"Он знал, что погибнет, и погибнет очень скоро, и гнал себя к смерти с ужасающей скоростью и беспощадностью к самому себе. В минуты, когда он трезвел, он чувствовал, что ему хочется жить - именно сейчас, когда уже всё практически потеряно. Он был молод и мало успел по меркам обыденной жизни. По меркам же жизни преступника, он исчерпал свой лимит почти полностью!"
Михаил Князев "Лёнька Пантелеев. Король налётчиков"
10 ноября Пантелеев с подельниками совершил дерзкий побег из "Крестов" После этого Дмитрий Гавриков с Лёнькой грабили и раздевали по ночам запоздалых прохожих на Марсовом поле.
Милиция заинтересовалась резко возросшим количеством грабежей, за Марсовым установили усиленное наблюдение агентов. Но у Пантелеева были свои «агенты», сообщившие ему об этом, и он поспешил «сняться с якоря». Потом они перешли к Таврическому саду.
Но после побега из Крестов шутки быстро кончились. Оружие стали пускать в ход без предупреждения. Началась новая серия, но теперь кровавых налётов - Пантелеев перестал изображать благородного разбойника.
Очередной жертвой стал возвращавшийся на извозчике вечером с бала с девицей некий Иванов. На Боровой Лёнька (он был на этот раз один) остановил окриком извозчика и наставил на пассажиров револьвер, приказав раздеваться. Но лошадь чего-то испугалась и понесла. Лёнька выстрелил вслед Иванову и убил его. Пантелеев не взял у него ничего... кроме жизни.
Затем Пантелеев сменил место грабежей, перейдя в район Сергиевской (ныне улицы Чайковского) и Кирочной улиц, где населённость в то время была весьма слабой.
Здесь тоже не обошлось только грабежом: они убили нескольких прохожих, в частности инженера Студенцова с женой. Как потом рассказывал Гавриков, Пантелееву показалось, что Студенцов вынимает из кармана револьвер, и он застрелил его, а потом, чтобы избавиться от свидетеля, и жену.
Гавриков нигде расставался с Пантелеевым: вместе готовились, вместе убивали и грабили. Но вместе закончить свою деятельность им не удалось. «карьера» Гаврикова закончилась раньше, у «Донона». Вот как это произошло.
Через месяц после побега, 9 декабря 1922 года изрядно выпив, с целью покутить Пантелеев, Гавриков и Варшулевич решили посетить ресторан. «Донон» приходился как раз напротив дома уголовного розыска. Но это не смущало Пантелеева.
«Приманка» — богатые посетители ресторана, был не меньшей приманкой для королей НЭПа, чем они — для Пантелеева. У «Донона» были вино и водка. Седовласый швейцар «довоенной крепости» особым звонком всегда давал знать в зал о приближении милиции. И, как по мановению жезла, вино исчезало со столиков, и лишь пьяные лица «королей» напоминали о таинственно исчезнувших бутылках с зельем.
В советском сериале "Рожденная революцией" Лёнька показан завсегдатаем "Донона", которого прикормленный швейцар предупреждает о скором прибытии милиции. В реальности завсегдатаем Лёнька не был, его посетителями в основном были те, кого тогда называли нэпманами.
Ресторан всегда считался довольно дорогим. На втором этаже располагался кабинет для особо важных гостей: до революции здесь бывали Распутин и Гапон (проживавший, если не ошибаюсь в соседнем доме на Канюшенной, 13) После революции ресторан не утратил статус фешенебельного.
От пьяных Пантелеева и Гаврикова швейцар сразу же почувствовал неладное, и признав в гостях подозрительных личностей отказался пускать в зал. Завязался спор и метрдотель вызвал полицию. Стражи порядка прибыли быстро.
Когда Пантелеев обернулся, он увидал входивших в длинный двор «Донона» милиционеров.
Сразу протрезвев, он схватил Гаврикова за рукав и кинулся с ним во двор. Там они спрятались в подвале между дровами. Но их разыскали и арестовали. Лёньке удалось вырваться и снова бежать: когда его выводили на набережную через железную калитку в воротах, он развернулся и резко ударил милиционера кулаком в лицо, дворника – ногой в живот и, достав револьвер, побежал, отстреливаясь.
Выбравшись на набережную Мойки, Пантелеев и Гавриков бросились врассыпную. Пантелеев по набережной вправо в сторону Марсова поля. Гавриков влево На Невском проспекте его задержал наряд конной милиции. Варшулевича смертельно ранили в спину.
Пантелееву стреляли вслед и ранили в руку. На место прибыли агенты с собакой-ищейкой. По кровавому следу собака довела до Марсова поля. Дальше след терялся.
Пантелеев же выбежав к Инженерному замку, перелез через забор и укрылся в заброшенной церкви на Пантелеймоновской улице.
Лабиринты дворов этого города, словно воронка всегда затягивали Пантелеева в свои глубины. Агенты и милиция прошли мимо церкви и не заметили лежавшего там Пантелеева...
Он знал этот город вдоль и поперек, со всеми его улицами, линиями, каналами и трущёбами, со всеми его каменными львами. Город был красив и грозен, в его воздухе витал дух просвещенности...
Замерли шаги агентов. Всё стихло. Снова оставались лишь высокие, до облаков стены, кляксы окон на них, и кошки, ведущие таинственную жизнь среди местных помоек. Стянув раненую руку платком, Пантелеев медленно и осторожно поднялся... Никого! Город поглотил своё творение, принял его и нова укрыл от погони.
Перестрелка в "Дононе" наделала много шума, по Петрограду пошли слухи о совершенной неуловимости Пантелеева и его невероятном фарте. В уголовных кругах его называли Лёнька Фартовый.
Митя Гавриков был допрошен и в результате, в целом ряде «верных» вчера еще безопасных квартир сидели засады... Гавриков рассказал трибуналу все подробности побега из 3-го исправдома (Кресты) Рассказал, что после побега они как бродяги ночевали, главным образом, в воинских кассах вокзала Октябрьской дороги. Когда же приходил контроль для проверки документов — бандиты ловко уходили; после ухода контроля они возвращались туда же.
Пантелеев и Гавриков понимали, что необходимо уходить из Петрограда, но хотели немного подзаработать, чтобы было с чем ложиться на дно. В Ленинграде они предполагали прожить месяц-полтора, а после этого уехать. Лёнька решил уходить в Эстонию. Из чего в последствии родилась легенда о том, что настоящий Пантелеев не был убит на Можайской, а ушёл за кардон в Эстонию.
Гавриков спокойно выслушал приговор трибунала: к расстрелу.
Он подал прошение о помиловании, в котором сам признавал, что за преступления им совершённые «не должно быть преград для наказания», но что он понял всю тяжесть совершённого, «что он молод, мало жил и не богат жизненным опытом» и что был «в руках Лёньки Пантелеева». Просьба о помиловании была оставлена без последствий.
Гавриков предстал перед судом трибунала 31 декабря 1922 года. Как и всегда, веря в свою счастливую звезду, он и теперь, второй раз, в трибунале держался спокойно, изредка улыбаясь. Гавриков был расстрелян. Он до последней минуты рассчитывал, что вот-вот откуда-то придёт помощь, откуда-то явится Пантелеев и спасет его. И никак не мог примириться с тем, что всё погибло.
В следующей публикации: доходный дом Зверкова - одно из самых мистических зданий города, упоминается в повести Лермонтова «Штосс». Именно там снимала комнату сестра Пантелеева.