Это была не просто чашка. Это была та самая керамическая кружка с надписью «Лучшему мужу на свете», которую Катя подарила ему на пятую годовщину свадьбы. И сейчас она треснула пополам, упав с подноса, который Дмитрий держал дрожащими руками.
«Не нервничай, всё нормально», — бормотал он себе под нос, подметая осколки. Но нормально не было. В кармане его штанов лежал телефон, а в телефоне — сообщение, от которого кровь стыла в жилах и превращалась в липкий сироп стыда.
Сообщение было от Алины, его… коллеги. Младше его на десять лет, пахнущая не духами, а энергией и беспечностью. Их «ничего такого» началось с корпоративов, продолжилось в чате обсуждением скучного проекта и вот уже месяц как переросло в нечто большее. Сегодня она написала: «Милый, я так соскучилась по твоим рукам… Придумай что-нибудь и приезжай вечером? ❤️»
Дмитрий придумал. Он сказал Кате, что задержится на «внеурочном планёрке». Катя, доверчивая, милая Катя, которая зашивала ему пуговицу на рубашке всего пару часов назад, просто кивнула: «Хорошо, только котлеты оставлю в духовке».
Весь день Дмитрий летал на крыльях вины и адреналина. Он купил Алине дешёвые, но очень душистые розы в переходе и уже представлял, как проведёт этот вечер. Он заехал домой, чтобы переодеться в свою «секретную» рубашку — ту, что Катя не любила, называя вульгарной.
И вот, переступая порог своей же кухни, он увидел это. Не планёрку. Не котлеты в духовке.
На столе стоял торт. Непрофессиональный, чуть кривой, явно домашний. Он был украшен голубой глазурью и надписью, выведенной корявым детским почерком: «Папа, с 8-й годовщиной!»
Дмитрий замер. Годовщина? Календарь в телефоне… Он же отключил уведомления, чтобы Катя не увидела сообщения от Алины в неподходящий момент.
И тут из-за угла выскочил их семилетний сын Ваня с надутым шариком в руке. «Папа! А мы с мамой тебя ждём! Мама весь день торт пекла, а я надпись делал! Ты же не забыл?»
Катя стояла рядом и улыбалась. Не той светлой улыбкой, которая была раньше, а уставшей, но всё ещё полной надежды. «Мы думали, сюрприз устроить. Решила, что планёрка — это твой хитрый ход, чтобы отвлечь меня».
Дмитрий почувствовал, как земля уходит из-под ног. Его «секретная» рубашка вдруг стала невыносимо тесной и колючей. Телефон в кармане будто накалился докрасна. В этот момент он завибрировал. Снова Алина. Наверное, спрашивала, когда же он будет.
«Пап, у тебя в кармане телефон звонит!» — воскликнул Ваня.
Дмитрий инстинктивно отпрянул, задел поднос с чаем, который держал, и та самая памятная кружка полетела на пол с душераздирающим звоном.
Наступила мёртвая тишина. Ваня испуганно смотрел на осколки. Катя смотрела на Дмитрия. И в её глазах он наконец-то увидел не доверие, а понимание. Страшное, холодное, бездонное понимание. Она увидела и нарядную рубашку, и его панику, и его стыд.
«Ваня, иди в комнату», — тихо сказала она, не отводя от мужа глаз.
Мальчик послушно ушёл, унося с собой надутый, но уже какой-то безрадостный шарик.
Дмитрий стоял, не в силах вымолвить ни слова. Он готов был к скандалу, к слезам, к упрёкам. Но он не был готов к тишине, нарушаемой только тиканьем их семейных часов на стене и диким стуком его собственного сердца.
Катя медленно подошла к столу, взяла нож для торта и аккуратно отрезала ровный, большой кусок. Положила его на тарелку.
«На», — протянула она ему. Голос у неё был абсолютно ровный, пустой. — «Я же всю ночь старалась. Там внутри… Там мак в кремовом слое. Ты же его любишь».
Она смотрела на него, а он смотрел на торт. На этот кривой, нелепый, самый лучший в мире торт. И он понял, что его «планёрка» обернулась не временным побегом, а самым большим провалом в его жизни. Он стоял в центре крушения всего, что было по-настоящему ценным, с дурацкими розами для другой в машине и с телефоном, который вот-вот взорвётся очередным сообщением, разрывающим его фальшивый мир на куски.
А торт на столе безмолвно напоминал о том, что сбежать можно куда угодно. Но вот вернуться обратно получается далеко не всегда.
