Эксклюзивная беседа Владимира Ребо с народным любимцем Алексеем Ниловым в офисе юридической компании «Ребо Групп» о карьере, принципах и новых проектах.
В откровенном разговоре Алексей Нилов рассказал о своём профессиональном пути — от защитника правопорядка на экране до исполнителя ролей криминальных авторитетов, о принципах выбора ролей и современных проектах. Актёр, который четверть века находится по обе стороны закона в российском кинематографе, поделился размышлениями о справедливости, профессиональной этике и жизненных принципах.
Народный любимец Алексей Нилов: четверть века по обе стороны закона — от капитана полиции до криминальных авторитетов
О начале карьеры и семейном влиянии
— Алексей Геннадьевич, расскажите о самых первых шагах в актёрской профессии.
— Моя самая первая роль была в четыре года в фильме «Снегурочка» режиссёра Павла Кадочникова. Я просто сидел под крыльцом в массовке — мама была на площадке, меня одели и посадили. Потом снимался с отцом в Минске в военном фильме — один день был фашистом, другой партизаном. Тот же шмайсер, просто переодевали форму.
— Повлиял ли отец-актёр на Ваш профессиональный выбор?
— Никоим образом. Он не отговаривал и не уговаривал, ему было всё равно. Когда мне надо было поступать, я рассматривал разные варианты. Хотел в Институт лёгкой промышленности — там одни барышни и мальчиков брали без конкурса. Думал об институте им. Герцена на иняз, поскольку хорошо знал английский с восьми лет.
Но в итоге пошёл в театральный, потому что хотел ничего не делать и получать за это деньги. Поскольку знал всю эту кухню с детства, особого напряжения не чувствовал — поступил с первого раза.
— А мама как-то повлияла на решение?
— Мама, наверное, повлияла тем, что сказала: «Хватит придумываться, никаких других вариантов нет, иди и поступай». Скорее всего, благодаря маме это и произошло.
«Улицы разбитых фонарей»: жизнь до и после
— Как сериал «Улицы разбитых фонарей» изменил Вашу жизнь?
— Абсолютно перевернул. В 90-х было тяжело — я вернулся из Минска в 1991 году в этот демократический бардак. Два года было сложно, хотя как-то снимался, работал в рекламе. В 1995 году начали снимать «Улицы разбитых фонарей», а перевернулась жизнь в 1998-м после первого показа.
Сразу все стали родственниками на улице. Мы стали заходить через телевизор в каждую квартиру, и все считали нас родными, близкими ребятами.
— Это отразилось на доходах?
— Денег не прибавилось, честно скажу. Это был Питер, а не Москва, где уже тогда были все деньги. Мы получали очень скромно по московским меркам. Но перевернуло отношение людей — от рабочих и алкоголиков до министров МВД и губернаторов.
— Какие преимущества дала узнаваемость?
— Меня пропускали в места, куда обычно не пускают простых людей. Заходил в дом Пушкина, сидел на диванчике, на котором сидел поэт. Под Псковом пил чай за столиком, где пил чай Пушкин. Был в музеях-запасниках, в церквях и монастырях, где находятся мощи святых. Это очень дорого для меня.
И это распространялось не только на Россию — русскоязычное население Америки, Европы, Израиля тоже нас любило. Везде, где смотрели «Улицы разбитых фонарей», менялось отношение к нам.
От положительного героя к «тёмной стороне»
— Когда Вас узнают как капитана Ларина — это комплимент или профессиональное проклятие?
— Это не проклятие. К этому я привык за 25 лет. Это приятно — значит, нас смотрят, у нас много зрителей, высокий рейтинг, а это деньги для продюсеров, и они продолжают снимать.
— Что стоит за переходом к ролям антагонистов?
— На «тёмной стороне» экрана я тоже народный герой в некотором смысле. Те авторитеты и криминальные персонажи, которых я исполняю с большой любовью, гораздо интереснее играть, чем положительных героев.
В 90-е сложно было разобраться, где менты, где бандиты. Когда приходили в рестораны, стоял стол администрации, стол комитета, стол братвы — и они делали вид, что не замечают друг друга. Поэтому сложно сказать, что я перешёл на какую-то тёмную сторону.
— Связано ли это с изменением внешности?
— Для продюсеров очень связано — они считают, что если я лысый с бородой, значит, бандит. Хотя я играл и генералов, и представителей спецслужб. Рад, что сделал себе такой вид — борода хорошо скрывает возрастные изменения и шрамы после аварии.
Текущие проекты и роли
— Расскажите о Ваших нынешних проектах.
«Высокие ставки» — играю Юрия Алексеевича Сергеева по прозвищу «Космонавт». Это очень близкий мне человек из Советского Союза, который в 90-е выбрал не сдаться, не спиться, а заняться подпольным бизнесом. Таких людей со сломанной судьбой очень много. Не то чтобы оправдываю его поступки, но понимаю мотивы.
«Условный мент» — играю авторитета по фамилии Воронов. Это запутанная история, которую никто толком не отслеживает. В первых сезонах был отрицательным персонажем, сейчас стал более мягким — наверное, сценаристы видят, что я старею.
«Жёны спасателей» — дядя Паша, старший прапорщик МЧС на пенсии. Душа коллектива, кладезь мудрости, самый человечный человек. Положительная роль.
«Тамбовский волк» — полковник МВД, начальник главного героя. В 90-х были странные соприкосновения МВД и братвы, мой персонаж меняется в соответствии с изменениями в стране.
«Комиссар полиции» — генерал-лейтенант, продолжение «Ментовских войн» с прежней командой: Сашей Устюговым, Димой Быковским.
Чернобыльский опыт
— Чернобыль — малоизвестная страница Вашей биографии. Как этот опыт повлиял на вас?
— Не думаю, что этот опыт повлиял на актёрские моменты. Это было в 1986 году, всё скрывалось. Я служил срочную службу в Чернигове, через три месяца после аварии нас послали в командировку. Говорили просто — очередная командировка, надо ехать, положить рельсы.
Нам объяснили — сюда не заходить, здесь «красная зона», здесь «жёлтая зона». Работали по 45 минут в день. Официально об опасности не сообщалось.
Повлияло позже — сейчас в 60 лет получаю пенсию как ликвидатор первой степени. Большое спасибо правительству за это. К сожалению, опираюсь только на пенсию и на съёмочные дни.
Принципы работы и творческая философия
— Есть ли роли, на которые вы принципиально не соглашаетесь?
— Да. Не соглашаюсь на пропаганду «западных демократических ценностей».
Также не интересна жестокость ради жестокости или роли террористов — зачем лишний раз об этом напоминать? Если играть, надо вникать и оправдывать героя, а террориста вряд ли можно оправдать.
— Что должно быть в роли, чтобы Вы сразу сказали «да»?
— Зарплата. (Смеётся). Классика — да, там может быть сложно, особенно в стихах. Но за классику я не берусь.
— Какие отношения у Вас на съёмочной площадке?
— Прекрасные, потому что для меня главное — работать быстро. Если капризничать, это затягивает время. Я не очень люблю работать и хочу быстрее уйти домой. Райдеров у меня нет, ничего не требую — стараюсь делать всё с первого раза качественно, чтобы не переделывать.
— Есть ли роль мечты?
— На сегодня такой роли нет. Я ремесленник, исполняю то, что говорят. Если получается хороший сценарий — воспринимаю как бонус, награду, удачу.
Ковид и перемены в карьере
— Как пандемия повлияла на Вашу работу?
— Ковид для меня ничего не изменил. С 2018 по май 2025 года — семь лет — практически не снимался. Было по 2-3 съёмочных дня в месяц. Как сидел дома на диване, читал книги, слушал музыку, так и продолжал. Меня не коснулись ограничения — я и так никуда не ходил.
Вакцину не делал, ждал, пока заболею естественным путём и получу антитела. Заболел, неделю лежал дома, потом в больнице — всё прошло хорошо.
— Что изменилось в 2025 году?
— Думаю, помогла роль старца Серафима Вырицкого, которую я исполнил в январе 2025 года в фильме «Группа крови» про детский концлагерь. Молился ему, просил работы — и, наверное, он услышал. Сейчас снимаюсь практически каждый день в нескольких проектах параллельно.
Особые роли и исторические персонажи
— Расскажите о роли старца в фильме «Группа крови».
— Это фильм про детский концлагерь 1943 года в посёлке Вырица. У меня было два съёмочных дня, три часа стоял на коленях в снегу перед деревом. Это была очень важная работа. Есть план, что буду читать молитву за кадром под музыкальное сопровождение.
— Играли ли исторических персонажей?
— Да, играл художника у гениального режиссёра Виктора Титова в фильме по роману «Приключения Рокомболя» — наполеоновские времена, XIX век. С Сашей Башировым играли двух гусаров в Кишинёве в комедийных скетчах про поручика Ржевского.
Мы при подготовке к встрече с Вами задали искусственному интеллекту вопрос: Как выглядел бы актёр Алексей Нилов в образе Наполеона? И попросили его дать словесное описание. И вот, что он нам ответил: «Чтобы «примерить» на себя образ Наполеона, Алексею Нилову пришлось бы радикально изменить своё фирменное амплуа: Актёр сам описывает себя как «лысый, бородатый, играю негодяев». Для роли императора бороду пришлось бы сбрить, а лысину скрыть тёмно-каштановым париком с характерной чёлкой, копирующей портреты Бонапарта. Физически Нилов значительно выше и массивнее исторического Наполеона (рост Бонапарта оценивали примерно в 168 см), поэтому оператору стоило бы прибегнуть к знакомым приёмам перспективы и низкой камеры, чтобы сгладить разницу и усилить «корсиканскую» харизму. Таким образом, побрившись, надев парик и полный парадный мундир поздней Империи, актёр выглядел бы скорее «властным полководцем»: рост и мощное телосложение придадут образу дополнительную силу, а характерный костюм и двууголка сразу считываются как Наполеон. Всё остальное — дело режиссуры и Ниловской актёрской энергии». Что скажете?
— (Смеётся) Интересный эксперимент! Искусственный интеллект неплохо проанализировал — действительно, пришлось бы кардинально меняться. Бороду сбривать жалко, она мне идёт и скрывает недостатки. А насчёт роста — да, Наполеон был невысоким, но в кино всё решает камера и режиссёр.
Наполеона играть было бы интересно — сложный персонаж, противоречивый. С одной стороны гений, с другой — тиран. Как раз то, что я люблю — когда нельзя однозначно сказать, хороший герой или плохой. Правда, французский акцент пришлось бы осваивать. И главное — зарплата должна быть императорская! (Смеётся)
Жизненная философия и советы
— Чтобы Вы сказали себе молодому?
— Пожелал бы беречь себя и быть внимательнее к близким людям, чтобы потом не было мучительно больно за то, что им сделал. Где-то надо было быть мягче, аккуратнее, внимательнее.
— Как относитесь к узнаваемости?
— Это продолжается уже 25 лет. Приятно — значит, нас смотрят, у нас много зрителей. А много зрителей — это много рейтинга, много рейтинга — деньги для продюсеров, они продолжают снимать и кормят нас. Пищевая цепочка.
— Капризничаете ли на съёмках?
— Нет, для меня главное на площадке — быстрее закончить. Если капризничать, это затягивает время. Покладистость — мой принцип. Хотя иногда режиссёры говорят такое, что хочется их застрелить за их причуды.
О современном кино и принципах
— Как выбираете проекты?
— Не ищу сам. У меня есть хорошая знакомая Анна Кеворкова из московского «Актёрского агентства №1». Она борется за хорошие условия, иногда даже слишком активно — думаю, много предложений прошло мимо, потому что продюсеры не готовы на её условия, а я бы возможно согласился.
— Что важно в профессии?
— Я ремесленник. Исполняю то, что говорят. Если получается хороший материал — это бонус, награда. Мечтаний относительно профессии нет. Главное — работать с хорошими партнёрами и профессиональными режиссёрами.
— И последний вопрос: если бы могли выбрать только одну роль из всех сыгранных?
— Космонавта из «Высоких ставок». Этот персонаж мне действительно близок и понятен.