- Знаешь что, ты мне не указ! Ты кто тут вообще? А то, что ты с моей матерью живёшь, ещё не значит, что ты мне словно отец. Между прочим, нам и без тебя было совсем неплохо, если хочешь знать...
Николай, сжимая кулаки до побелевших костяшек, смотрел на Аркадия. Слова вылетали из него бездумно, глупые, но острые и безжалостные. Он чувствовал, как дрожит всё тело, но не от страха, а от обиды, которая копилась в нем месяцами.
Этот чужой мужик, этот Аркадий, стоявший на пороге, казался ему чужим и просто нелепым в их маленькой квартире.
Он не был его отцом.
Он был просто… кем-то, кто почему-то занял место, и это Коля не принимал всем сердцем...
Хлопнув дверью так, что задрожали стекла в окнах, Николай выбежал на улицу. Ему хотелось уехать куда нибудь подальше, лишь бы не видеть этого... самозванца.
Автобус, набитый людьми, показался ему единственным спасением. Он вскочил в него, и двери автобуса захлопнулись. Старый автобус затрясся, увозя его прочь, к деду в деревню, подальше от этого дома, от этой новой жизни, которая так внезапно и грубо ворвалась в его прежний, понятный мир.
В автобусе, среди гула мотора и чужих разговоров, Николай погрузился в свои мысли.
Он думал о маме.
Когда Аркадий появился, ей, казалось, стало легче. Две работы, старший сын Коля и две его младшие сестры Даша и Полина - всё это лежало на ее хрупких плечах.
Коля, заканчивая девятый, уже собирался идти на завод, туда, где работал его отец.
Отец…
Три года назад его не стало. Падение с подъемника, травмы, несовместимые с жизнью. Лучший работник, его фото висело на доске почета, на заводе отца помнили и звали Николая к себе работать и учиться заочно. И парень себя теперь чувствовал главным в семье, мужиком, за которым мать и две младших сестры.
И вдруг появился этот чужой человек, этот Аркадий, на место отца пришел, на всё готовое. У него машина, дом за городом. И что самое обидное - мать вдруг стала счастливая, с такими глазами, которые светились радостью, но которые теперь избегали взгляда Коли.
А недавно ещё и Полинка, самая младшая, назвала его папкой.
Папкой!
Да какой же он отец? Подмена незваная он, вот он кто!
Хочет влезть в их семью, чтобы они своего папку забыли, чтобы их настоящий отец просто стерся из памяти и из их жизни, словно его и не было.
И что теперь он, Коля, тоже со своей рабочей зарплатой, теперь никому не нужен? Он ведь думал, что будет опорой, будет главным в семье. Это была его цель жизни - жить ради близких, а теперь что?
Мысли Николая, словно назойливые мухи, роились в голове, убаюкиваемые мерным покачиванием автобуса. Николай и не заметил, как задремал.
И во сне он вдруг увидел отца. Папка шёл ему навстречу, в какой-то простой рваной одежде и с посохом в руках.
- Ну, здравствуй, сынок! - голос отца был тихим, но таким до боли знакомым и родным, - А я тут мимо шёл, дай, думаю, к сыну подойду, мысли его не по нраву мне. Ты ведь не думай, сынок, я всё вижу, хоть теперь я и не рядом с вами. И как ты старался матери помогать - тоже вижу. И как этот Аркадий в семью нашу пришёл вижу. Ты не думай, Аркадий не моё место занял, в своё место в жизни нашёл, это его добрая воля, он хороший человек. А мать наша меня спрашивала в молитвах, как ей поступить, и я ей добро дал, потому что живое - живым. Не суди их, сынок, ты ещё очень молод, а люди не должны быть одиноки. А то, что ты к деду поехал, так ты молодец, привет ему передавай. Ну, бывай сынок, прощай покедова, повидаемся ещё…
Автобус тряхнуло, и Николай открыл глаза.
Сон, такой яркий и реальный, оставил после себя странное ощущение покоя.
Николай огляделся - ах да, он в автобусе, едет к деду. А отец… да это ему приснился отец, но странно, что он сказал, значит, отец всё знает? И даже рад за мать?
Такое Николай не ожидал, но слова отца проникли ему прямо в душу и парню стало легче...
В райцентре Николай поймал попутку. Деревня встретила его тишиной, запахом скошенной травы и яблок.
На окраине он увидел знакомую фигуру - старик в телогрейке и ушанке, несмотря на то, что день был не такой уж и холодный.
Это и был его дед.
Он всегда ходил так, будто зима не отпускала его, будто холод проникал в самые кости от старости и одиночества.
- Колюшка, приехал! - радостно воскликнул дед, и его лицо, испещренное морщинами, озарилось улыбкой, - А я вот бреду, как собака, вроде и дела есть, а одному ни к чему всё это. Хуже нет, чем это самое одиночество! - и он обнял внука, а Николай почувствовал тепло его старых рук, - А как там мать? Как девки наши? Как Аркадий этот, прижился? Ты ему помогай, трудно мужику. Он ведь тоже был одинокий, как и мать, а за такое дело трудное взялся. Молодец, мужик, видно душа его светлая, коли смог полюбить не деваху молодую, а бабу с тремя детьми. Уважаю...
Николай пробыл у деда три дня. Они вместе копали огород, чинили забор, заготавливали дрова. Говорили много. Николай рассказывал о своих обидах, о том, как ему казалось, что его предали. Дед слушал внимательно, кивал, иногда вставлял свои мудрые слова. Он не осуждал Аркадия и не винил мать. Он говорил о том, что жизнь сложна, и люди ищут счастья, ищут тепла и делаю правильно. Одиночество точит душу изнутри, жизни лишает, а жить надо...
- Ты ведь не один такой, Коля, у нас вон Егоровна второй раз замуж вышла за Кандыбу, хоть он и на протезе бегает, друг дружку они поддерживают, а как же, люди ведь, - говорил дед, сидя у печки с кружкой чая. - Всякое бывает в жизни, и горе, и радости, и потери, но главное - на судьбинушку не озлобиться. Не дать обиде съесть тебя изнутри, а дальше жить. Отец твой, царство ему небесное, он бы ведь тоже так сказал. Он был добрый человек.
Коля слушал деда, и слезы глотал. Понимал уже, что дед прав, но принять это было ему тяжко...
Перед отъездом Николай пообещал, что скоро все они приедут к деду. А то что он всё один, да один, неправильно это. Все приедут, и Полинка с Дашкой, и мамка, и даже… этот Аркадий.
Он сказал это без тени прежней враждебности. Отец ведь сказал, что живое - для живых. И Коля теперь всё понял.
Понял, что его отец, даже уйдя, остался рядом, он думает и заботился о них.
Понял, что мать заслужила свое счастье быть не одной. И, что этот Аркадий, наверное действительно неплохой человек, который смог полюбить их семью...
Когда Николай садился в попутку обратно, он чувствовал себя другим.
Злость ушла, сменившись тихой грустью и новым пониманием. Он больше не был озлобленным парнем, которому казалось, что весь мир его предал и против него. Он стал словно старше и мудрее за эти несколько дней.
Он ехал домой, к матери, к сестрам, и даже к Аркадию, с открытым сердцем, теперь он был готов принять эту новую реальность, ведь жизнь продолжается, как сказал эму папка...