Элизабет Виже-Лебрен (1755 – 1842 гг), которую французы называют своей «последней великой портретисткой», прожила долгую и насыщенную событиями жизнь, в течение которой она видела смену нескольких политических режимов в своей стране, сменила несколько стран и пережила смерть дочери. О жизни и творчестве этой удивительной женщины можно написать много всего, но в данной статье мне хочется сосредоточиться на становлении её карьеры до революции во Франции и истории её взаимоотношений с двумя важными людьми в её жизни – мужем и королевой Франции.
Начало
Луиза Элизабет Виже родилась в семье художника в 1755 году. Девочка с детства увлеклась рисованием, наблюдая за работой отца, Луи Виже, который писал частные портреты пастелью. Не обладая гением великих мастеров, Луи Виже, тем не менее, имел неплохую клиентуру среди буржуазии и дворянства. Он обожал Элизабет и позволял ей рисовать его карандашами весь день, упражняясь в изображении людей.
В возрасте 11 лет девочку отправили учиться живописи у одного из друзей отца, Франсуа Дуайена. В 1767 г. отец Элизабет умирает, оставляя свою семью безутешной. Чтобы немного подбодрить будущую художницу её мать начала водить её на выставки частных коллекций того времени, например, герцога Орлеанского, где Элизабет смогла увидеть многие шедевры европейской живописи, которые сформировали её вкус.
В 12 лет Элизабет начала рисовать портреты на заказ, чтобы помочь матери с деньгами. Рисует они и членов своей семьи. Особенно удачным у художницы получается портрет её брата Этьена.
Вскоре мать девушки выходит замуж за состоятельного ювелира Жака-Франсуа Лефевра, которого и Элизабет, и Этьен принимают в штыки. Несмотря на то, что финансовое состояние семьи, очевидно, улучшилось, Элизабет продолжает зарабатывать деньги, рисуя портреты. Клиентура художницы – представители буржуазии и дворянства, цены на её работы постепенно растут. Поскольку Элизабет из подростка начала превращаться в привлекательную девушку, клиенты-мужчины могли слишком пристально смотреть на неё во время сеансов, строя глазки. Такое внимание не радовало художницу, и она придумала хитрый трюк, который одновременно вызывал улыбку у её матери, присутствующей при этих сеансах, и придавал получавшимся портретам налёт романтичности. Итак, Элизабет просила мужчин смотреть не прямо, а слегка развернуть голову в бок и смотреть вверх. В результате герои портретов выглядели интеллектуалами, погружёнными в свои мысли и мечты, смотрящими куда-то в небо, вдаль. Этой небольшой уловкой Элизабет предвосхитила портреты эпохи романтизма и далее, уже став зрелой успешной художницей, периодически использовала такой приём (возможно, впрочем, по той же причине, что и в юности).
Несмотря на востребованность в профессии, Элизабет находит время для любимого занятия парижан той эпохи – прогулок в садах Тюильри, на Елисейских полях, либо в Люксембургском саду. Во время одной из прогулок художница познакомилась с герцогиней Шартрской, которая покровительствовала художникам и заказала свой портрет и портреты некоторых своих друзей. Пожалуй, это знакомство можно считать судьбоносным, ведь именно герцогиня Шартрская позже порекомендует художницу Марии-Антуанетте, королеве Франции.
Вскоре семья девушки переезжает в квартиру в частном особняке на улице Клери, где Элизабет уже ждал ещё один человек, который сыграет важную роль в её жизни.
Он
Основным арендатором особняка, в котором поселилась семья Элизабет, был Жан-Батист Пьер Лебрен (1748 – 1813 гг), внучатый племянник Шарля Лебрена, известного художника эпохи Людовика XIV. К моменту встречи с Элизабет Жан-Батист уже зарекомендовал себя, как арт-дилер, собрал собственную коллекцию искусства и, кроме того, он тоже был художником, пусть и не очень успешным.
Молодые люди познакомились и начали много общаться, в частности, Элизабет с удовольствием изучала собранную Лебреном коллекцию. Пока девушка совершенствовала свою технику, копируя картины из своеобразного музея Лебрена, он увлёкся ей настолько, что предложил пожениться. В своих мемуарах, написанных почти перед самой смертью, Элизабет укажет, что не стремилась выйти замуж, т.к. у неё был собственный стабильный и прибыльный источник дохода, однако, с другой стороны, ей хотелось избавиться от опеки отчима, да и мать настойчиво убеждала девушку принять предложение, считая Лебрена очень состоятельным мужчиной. Однако, некоторые друзья художницы, которые также были знакомы с Жаном-Батистом, предупреждали её о его сомнительной репутации игрока и повесы, что, согласно тем же мемуарам художницы, к сожалению, в дальнейшем подтвердилось.
После долгих раздумий Элизабет согласилась, и в 1776 году пара сыграла свадьбу. Какими бы ни были настоящие отношения между супругами, представляется, что брак, в целом, был удачным для своего времени. И Элизабет, и Жан-Батист принадлежали к миру искусства и имели определённые амбиции в том, чтобы занять в этом мире своё, достаточно высокое, место. Судя по всему, они жили достаточно независимо, но при этом поддерживали друг друга и объединили усилия в достижении совместных целей.
Жан-Батист прекрасно знает рынок и умеет делать бизнес на этом рынке, поэтому он вполне уверенно устанавливает запредельно высокие цены на портреты своей жены. Позже Элизабет напишет, что, к сожалению, почти ничего не получала из этих денег, т.к. финансы были полностью во владении мужа, а он, в свою очередь, тратил их слишком легкомысленно и неразумно. Опять же, учитывая, что Элизабет писала эти строки, будучи уже очень пожилой женщиной, которая к тому времени пережила много всего, представляется возможным, что в 1770-1780х годах она так же легко относилась к деньгам, как и её муж, и оценила всю бедственность ситуации, когда оказалось, что после многолетних трудов денег на руках у неё практически нет.
Как бы то ни было, в этом совместном предприятии супругов он берёт на себя административную часть, а Элизабет – творческую. Цены отнюдь не отпугивают, наоборот, привлекают более высокоранговую клиентуру. Помимо чудесных портретов, позирующие ценят атмосферу, которую создаёт дружелюбная художница во время своей работы. Элизабет полна очарования, она приятная образованная женщина, и отлично умеет занять своих клиентов во время сеансов позирования.
Элизабет стремится подняться до клиентов из самого высокого эшелона власти, и вскоре у неё это получается.
Она
Мария-Антуанетта (1755 – 1793 гг), королева Франции, ровесница Элизабет, никак не может найти своего придворного портретиста. Её мать, властная императрица Австрии Мария-Терезия, недовольна тем, как изображают её дочь и настойчиво советует последней найти своего живописца, достойного имени королевы.
В одном из писем матери сама Мария-Антуанетта признается, что художники убивают её и приводят в отчаяние. И вот тогда, по совету герцогини Шартрской, в 1778 году королева обращается к Элизабет Виже-Лебрен. Именно так рождается сотрудничество и даже своего рода дружба, которая продлится много лет.
На первом портрете королевы кисти Виже-Лебрен ещё можно заметить подчёркнутую тяжесть подбородка, отличительной черты Габсбургов, и слегка выпученные глаза Марии-Антуанетты. Далее, художница выработает манеру изображать свою августейшую клиентку так, что, при сохранении портретного сходства, её черты кажутся мягче, Элизабет подчёркивает достоинства своей модели, отвлекая внимание от её недостатков.
Элизабет восхищало врождённое благородство и грация королевы, она отмечала необычайную свежесть и прозрачность её кожи. «Что было самым замечательным в её лице, так это сияющий цвет. Я никогда не видела ничего столь блестящего. Её кожа была настолько прозрачной, что не принимала тени. Мне не хватало цветов чтобы передать эффект, который мне бы хотелось, нарисовать свежесть, которой обладала только эта очаровательная женщина и которой я не нашла ни у одной другой», - .позже напишет Элизабет.
Мария-Антуанетта, наконец, нашла своего художника. Двух женщин связывали не только тесные рабочие отношения, но и взаимная личная симпатия, в частности, они обе обожали оперу, и сеансы позирования в Версале часто заканчивались исполнением любимых мелодий в дуэте.
Амбиции Элизабет не ограничивались написанием портретов самых высокопоставленных людей, ей хотелось большего публичного признания. Лучшим способом для этого в то время было принятие в Королевскую академию живописи, что далее давало право выставлять свои работы в Салоне. Художница подала заявление в Академию, однако получила отказ, т.к., по правилам, сферы торговли произведениями искусства и творчества должны были быть разделены, а статус Элизабет был определён по основному занятию её мужа.
Художница не отказалась от мечты и воспользовалась своими связями – попросила королеву о помощи, а та, в свою очередь, уговорила короля вмешаться. В 1783 году Элизабет была принята в Королевскую академию живописи.
Казалось, художница уже достигла всего, о чём только мечтала: в 1780 году родилась её обожаемая дочь Жюли, она успешная признанная портретистка, имеющая прямой доступ к королевской семье, её приняли в Академию, что даёт ей возможность громче заявить о себе и не ограничиваться портретной живописью… Увы, у медали две стороны, в чём Элизабет скоро убедится.
Парадная сторона медали
Творческие амбиции нашей героини включали в себя желание стать по-настоящему серьёзной художницей и писать картины в жанрах, которые Академия считала наивысшими: религиозном, историческом, мифологическом. К сожалению, серьёзным препятствием здесь служило то, что женщин не обучали, как следует, в частности, им не преподавали анатомию, доступ к изучению обнажённой мужской натуры также был закрыт. И всё же Элизабет предприняла попытку повернуть свою портретную живопись в сторону мифологии и для приёма в Королевскую академию представила картину под названием «Мир приносит изобилие», которая, по сути, представляет собой групповой портрет двух женщин в костюмах в античном стиле.
В том же ключе выполнена иная картина на мифологический сюжет – «Юнона, одалживающая пояс Венеры».
Элизабет проявляет себя, как хорошая колористка, и в целом, это неплохие попытки продемонстрировать своё мастерство в «высоких» жанрах, но всё же художница не может состязаться на равных, например, с Жаком Луи Давидом, бесспорным мастером, чья картина «Клятва Горациев» в 1784 году произведёт фурор. Зато этот художник станет бесценным другом и советчиком для Элизабет в вопросах творчества.
Не оставляя мечты получить доступ к высшей сфере искусства, Элизабет не забросила и своё портретное творчество, привнося в него новые успешные идеи и темы.
Жан-Батист Лебрен имел множество торговых связей с голландскими торговцами, и при очередной поездке туда взял с собой жену. В Антверпене, изучая картины голландских художников, Элизабет вдохновилась их автопортретами маслом на деревянной доске, которые имеют иной эффект, чем картины на холсте. Вернувшись во Францию, она пишет свой автопортрет, который мы знаем под названием «Автопортрет в соломенной шляпке», хотя на самом деле на художнице фетровая шляпа, которая позволяет создать эффект игры света и тени на лице Элизабет.
Это одна из самых красивых и известных картин художницы, которая, к тому же, имеет такой успех среди её клиентов, что Элизабет повторяет образ несколько раз: она одевает своих моделей в похожую шляпку, платье, накидывает им на плечи эту чёрную шаль, ставит в похожую позу…
Сама Элизабет тратит мало денег на свой гардероб и отказывается от париков и вычурных нарядов, нося простые хлопковые блузки и юбки, которые она украшает цветными поясами. Вскоре эту моду подхватывают и придворные дамы. Художница первая перестала пудрить своих моделей в желании изобразить их настоящие живые волосы. Всё это вписывается в исторический контекст, когда все стремились двигаться в сторону большей естественности под влиянием Ж.-Ж.Руссо (но вряд ли ожидали того, к чему пришли 14 июля 1789 г.).
Ещё одна тема, которую Элизабет успешно развивает в своём портретном творчестве – материнство. Второй ребёнок художницы умер, прожив всего лишь несколько месяцев, и женщина обращает всю возможную материнскую нежность и любовь на свою дочь Жюли. В 1786 году она пишет свой автопортрет с дочерью в традициях Рафаэля. На картине женщина нежно и заботливо держит свою дочь, защищая малышку от всех опасностей большого мира, создавая уютный семейный уголок счастья для своего ребёнка. Картина передаёт особенно гармоничный образ отношений между матерью и ребёнком, что было признано и некоторыми критиками. Правда, нашлись и те, кто был шокирован демонстрацией зубов на картине, что считалось признаком безумия или пьянства.
Несмотря на скандал с изображением зубов, клиенты Элизабет снова вдохновляются образцом и заказывают собственные портреты со своими детьми в похожем стиле (и да, тоже улыбаются, демонстрируя зубы).
В 1789 году Элизабет представит ещё один автопортрет с дочерью и снова не откажется от изображения открытой улыбки, а сейчас эта картина считается одним из главных шедевров художницы.
Чета Лебрен выстраивает грамотную и успешную маркетинговую кампанию по продвижению Элизабет и привлечению новых клиентов. По моде того времени, Элизабет заводит собственный домашний салон, который привлекает знаменитостей: художников, поэтов, музыкантов. Частым гостем салона художницы является композитор Глюк, пользующийся бешеным успехом во Франции с момента своего прибытия.
Обратная сторона медали
Близость к вершинам власти всегда привлекает повышенное внимание и скрупулёзность, а 1780е годы отличаются ещё более строгим и пристальным надзором за королевской семьей и приближёнными лицами. В обществе растут революционные настроения, а популярность короля и королевы падает с каждым днём. Особенно сильную критику вызывает поведение Марии-Антуанетты, кажется, каждый поступок бедной женщины лишь вызывает новый скандал и осуждение. Королеву обвиняют во всех возможных грехах, зачастую вымышленных. Правда, Мария-Антуанетта действительно нарушает определённые правила этикета, например, выбрав собственную модистку вместо использования услуг поставщиков двора.
Эта волна критики затрагивает и Элизабет, её считают такой же легкомысленной транжирой. В какой-то момент художница становится объектом клеветнической кампании, когда в Париже распространяется вымышленная эротическая переписка между ней и месье де Калонном, генеральным контролёром финансов Франции.
На фоне подобных настроений в обществе работы Элизабет, которые она регулярно выставляет в Салоне, рассматриваются под микроскопом. Стремление максимально упростить внешний вид своих моделей художница распространяет и на королеву и представляет в Салон 1783 года портрет Марии Антуанетты в простом муслиновом хлопковом платье. Решение представить на суд публики этот портрет было достаточно смелым, ведь хлопок обычно использовался только для нижнего белья.
Реакция не заставила себя ждать. Несмотря на то, что во французской живописи всегда было довольно много изображений обнажённой натуры, всё же представление королевы Франции в платье, напоминающем нижнее бельё, сочли возмутительным. Возможно, такая реакция была больше вызвана отношением к самой Марии-Антуанетте и её любимой портретистке, чем самой картиной, однако из-за разразившегося скандала Элизабет решила заменить картину и спешно нарисовала портрет всё той же Марии-Антуанетты в похожей позе, но в более «приличном» платье.
Скандал вокруг портрета не заставил королеву отказаться от услуг художницы, вероятно, она даже не придала ему большого значения. Мария-Антуанетта продолжает заказывать у Виже-Лебрен свои изображения и изображения своих детей, а в 1787 году королевская семья делает особенный заказ в отчаянной попытке улучшить имидж королевы и представить её не легкомысленной вертихвосткой, а серьёзной взрослой женщиной и матерью. Элизабет подходит к заказу очень ответственно и даже советуется с Давидом. Именно он рекомендует ей обратиться к Рафаэлю и представить группу в классическом пирамидальном построении. Сама композиция, вероятно, намекает на эпизод из древнеримской истории, когда к Корнелии, матери Гракхов, пришла подруга и стала хвастаться своим богатством и украшениями. В ответ на просьбу показать свои драгоценности Корнелия указала на своих детей и назвала их своим главным богатством, своими украшениями. На картине Виже-Лебрен на первом плане мы видим мать, окружённую детьми, а корона, которая также присутствует, отодвинута на задний план, и вообще лежит на шкафу.
Полотно не помогло улучшить репутацию Марии-Антуаетты, зрители отмечали, в первую очередь, печальное выражение её лица и, скорее, недоумевали и критиковали картину. Репутацию королевы в тот момент могло спасти только чудо, которое, как мы знаем, не произошло.
Жребий брошен
Давно нараставшее напряжение в обществе вылилось в Великую французскую буржуазную революцию, эпохальной вехой которой принято считать взятие Бастилии 14 июля 1789 года. Для Элизабет эти мятежные события означали крушение привычного и любимого мира. Из-за близости к королевской семье художнице запрещено покидать Париж, поэтому она видит свой единственный выход в тайном побеге.
Жан-Батист, в отличие от жены, поддерживает революционное правительство, и супруги принимают решение разделиться: Элизабет с дочерью переодеваются в платья служанок и тайно уезжают из Парижа, их карету сопровождают брат и муж художницы, которые остаются во Франции. В дороге художница опасается, что её могут узнать, но всё обходится благополучно, и вскоре беглянки добираются до Италии. Во время изгнания, которое изначально казалось кратковременной вынужденной мерой, Элизабет сменить несколько стран, в том числе продолжительное время будет жить в России.
Тем временем во Франции революция будет становиться всё более кровавой, достигнув своего пика в 1793 году с казнью Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Жан-Батист Лебрен будет сотрудничать с новыми властями в той области, которую знает лучше всего: именно ему будет поручено возглавить комиссию по оценке конфискованных произведений искусства представителей Старого режима, чтобы понимать, что имеет ценность и должно обязательно остаться во Франции, а что можно продать. Позже Лебрен будет одним из активных участников учреждения Лувра-музея.
Жан-Батист будет пытаться исключить Элизабет из списка эмигрировавших граждан. Попытка провалится, хотя ходатайство подпишут 255 художников, и тогда в 1794 году Лебрен разведётся с Элизабет для спасения своих активов, однако бывшие супруги сохранят дружеские отношения и продолжат переписку.
После прихода к власти Наполеона Элизабет получит возможность вернуться во Францию в 1800 году. К тому времени, ей, по её мнению, будет более нечего делать в России. 18 января 1802 года женщина вернётся в Париж, где её встретит бывший муж Жан-Батист Лебрен. Об этой встрече он напишет в своём дневнике следующее: «Вернулась в Париж мадам Виже. С момента её отъезда 6 октября до 18 января 1802 года прошло 12 лет, 3 месяца и 12 дней».