Отец ушел из жизни в среду, ранним утром. Я сидела рядом с его кроватью в больнице, держала за руку, когда он сделал последний вдох. Семьдесят восемь лет — достойный возраст, но мне все равно казалось, что слишком рано. Мы только начали налаживать отношения после долгих лет отчуждения.
Марина, его вторая жена, моя мачеха, приехала через час после его ухода. Вошла в палату, окинула меня холодным взглядом и сказала:
— Похороны послезавтра. Я все организую сама. Можешь не беспокоиться.
Тридцать лет назад, когда мне было двадцать, отец привел ее в наш дом. Мама умерла за год до этого после тяжелой болезни. Марине тогда было тридцать пять, она работала медсестрой в поликлинике, где отец наблюдался. Красивая, ухоженная, умеющая найти подход к мужчине.
Я не приняла ее сразу. Слишком быстро она появилась, слишком уверенно заняла место мамы. А когда через полгода они поженились, я собрала вещи и уехала учиться в другой город. Отец не удерживал.
За эти годы мы виделись редко. Я приезжала на праздники, звонила по выходным. Марина всегда была рядом, контролировала каждый разговор, каждую встречу. Постепенно отец стал отдаляться. Наши разговоры становились все короче, встречи — все реже.
Пять лет назад у отца случился первый инсульт. Я приехала, хотела помочь, но Марина встретила меня у порога:
— Спасибо, но мы справимся сами. У тебя своя семья, своя жизнь. Не нужно жертвовать собой.
Отец выздоровел, но стал слабее. Второй инсульт случился год назад. После него он уже не мог ходить самостоятельно, с трудом говорил. Марина наняла сиделку, но я все равно приезжала каждые выходные. Мачеха это терпела, но было видно, как ей это не нравится.
На похоронах собралось много людей. Отец был уважаемым человеком — тридцать лет проработал главным инженером на заводе, потом преподавал в техническом университете. Коллеги, ученики, друзья — все пришли проститься.
Марина стояла у гроба в черном платье, принимала соболезнования. Я держалась в стороне со своей семьей — мужем Андреем и дочерью Катей. Нам было семнадцать, когда отец ушел из жизни.
После похорон все собрались на поминки в кафе. Марина сидела во главе стола, говорила правильные слова об отце. Я молчала, только иногда отвечала на вопросы родственников.
Через неделю Марина позвонила:
— Приезжай завтра к нотариусу. Будем оглашать завещание.
Я не удивилась. Знала, что отец оставил завещание, он сам говорил об этом несколько лет назад. Сказал, что позаботился обо всех.
Кабинет нотариуса находился в центре города. Марина уже была там, сидела с каменным лицом. Кроме нас присутствовал еще брат отца, дядя Володя, который жил в другом городе.
Нотариус, пожилая женщина в очках, открыла папку:
— Завещание составлено три года назад, заверено должным образом. Покойный находился в здравом уме и твердой памяти.
Она начала читать. Квартира — Марине. Дача — Марине. Машина — Марине. Банковские счета — Марине. Мне — только старые отцовские часы и его библиотека. Дяде Володе — коллекция марок.
Я сидела как оглушенная. Не то чтобы я рассчитывала на наследство, у меня есть своя квартира, работа. Но такое полное игнорирование... Это было больно.
— Вопросы есть? — спросила нотариус.
— Нет, — ответила я тихо.
Марина встала, кивнула нотариусу и вышла, не попрощавшись. Дядя Володя подошел ко мне:
— Не переживай, Оля. Отец был не в себе последние годы. Марина умеет влиять на людей.
Я поехала в родительский дом забирать библиотеку. Марина впустила неохотно:
— Бери быстрее. Я собираюсь делать ремонт.
Библиотека отца занимала целую комнату. Тысячи книг — техническая литература, классика, исторические романы. Я начала складывать их в коробки. На это ушел целый день. Андрей приехал вечером с грузовой машиной.
Когда доставали книги с верхних полок, за одним из томов что-то упало. Я подняла — это был конверт, запечатанный, с моим именем на лицевой стороне. Почерк отца.
Марина была на кухне. Я спрятала конверт в сумку, решив прочитать дома.
Вечером, когда Катя легла спать, я открыла конверт. Внутри было письмо и еще один запечатанный конверт поменьше.
"Оленька, дочка моя дорогая!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Прости, что не смог сказать все это при жизни. Марина всегда была рядом, слушала, контролировала.
Я знаю, ты думаешь, что я забыл о тебе, что Марина стала мне дороже. Это не так. Ты всегда была и остаешься моей любимой дочерью. Но я был слаб, не смог противостоять ее давлению.
В маленьком конверте — ключ и адрес. Это банковская ячейка, которую я арендовал пять лет назад. Марина о ней не знает. Там лежит то, что я хочу передать тебе.
Прости меня за все. Я любил тебя всегда.
Папа"
Руки дрожали. Я открыла второй конверт. Ключ от банковской ячейки и карточка с адресом банка и номером ячейки.
На следующий день я поехала в банк. Показала документы, ключ. Меня проводили в хранилище. Ячейка была большая. Внутри — папка с документами и несколько конвертов.
Я села тут же, в комнате для клиентов, и начала изучать документы. Первым было завещание. Датировано пятью годами ранее — за два года до того завещания, которое огласили у нотариуса.
В этом завещании все было иначе. Квартира — мне. Дача — пополам мне и Марине. Банковские счета — мне. Марине оставлялась солидная сумма и машина.
Дальше были документы на еще один банковский счет, о котором никто не знал. На нем лежала сумма, равная стоимости квартиры. Выписки показывали, что отец откладывал туда деньги последние десять лет.
В конвертах были фотографии — наши с отцом, когда я была маленькой, мамины фотографии, наши семейные снимки до появления Марины. И еще одно письмо:
"Оля, я понимаю, что поступаю не совсем честно. Но у меня не было выбора. После первого инсульта Марина заставила меня написать новое завещание. Сказала, что иначе не будет за мной ухаживать, отправит в дом престарелых. Я был слаб, напуган, согласился.
Но я не мог оставить тебя ни с чем. Это завещание — настоящее, написанное, когда я был полностью в своем уме. Адвокат, который его составлял, — Игорь Петрович Волков, его телефон есть на визитке.
Прости, что тебе придется бороться. Но это единственный способ восстановить справедливость."
Я забрала все документы и поехала к указанному адвокату. Игорь Петрович, мужчина лет шестидесяти, внимательно изучил бумаги:
— Да, я помню вашего отца. Он пришел ко мне пять лет назад, сразу после первого инсульта. Был очень взволнован, говорил, что хочет защитить вас. Завещание составлено по всем правилам, я могу это подтвердить в суде.
— Но ведь есть более позднее завещание...
— Которое можно оспорить. У меня есть медицинские документы, подтверждающие, что на момент составления первого завещания ваш отец был полностью дееспособен. А вот второе завещание написано после инсульта, когда его состояние уже было нестабильным. Плюс, если докажем принуждение...
— У меня есть его письмо, где он пишет о давлении Марины.
— Отлично. Это серьезный аргумент. Готовьтесь к суду. Это будет непросто, но шансы хорошие.
Я позвонила Марине, попросила о встрече. Она согласилась неохотно. Мы встретились в кафе в центре города.
— Что тебе нужно? — спросила она сразу. — Если насчет вещей отца, то я уже сказала...
— Марина, я нашла первое завещание отца. То, которое он написал пять лет назад.
Она побледнела, но быстро взяла себя в руки:
— Не знаю, о чем ты. Есть только одно завещание, оглашенное у нотариуса.
— И письмо отца, где он пишет, что ты заставила его написать новое завещание под угрозой отправить в дом престарелых.
— Это ложь! Твой отец был не в себе последние годы. Он много чего говорил и писал.
— Суд разберется, кто из нас прав.
Марина встала:
— Делай что хочешь. У меня лучшие адвокаты. Ты ничего не докажешь.
Суд длился четыре месяца. Марина действительно наняла дорогих адвокатов. Они пытались доказать, что первое завещание недействительно, что отец был не в себе уже тогда.
Но у меня были сильные аргументы. Медицинские документы подтверждали, что пять лет назад отец был полностью дееспособен. Коллеги отца свидетельствовали, что в то время он преподавал, писал научные статьи, был в здравом уме.
Решающим стало свидетельство сиделки, которая ухаживала за отцом последний год. Она рассказала, как Марина кричала на него, угрожала, заставляла подписывать какие-то бумаги.
— Я слышала, как она говорила: "Подпишешь, или я уеду, и ты сдохнешь тут один", — сказала сиделка в суде.
Марина пыталась обвинить сиделку во лжи, но та привела еще двух свидетелей — соседей, которые слышали крики из квартиры.
В итоге суд признал второе завещание недействительным, составленным под давлением. В силу вступило первое завещание.
Марина получила то, что ей полагалось по первому завещанию — солидную сумму денег и машину. Этого хватило бы на безбедную жизнь. Но она хотела всего.
Квартира перешла ко мне. Я не стала выгонять Марину сразу, дала ей два месяца на поиск жилья. Она уехала, не попрощавшись, забрав все свои вещи и часть папиных.
Я сделала в квартире ремонт, но сохранила кабинет отца таким, каким он был. Там теперь снова стоит его библиотека, висят его дипломы и фотографии.
Деньги со счета я потратила на образование Кати — она поступила в медицинский университет, мечтает стать кардиологом. Отец гордился бы ею.
Дачу мы с Мариной продали, поделив деньги пополам. Я не хотела делить с ней собственность, а она не хотела видеть меня. Это было лучшее решение для обеих.
Дядя Володя, получив коллекцию марок отца, обнаружил среди них несколько очень редких экземпляров. Он продал их коллекционерам и половину денег передал мне:
— Твой отец хотел бы так. Он собирал эти марки для тебя, рассказывал мне.
Сейчас прошел год с тех событий. Я часто прихожу в папину квартиру, сижу в его кабинете, перебираю фотографии. Иногда мне кажется, что он рядом, улыбается, говорит: "Молодец, дочка, ты справилась".
Мне жаль, что последние годы его жизни прошли под контролем Марины. Жаль, что мы не смогли нормально общаться, что я не была рядом, когда ему было плохо. Но я благодарна ему за то, что он нашел способ позаботиться обо мне, даже находясь под давлением.
История с двумя завещаниями научила меня важному. Нельзя позволять манипулировать собой, даже если манипулятор — близкий человек. Отец был добрым, мягким человеком, и Марина этим воспользовалась. Но даже в такой ситуации он нашел выход.
Я часто думаю о Марине. Злюсь ли я на нее? Наверное, нет. Она получила то, что хотела — деньги, комфортную жизнь. Но потеряла главное — возможность стать частью семьи, получить искреннюю любовь и уважение. Она всегда оставалась чужой, и в конце концов ушла чужой.
А папина квартира теперь снова наполнена теплом. Там часто собирается вся семья, Катя приводит друзей, мы отмечаем праздники. На стене в гостиной висит большой портрет отца и мамы — их свадебная фотография. Они улыбаются, молодые, счастливые, полные надежд.
Иногда соседи рассказывают, что видят Марину. Она сняла квартиру в другом районе, живет одна. Говорят, постарела, похудела. Может быть, совесть мучает, а может, просто одиноко. У нее не было своих детей, родственники после суда отвернулись.
Я не держу на нее зла. Каждый делает свой выбор и живет с последствиями. Она выбрала деньги и контроль вместо любви и семьи. Я выбрала борьбу за справедливость и память об отце.
Недавно разбирала папины бумаги и нашла его дневник. Последняя запись сделана за неделю до второго инсульта:
"Скоро увижусь с Ниной (моя мама). Надеюсь, она простит меня за эти годы. Оля, доченька, если прочтешь когда-нибудь — знай, что я всегда любил тебя. Ты — лучшее, что у меня есть. Прости старого глупца за слабость".
Я плакала, читая эти строки. Плакала от боли, от жалости, от запоздалого понимания. Но также от благодарности — за то, что он все-таки нашел способ сказать мне это, пусть и после своего ухода.
Теперь, когда все закончилось, я понимаю — отец дал мне больше, чем квартиру или деньги. Он дал мне урок. Урок того, что правда всегда найдет дорогу, что справедливость восторжествует, даже если для этого придется бороться.
И еще он показал, что любовь родителей к детям сильнее любых манипуляций, угроз и давления. Она найдет способ проявиться, даже если для этого придется спрятать письмо за книгами и ждать своего часа.
Каждый вечер, засыпая, я мысленно говорю: "Спокойной ночи, папа. Я справилась. Все хорошо. Ты можешь быть спокоен".
И мне кажется, где-то там, наверху, он улыбается и отвечает: "Я знал, что ты справишься, доченька. Я всегда в тебя верил".