Петербург прощался с легендой. В августе Театр имени Комиссаржевской провожал в последний путь народного артиста России Ивана Краско. Церемония собрала весь цвет петербургской культуры, коллег, друзей, учеников мастера. Скорбь витала в воздухе, смешиваясь с благодарностью за гениальные роли и прожитые годы. И среди этого траурного молчания, прерываемого лишь тихими всхлипами, со сцены прозвучал голос, знакомый миллионам. Голос, который многие не слышали годами. Это говорила Анастасия Мельникова. Та самая, неуловимая и острая как бритва опер Абдулова из «Улиц разбитых фонарей». Но тот образ, что запечатлелся в памяти зрителей, имел мало общего с женщиной у микрофона.
Ее речь, обращенная к учителю и другу, была полна любви и светлой печали. Она благодарила судьбу за возможность быть рядом, прощаться, сказать последнее «спасибо». Но многие в зале и у экранов ловили себя на двойственном чувстве: потрясение от глубины потери смешивалось с другим, более приземленным и оттого еще более жестоким шоком. Внешность Мельниковой изменилась до неузнаваемости. От прежней статной, подтянутой красавицы, казалось, не осталось и следа. В соцсетях тут же поднялся виртуальный шабаш:
«Что с ней случилось?», «Как она могла так себя запустить?», «Срочно нужна диета и пластика!».
Люди, привыкшие видеть кумиров лишь в глянцевом, отретушированном виде, с трудом переваривали суровую реальность. А реальность эта оказалась куда сложнее и трагичнее, чем любое воображение.
Битва без названия: гормоны, коляска и воля к жизни
Оказалось, что за этими годами молчания скрывается не лень и не равнодушие к себе, а изнурительная, ежедневная борьба. Борьба с болезнью, природу которой до сих пор с точностью не могут определить даже врачи. Мельникова долго хранила молчание, следуя старому семейному принципу, усвоенному еще от матери: «Деньги, здоровье и личная жизнь — темы, которые не обсуждаются». Но когда травля в интернете из-за ее внешности достигла пика, она решилась на откровенность.
Картина вырисовывается суровая. Несколько лет назад в организме актрисы начался странный, необъяснимый сбой. Проблемы с ногами, серия сложнейших операций, после которых она передвигалась в инвалидной коляске. Потом — коронавирус, который стал катализатором новых осложнений. Спасительным и одновременно калечащим кругом стала гормональная терапия. Препараты, призванные стабилизировать состояние, бьют по телу без разбора. Один курс превращает ее в «бегемота», как она сама с горькой иронией признается, другой позволяет «сдуться» и стать «балериной». Вес скачет, тело отекает, лицо меняется до неузнаваемости. Это не вопрос эстетики, это вопрос выживания. Это побочный эффект от лекарства, которое просто позволяет продолжать жить.
Сама Мельникова описывает это с поразительным стоицизмом и даже долей чёрного юмора. Про очередную операцию она рассказывает, что даже под наркоз не легла без маникюра. А отошла от него уже «в патриотичных цветах»: белый гипс, синие от гипоксии пальцы и ярко-красный лак. На вопрос, не собирается ли она «устраивать из этого трагедию», отвечает резко и прямо: «Что, завернуться в белую простынку и ползти к кладбищу?». Её главный аргумент, её главная победа звучит просто и громоподобно: «Зато живая!».
Потери, которые не восполнить, мужчина мечты и семейный очаг...
Кажется, будто болезнь стала лишь физическим воплощением той череды потерь, что обрушились на Анастасию в последние годы. Её жизнь напоминает греческую трагедию, где удар следует за ударом. Еще в восемнадцать она пережила страшное потрясение — скоропостижную смерть жениха, Томаза Гвишиани. Мужчина, которого она боготворила, друг семьи, был значительно старше её. Свадьба была практически спланирована, но судьба распорядилась иначе. Тогда юная Настя, сломленная горем, всерьез подумывала уйти в монастырь. Отчаянный шаг отчаяния остановил мудрый священник, объяснивший, что в обитель приходят не от горя, а по зову души.
Первый брак с продюсером Вячеславом Тельновым стал для нее одновременно и спасением, и клеткой. Муж, старший на одиннадцать лет, видел её образцовой домохозяйкой, а не блистающей на сцене актрисой. Три года внутренней борьбы, депрессия, мучительный выбор между долгом и призванием. Позже она скажет кощунственную для себя самой вещь: она бесконечно благодарна ему за то, что он ушёл. Сама она бы не решилась, так и оставшись несчастливой женщиной в несложившейся судьбе.
Спустя годы ей всё же удалось построить личное счастье. С человеком, имя которого она, по своему обыкновению, тщательно скрывала. Они прожили в гражданском браке десять с половиной лет, и, по её словам, это была удивительная семья, построенная на взаимной заботе. Готовились к свадьбе. Были куплены кольца, сшито подвенечное платье. Но и этому счастью не суждено было сбыться. В 2022 году любимый человек скоропостижно скончался. Вслед за ним, один за другим, ушли её мама, которую она боготворила, и родной брат. Из самых близких людей рядом осталась только дочь Маша.
Тайна материнства: дочь как главная победа
История рождения дочери Марии — отдельная глава в жизни Мельниковой, полная чуда и тайн. После серьёзной аварии в молодости врачи вынесли ей суровый вердикт: детей она иметь не сможет. Но судьба подарила ей шанс. Летом 2002 года, в разгар съёмок культового сериала, она родила дочь. Отцовство Марии стало, пожалуй, самой охраняемой тайной актрисы. Имя этого человека знают только двое: сама Мария и её мать. Мельникова всегда яро защищала своё личное пространство и пространство своего ребёнка от посторонних глаз. Она предлагала Маше встретиться с отцом, но предупреждала: идеальный образ, живущий в её голове, может разбиться о суровую реальность. Дочь предпочла остаться в своей «сказке».
Именно Маша стала её главной опорой, смыслом и отрадой. Она выросла, пошла по стопам матери, поступив в театральный вуз, и уже снимается в кино. Их совместная работа в фильме «Спасти Ленинград» стала особым, символичным событием, ведь история ленты тесно переплетается с военной судьбой семьи самой Мельниковой. Актриса души не чает в дочери, называя её скромной работягой, способной перевернуть мир. Именно Маша нашла самые нужные слова, когда мама, потеряв любимого, не знала, что делать со своим свадебным платьем. «Не волнуйся, мама, я его на выпускной надену», — сказала она. Эта фраза стала лучшим доказательством их неразрывной связи и взаимной поддержки.
Почему обществу так важно комментировать чужое тело?
Реакция общества на изменения во внешности Мельниковой — это отдельный, крайне показательный диагноз. Вместо сочувствия и поддержки человек, и так находящийся на краю, получает ушат помоев от незнакомцев. «Страшная, толстая, старая» — эти ярлыки летели в её адрес с завидным постоянством. Общество, одержимое культом вечной молодости и гламурных стандартов, с трудом принимает инаковость, особенно если она вызвана болезнью.
Но Мельникова бросает вызов и этому. Её позиция — это позиция воина. Она не прячется, не оправдывается, не просит жалости. Она выходит в свет, продолжает работать депутатом, играть в театре, заниматься благотворительностью. Она честно признаётся: деньги нужны, чтобы содержать семью и лечиться. Она чистая, аккуратная, ухоженная в рамках своих нынешних сил. Но её приоритеты расставлены жёстко: важнее поехать и помочь кому-то, чем потратить этот час на спа-салон. Её сила не в идеальных чертах лица, а в несгибаемом внутреннем стержне...