто-то мыл. Управляющая компания иногда убирается в подъездах.
Но я знала, что управляющая компания в нашем доме не работает уже месяц. И мокрыми были только те ступеньки, по которым я обычно спускаюсь.
Тогда я окончательно поняла: Валентина Петровна действительно пытается меня убить. И делает это очень хитро, под видом несчастных случаев. Газ, скользкая лестница, странная еда — всё это было частью её плана.
Я решила уехать. Не могла больше жить в постоянном страхе, ожидая, когда свекровь наконец добьётся своего. Собрала вещи, пока никого не было дома, и оставила мужу записку. Написала, что не могу больше терпеть отношение его матери и ухожу к родителям в другой город.
Игорь звонил, просил вернуться, обещал поговорить с матерью. Но я знала, что ничего не изменится. Он никогда не поверит в то, что его любимая мамочка способна на убийство.
А мне просто хотелось жить. Жить без страха, без постоянной опасности. И пусть Валентина Петровна радуется своей победе. Главное, что я осталась жива и смогла вовремя понять, что происходит.
Иногда по ночам я просыпаюсь в холодном поту, вспоминая её злые глаза и тихие угрозы. И понимаю, что поступила правильно, когда ушла. Потому что в этой войне между нами она была готова зайти до конца.