1973-й выдался на редкость удачным для Василия Шукшина. В печать вышел его сборник рассказов «Характеры», Георгий Товстоногов объявил, что собирается поставить на сцене БДТ пьесу «Энергичные люди», в ноябре завершились съемки «Калины красной». А главное — его мечта снять фильм о Степане Разине стала чуточку ближе.
До этого опубликованный в журнале «Искусство кино» сценарий трехсерийного фильма «Я пришел дать вам волю» вызвал столько критики, что впору было не правки вносить, а писать новый текст. Но Шукшин не опустил руки, даже несмотря на то, что худсовет в 1974 году закрыл фильм. Помощь к нему неожиданно пришла от Сергея Бондарчука, который пообещал решить с худсоветом «Мосфильма». Взамен маститый режиссер попросил Шукшина сняться в его картине «Они сражались за Родину». Василий Макарович согласился. И умер во время съемок 2 октября 1974 года. Вот как это было.
Приметы и знаки
Работа над фильмом стартовала в мае 1974-го, но основные съемки пришлись на конец лета. Они проходили в районе станицы Клетской Волгоградской области, стоявшей на правом берегу Дона. Для творческой группы был взят двухпалубный туристический теплоход «Дунай», пришвартованный к берегу. На нем во время работы над фильмом и жили актеры.
Почти весь сентябрь Шукшин плотно снимался и даже не смог выбраться в Москву на 1 сентября, чтобы проводить пошедшую в первый класс дочку Машу. Но к концу месяца напряжение спало — Василий Макарович закончил роль бронебойщика Петра Лопахина и ему оставалось сняться в последнем эпизоде, назначенным на 4 октября. Настроение у него было нормальным, боли (Шукшин мучился приступами язвы желудка) прекратились, и артист вслух мечтал о встрече с семьей. Впрочем, Юрий Никулин считал по-другому. В своей книге «Почти серьезно...» он вспоминал один эпизод, случившийся накануне.
В конце сентября Шукшин сидел в гримерной и ждал своей очереди на грим. Пока специалист трудился над лицом Буркова, Василий Макарович взял булавку, опустил ее в баночку с красным гримом и стал что-то рисовать на обратной стороне сигаретной пачки «Шипки».
— Что ты рисуешь? — спросил Бурков.
— Да вот видишь, горы, небо дождь, ну, в общем, похороны...
Мистика? Пожалуй. Таких несчастливых примет и знаков потом много нашли после смерти Шукшина. Например, его тесть притащил летом из леса зайчонка на радость детям. Когда жена Лидия рассказала об этом матери писателя Марии Сергеевне, та запричитала: «Ой, Лида, притащить из леса живого зайца — к смерти!».
Или случай в последний вечер Шукшина. После окончания съемочного дня они с Бурковым поехали к станичнику Захарову попариться в бане. И надо же такому случиться — когда въезжали во двор, случайно задавили хозяйского кота. Шукшин, никогда до этого не замеченный в суевериях, расстроился: «Это к несчастью!» И действительно через несколько часов его не стало.
Смерть во сне
Вернувшись из бани на теплоход, Бурков, Шукшин, Губенко и Никулин до поздней ночи смотрели по телевизору хоккейный матч СССР — Канада. Он закончился около часа ночи, после чего все разошлись по своим отдельным каютам. Но Буркову почему-то не спалось. Часа в четыре ночи он вышел на палубу подышать и увидел в коридоре Василия Макаровича. Тот морщился, приложив руку к левой стороне груди. «Валидол не помогает, — пожаловался он другу. — У тебя есть чего-нибудь покрепче?»
Бурков рассказывал, что он поначалу растерялся — фельдшерица накануне уехала с теплохода на свадьбу. Но потом вспомнил, что у одного из артистов видел капли Зеленина. Он сходил, разбудил человека, попросил настойку и вернулся с ней в каюту к Шукшину. Тот обрадовался, накапал в стакан «сверх меры» (Бурков не уточнял сколько) и запил водой. На этом всё — Георгий Иванович ушел к себе в каюту с намерением разбудить Шукшина утром (он так делал ежедневно во время съемок).
В девять утра 2 октября Бурков постучал в каюту к Шукшину. Дверь была не заперта, но входить он не стал:
Я увидел... рука, мне показалось, как-то... Я чего-то испугался. Окликнул его. Ему же на съемку было пора вставать. Он не отозвался. Ну, думаю, пусть поспит. Опять всю ночь писал. Пошел по коридору, столкнулся с Губенко. Говорю ему: «Николай, загляни к Васе, ему скоро на съемку, а он чего-то не встает». Губенко вошел, стал трясти за плечо, а рука как неживая, такая... обмякшая вся. Потрогал пульс, а его нет.
Тело Шукшина в тот же день доставили в Волгоград, где в морге областной клинической больницы врач произвел вскрытие. Диагноз — сердечная недостаточность. Потом был цинковый гроб, военный самолет и длинная эпопея с устройством похорон. В итоге Василия Макаровича похоронили на Новодевичьем кладбище (место выбивал Бондарчук, для чего ему пришлось даже поскандалить в Моссовете) при большом стечении народа.
«Инфарктный газ»
Шукшина похоронили, а сомнения в естественном характере его смерти остались. Кто обиняками, кто с осторожностью, но об этом говорили все, кто окружал Василия Макаровича в тот последний день. Вот слова Георгия Буркова, процитированного по литературным воспоминаниям Алексея Ванина (брат главной героини Любы из «Калины красной»):
Я думаю, они его убили. Кто они? Люди — людишки нашей системы, про кого он нередко писал. Ну, не крестьяне же, а городские прохиндеи... сволочи-чинуши.
Впрочем, со временем Георгий Бурков стал более сдержанным и по словам Ванина категорически не хотел вспоминать о последних днях Василия Макаровича, а на вечерах его памяти напивался до невменяемого состояния.
Зато жители Клетской были более словоохотливыми. Станичницу Евгению Платонову брали понятой и она рассказывала, что в каюте Шукшина всё было разбросано, а сам он лежал скорчившись. Это никак не вяжется с посмертными фотографиями, сделанными криминалистами, где Василий Макарович лежит в ухоженной каюте, прикрытый одеялом, словно спит.
«Когда на разных уровнях заявляют, что не выдержало больное сердце Шукшина, мне становится больно. Вася никогда не жаловался на сердце» — а это уже слова Лидии Федосеевой-Шукшиной.
Но больше всего «туману» нагнал Панкратов-Черный. На борту «Дуная» он не присутствовал, зато, как и Ванин, близко общался с Георгием Бурковым в последние годы его жизни. Он тоже упоминает о разбросанных по каюте бумагах, хотя Шукшин был еще тем аккуратистом и никогда так вольно не обращался со своими рукописями. А дальше Панкратов-Черный ударяется совсем уж в лютую конспирологию, рассказывая о запахе корицы в каюте, который бывает, когда пускают «инфарктный газ».
Не лучше в этом плане и мэтр Бондарчук, который признавался, что верил в то, что Шукшина отравили, подсыпав ему что-то в кофе.
Кстати, о кофе. Кинооператор Анатолий Заболоцкий, забиравший тело Шукшина из Волгоградского морга, вспоминал, как врач на словах ему сказал, что сердце писателя не выдержало от табачной или кофейной интоксикации. Что правда, то правда — Шукшин стал курить по две пачки в день после того, как бросил пить. Врачи ему запрещали из-за язвы, но писатель их не слушал. Свое пристрастие к кофе он тоже побеждать не собирался, а поглощал его десятками чашек, работая по ночам.
Сегодня версия насильственной (или как минимум неслучайной) смерти Василия Шукшина больше не поднимается. В нее лишь продолжает верить дочь писателя Мария, убежденная в том, что отца отравили за «вольнодумство». Василий Макарович рассказывал, что дочка Маша очень любит сказки. Видимо, повзрослев, Мария Васильевна продолжает в них верить, а в сказки со страшным концом — так особенно.
Полным-полно таких сказок и в смерти Сергея Есенина. Отличие в том, что сторонников версии, что поэту «помогли» уйти их жизни куда как больше, чем в случае с Шукшиным: 👇