Я сел в этот самолет, как в электричку. С чемоданом, бутылкой воды и привычным чувством, что ничего хорошего впереди нет, но хуже, чем бывает, тоже вряд ли будет. Ошибался.
Сначала всё выглядело прилично: большой «Боинг», сотни туристов, дети с надувными матрасами и матери с нетерпеливыми взглядами. Мы уже сидели по местам, когда самолет почему-то не тронулся. Час — и он всё так же стоял. Два — и тишина, кроме того, что кондиционер не работал.
Воздух становился густым, как кисель. Женщина рядом вытирала сына мокрой салфеткой и повторяла:
— Дыши, дыши, Мишенька.
Сын, к слову, уже не дышал нормально.
Я попробовал пошутить:
— Осталось дождаться сауны и веников.
Но никто не смеялся.
Через три часа люди начали падать. Сначала старушка в проходе. Её внук закричал:
— Бабушка, бабушка!
Стюардесса посмотрела поверх головы, как будто бабушка ей приснилась. Потом упала девочка лет восьми. Она просто скользнула с кресла, как пустая кукла.
— Откройте двери! — крикнул кто-то.
— Технические проблемы, — ответила стюардесса. Голос у неё был, как у кондуктора, который объясняет, что автобус сломался.
Вдруг двери открыли, и мы выплеснулись наружу. На асфальте, в жаре, стояли как беженцы. Дети плакали, взрослые ругались. Мужчина рядом сказал:
— Это не самолет. Это ад.
Я согласился.
Привезли несколько бутылок воды. Бутылки закончились через три минуты. Остальные пили слюну. Потом нас снова загнали в салон.
Там началось продолжение спектакля. В эконом-классе двое сцепились:
— Это моё место у окна!
— Терпеть этот бардак я больше не буду!
Они колотили друг друга так, будто от этого зависела погода. Бортпроводники пытались разнять, но выглядело это жалко. Женщина с ребёнком завизжала, что её задели. Крики, слёзы, треск пластмассовых подлокотников.
Пришла полиция. Турецкие полицейские увели обоих, и весь салон зааплодировал. Но радость длилась недолго: мы простояли ещё час.
Потом всё-таки взлетели. В салоне пахло потом, аммиаком и злостью. Люди переговаривались:
— Знали ведь про поломку.
— Надо было отменить рейс.
— Ну да, дешёвый перевозчик. Чего мы хотели?
Я смотрел в иллюминатор и думал, что это не полёт, а коллективное наказание. Мы были как школьники, которых заперли в спортзале без воды и заставили ждать. Только тут не было учителя, а был экипаж, который смотрел на нас так, будто мы мешали их планам.
В Москве несколько человек уехали в больницу. Остальные — писать жалобы. Один мужчина сказал:
— Я заплатил за билет, а получил инсценировку концлагеря.
И все молчали. Потому что спорить было бессмысленно.
Этот рейс теперь рассказывают друзьям как анекдот, только без смеха. Самолет из Антальи в Москву. Пятьсот человек. Жара, обмороки, драка, полиция. Авиакомпания без комментариев. Всё как в жизни: ты платишь за отпуск, а получаешь репетицию катастрофы.
Я вышел в Жуковском с мыслью, что летал не на самолёте, а в чьём-то дурном сне. Только просыпаться не получилось.
И всё это — за свои же деньги. Ты покупаешь билет, надеясь на цивилизованный перелёт, а получаешь эксперимент над живыми людьми. Нас держали в жаре, как собак в будке, пока старики падали в проходах, а дети теряли сознание. И ведь никто даже не извинился толком. Улыбка стюардессы в конце стоила дороже билета — такая пустая и беспомощная.
Главное, что система сработала как всегда: виноватых нет. Техника подвела, люди перегрели друг друга, полиция оформила протоколы. Всё разложено по папкам. А человеческое унижение туда не положишь. Оно остаётся внутри, в виде головной боли, бессонницы и мысли: «А зачем вообще всё это было?»
И, пожалуй, самое страшное в этой истории — не жара, не драка, не обмороки. Самое страшное — равнодушие. То, с каким нас возвращали обратно в салон. То, с каким техник пожал плечами. То, с каким авиакомпания потом промолчала. В этом молчании слышалось всё: «Вы никто. Вас можно держать в аду шесть часов, и всё равно полетите». И мы полетели.
- Телеграм с личными историями и совместным просмотром фильмов: https://t.me/zapahkniglive
Комментарии и обсуждения доступны в эксклюзивных статьях ниже ⬇️⬇️⬇️