Ирина Викторовна задержалась на работе, и от этого весь ее вечерний распорядок сбился.
Вместо того чтобы неторопливо приготовить ужин, пока любимый сериал фоном играет на планшете, ей пришлось метаться по кухне, пытаясь за двадцать минут сотворить что-то съедобное из куриного филе и овощей.
Она почувствовала легкое раздражение, но оно было привычным, бытовым, почти уютным.
Такое случалось раз в неделю, и обычно муж Владимир встречал ее у порога с бокалом вина и словами:
- Ирочка, отдохни, я все сам сделаю.
Сегодня его не было в прихожей. Ключ щелкнул в замке ровно в половине девятого.
Ирина, стоя у плиты, почувствовала, как спадает напряжение в плечах. Вот сейчас он войдет, обнимет, поцелует в макушку, пахнущую жареным луком, и вечер наладится.
Владимир вошел на кухню молча. Он снял пальто, повесил его на спинку стула и присел за стол, тяжело вздохнув.
- Хочешь есть? - спросила Ирина, помешивая сотейник.
- Нет. Я не голоден, - он провел рукой по лицу.
Вид у него был усталый и озабоченный. Таким он бывал, когда на работе случались серьезные авралы.
- Что-то случилось?
- У меня сегодня состоялся разговор с мамой, - начал он, не глядя в сторону жены.
Ирина выключила конфорку. Что-то в его тоне заставило женщину насторожиться.
Свекровь Роза Михайловна, женщина властная и безапелляционная, редко звонила просто так.
Ее звонки обычно влекли за собой какие-то обязательства, критические замечания или планы, когда Ирину и Владимира ставили перед фактом.
- И о чем же вы беседовали? - спросила женщина, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
Владимир наконец поднял на нее глаза. Взгляд у него был виноватый, уклончивый.
Именно таким он смотрел, когда в чем-то провинился и пытался найти лучший способ это преподнести.
- У нас с тобой на носу юбилей, Ира. Двадцать пять лет совместной жизни. Это дата.
- Я в курсе, Володя, - улыбнулась она. - Я даже кое-что придумала. Хотела обсудить с тобой в выходные. Может, съездим на пару дней в тот самый пансионат, где мы встретились?
Он поморщился, будто от зубной боли. Было очевидно, что вариант жены ему не пришелся по душе.
- Видишь ли… Мама озаботилась. Говорит, двадцать пять лет — это серьезная дата, и отмечать ее нужно с размахом, в кругу семьи. Она обидится, если мы проигнорируем.
- Какой круг семьи? - удивилась Ирина. - Твоя мама, которая живет в сорока минутах езды, и мой брат с семьей, которые в пятистах километрах? Я не планировала устраивать шумное застолье. Хотела провести этот день с тобой, а не разливать суп двадцати родственникам.
Владимир нервно постучал пальцами по столу.
- Мама предлагает другое. Она говорит, что у нее большая квартира, она прекрасно готовит и хочет сама все организовать. Устроить для нас праздник, чтобы мы были гостями.
В воздухе повисла тяжелая пауза. Ирина посмотрела на мужа, не веря своим ушам.
- Ты хочешь сказать, - начала она медленно, отчеканивая каждое слово, - что мы поедем отмечать наш семейный праздник, нашу годовщину свадьбы к твоей матери? Будем сидеть за ее столом, есть ее еду, слушать ее тосты? И это вместо того, чтобы провести этот день так, как хотим мы?
- Ну, Ира, пойми… Она искренне хочет сделать нам приятное. Сэкономить тебе время и силы. Да и… она уже начала готовиться, - Владимир избегал ее взгляда.
Слово "уже" прозвучало как приговор. Ирина почувствовала, как по телу разливается ледяная волна.
Она отодвинула сотейник с еще шипящим мясом и обессиленно присела напротив мужа.
- Володя, я правильно поняла? Ты уже обсудил с ней сценарий нашего с тобой юбилея, без моего участия? И теперь просто сообщаешь мне, куда и во сколько я должна прибыть?
Владимир нахмурился, в его голосе послышались резкие, оборонительные нотки.
- Не нужно драматизировать. Я же не скрываю и тебе все рассказываю. Мы с мамой просто подумали, что это будет оптимальный вариант. И она очень просила меня тебе это передать... Мы с мамой подумали, что твой юбилей лучше отметить у нее.
Он произнес это так, будто это было самое разумное и естественное предложение в мире, будто не было ни ее мечты о тихом выходном, ни ее права голоса, ни их общего праздника.
Было решение, принятое совместно "мы с мамой", и была она, Ирина, которой оставалось лишь покорно согласиться.
- Мы с мамой подумали? - ее голос дрогнул. - А я кто? Посторонняя? Мое мнение никого не интересует? Наш юбилей — это дело твое и твоей матери?
- Перестань, Ира, - он махнул рукой. - Не усложняй. Речь идет всего лишь о месте проведения. Суть-то не меняется. Мы будем вместе.
- Суть меняется кардинально! - она вскочила со стула. - Суть в том, что это наш день, а ты превращаешь его в одолжение для твоей матери! В спектакль, где мы будем играть роль счастливой пары под ее режиссурой! Ты хоть представляешь, как это будет проходить? Ее бесконечные комментарии о моей фигуре, о моей карьере… Это будет пытка, а не праздник!
- Ты всегда ее демонизируешь! - огрызнулся мужчина. - Она искренне пытается наладить отношения! А ты любое ее предложение воспринимаешь в штыки! Может, это тебе стоило поработать над собой?
Ирина отшатнулась, будто ее ударили. Она ждала чего угодно: оправданий, просьб, даже скандала, но не обвинений в ее адрес.
- Я должна работать над собой? - прошептала Ирина. - Потому что не хочу, чтобы мою жизнь планировала другая женщина, даже если она твоя мать? Хорошо. Хорошо, Владимир.
Она развернулась и вышла из кухни. Он пошел курить на балкон. Их стандартный ритуал ухода от проблем.
Ирина присела на кровать. Ей вспомнилась их первая встреча с Розой Михайловной.
Та уже тогда, за обедом, устроила ей допрос с пристрастием, а потом отвела Владимира на кухню и сказала достаточно громко:
- Ну что, Вовочка, не уверена я, что она тебе пара. Слишком самостоятельная.
И Владимир тогда ничего не ответил. Он просто вернулся за стол и смущенно улыбнулся.
Звонок телефона вывел Ирину из оцепенения. На экране высветилось: "Роза М". Ей безумно не захотелось брать трубку, но тогда это было бы бегством. Она сделала глубокий вдох и ответила.
- Ирочка, здравствуй, родная! - голос Розы Михайловны был сладким и бархатным, каким он всегда бывал, когда она что-то затевала.
- Здравствуйте, Роза Михайловна.
- Володя тебе передал мое предложение? - без всяких предисловий спросила свекровь. - У меня уже столько идей! И тортик заказала — тот самый, с безе, который Владимир любит. И селедочку под шубой сделаю, по фирменному рецепту. Ты же не умеешь ее правильно делать, я помню.
Каждое слово было для Ирины уколом. "Передал", "Владимир любит", "Ты не умеешь".
- Роза Михайловна, - перебила ее Ирина, стараясь говорить максимально твердо. - Это очень любезно с вашей стороны, но мы с Владимиром еще не обсуждали наши планы. Возможно, у нас будут другие идеи.
На другом конце провода воцарилась краткая пауза, полная ледяного недоумения.
- Какие еще идеи? - рассмеялась Роза Михайловна, но смех ее был фальшивым. - Все уже решено, милая. Я все беру на себя. Вам с Володей только останется приехать и хорошо провести время. Расслабься, отдохни наконец от своей работы.
Ирина прикрыла глаза. Она понимала, что бороться с Розой Михайловной в лоб — все равно что биться головой о бетонную стену.
- Владимир сказал, что вы с ним уже все обсудили, - тихо сказала Ирина, давая ей последний шанс.
- Ну конечно! - радостно подхватила свекровь. - Мы всегда с ним находим общий язык. Он у меня умница, всегда прислушивается к материнскому слову. Так что я жду вас в шесть. Бери самое красивое платье, я приглашу своего фотографа, он нас пофотографирует на память.
Она повесила трубку, даже не попрощавшись. Ирина медленно опустила телефон. Все. Приговор утвержден, обжалованию не подлежит. В дверь постучали.
- Ира? - голос Владимира за дверью зазвучал виновато. - Можно войти?
Женщина не ответила. Муж все равно вошел. Он подошел к кровати и присел рядом.
- Это была мама?
- Да. Она сообщила мне, во сколько нам быть и во что мне одеться. И что торт будет с безе.
- Ну вот видишь… Она же от чистого сердца, - Владимир вздохнул.
- Нет, Володя, - тихо сказала Ирина. - Она от сердца, которое хочет все контролировать, и особенно тебя. А ты… ты помогаешь ей в этом. Почему ты не мог просто сказать ей: "Мама, спасибо, это мило, но я сначала посоветуюсь с Ирой"? Почему ты не мог дать нам шанс решить это вместе?
- Я не хотел ее обижать, - пробормотал он.
- А меня обижать не страшно? - в ее голосе снова появились слезы. - Я твоя жена. Мы должны быть командой. А я чувствую себя посторонней на собственном празднике. Мне неприятно, Володя.
- Прости, - выдохнул он. - Я, действительно, поступил как последний эгоист. Я просто… я привык, что ее слово — закон. Мне проще согласиться, чем спорить.
- А со мной спорить не страшно? Потому что я не буду орать, не буду манипулировать, я просто буду молча обижаться? Это удобно, да?
- Ты права, - сказал он после паузы. - Это наш день, и решать должны мы. Поедем в пансионат. Я все сам ей скажу.
- Нет. Ты уже не сможешь. Ты уже дал ей добро. Если ты сейчас все отменишь, это будет война, и виноватой в ней буду я. Мы поедем к ней, - Ирина отстранилась и посмотрела ему в глаза.
- Но…
- Мы поедем, - повторила она. - Но это будет последний мой праздник, на котором присутствует твоя мать. И последний раз, когда ты принимаешь такое решение без меня. Понял?
- Понял, - кивнул он.
Ирина встала и подошла к окну. Она знала, что юбилей будет для нее тяжелым испытанием, но его нужно было как-то выдержать... в последний раз.