— Он давно не твой, — сказала Лариса, кладя голову на плечо Андрея. Ее голос был мягким, почти ласковым, но в нем сквозила насмешливая уверенность. — Ты же сама все понимаешь, Галя.
Галина замерла, держа в руках тарелку с нарезанным сыром. Стол на дачной веранде был уже накрыт: салаты, домашние соленья, картошка с укропом, бутылка красного вина. Праздник — день рождения Андрея, пятьдесят пять лет. Соседи, друзья, родственники — все собрались, чтобы поздравить. Но сейчас, глядя на Ларису, уютно устроившуюся рядом с ее мужем, Галина почувствовала, как в груди сжалось что-то тяжелое, будто кто-то положил туда холодный камень.
— Лариса, ты о чем? — Галина поставила тарелку на стол, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Может, хватит уже загадками говорить?
Лариса улыбнулась, не отрывая головы от плеча Андрея. Тот сидел молча, глядя в сторону, словно происходящее его не касалось. Его рука лежала на спинке стула Ларисы, пальцы слегка касались ее плеча. Галина заметила это, и сердце кольнуло сильнее.
— Ой, Галюш, не прикидывайся, — Лариса выпрямилась, но улыбка не исчезла. — Все всё видят. Андрей уже сколько лет со мной общается, а ты все делаешь вид, что ничего не происходит. Пора бы уже правде в глаза посмотреть.
За столом стало тихо. Соседка тетя Валя, которая только что хвалила Галину за ее пирог с капустой, кашлянула и отвернулась. Двоюродный брат Андрея, Петя, уткнулся в свой телефон. Даже дети, игравшие неподалеку в саду, будто притихли, хотя, конечно, ничего не слышали. Галина почувствовала, как щеки начинают гореть. Она посмотрела на Андрея, ожидая, что он что-то скажет, опровергнет, рассмеется, наконец. Но он только отхлебнул вина из бокала и продолжал смотреть куда-то в сторону сада, где цвели яблони.
— Лариса, ты пьяна, что ли? — Галина старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — Какой бред ты несешь?
— Пьяна? — Лариса рассмеялась, откидывая назад длинные, крашеные в каштановый волосы. — Да я трезвее всех тут. И говорю то, что все знают, но молчат. Спроси у Нины, спроси у тети Вали. Все видели, как Андрей ко мне на участок заходит, как мы с ним чай пьем, как он мне дрова колет. А ты где в это время? В огороде своем копаешься?
Галина сжала кулаки под столом. Она знала, что Лариса права, хотя и не хотела этого признавать. Последние пару лет Андрей действительно стал чаще бывать у соседки. Сначала это выглядело невинно: то дрель занесет, то поможет с забором, то поговорит о чем-то у калитки. Галина не придавала значения — Лариса была вдовой, жила одна, и Андрей, как человек добрый, помогал. Но теперь эти «невинные» визиты оборачивались против нее, словно нож, который медленно вонзали в сердце.
— Ты это серьезно? — Галина посмотрела на Андрея. — Скажи ей, что она несет чушь.
Андрей наконец поднял глаза. Его лицо было спокойным, но в глазах мелькнула тень вины. Он кашлянул, поставил бокал на стол.
— Галя, давай не будем портить вечер, — сказал он тихо. — Праздник же.
— Праздник? — Галина почувствовала, как голос срывается. — Твой день рождения, а твоя подруга тут мне такое говорит, и ты молчишь?
— Подруга? — Лариса вскинула брови, будто удивилась. — Ой, Галя, я для него давно не просто подруга. Правда, Андрюш?
— Хватит, Лариса, — Андрей нахмурился, но голос его был скорее усталым, чем строгим. — Не надо так.
— А как надо? — Лариса повернулась к нему, глаза блестели. — Сколько можно притворяться? Ты же сам говорил, что устал от ее нытья, от ее огорода, от ее вечных кастрюль. Говорил, что со мной тебе легко, что я тебя понимаю.
Галина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она знала, что их брак с Андреем не был идеальным. Были ссоры, недомолвки, долгие вечера, когда он молчал, а она не знала, как его разговорить. Но чтобы так? Чтобы он обсуждал ее с Ларисой, этой вдовой с соседнего участка, которая всегда казалась такой дружелюбной, такой своей?
— Андрей, это правда? — Галина смотрела на мужа, но он избегал ее взгляда. — Ты ей это говорил?
— Галя, давай дома разберемся, — он вздохнул, потирая виски. — Не здесь.
— Дома? — Галина почти кричала. — А что дома? Ты мне скажешь, что я плохая жена? Что я тебе надоела? Что ты нашел себе другую?
Гости за столом молчали. Тетя Валя начала перекладывать салат из одной миски в другую, лишь бы чем-то занять руки. Петя кашлянул, пробормотал что-то про детей и ушел к ним в сад. Нина, подруга Галины, сидела, опустив глаза, но ее молчание было красноречивее слов.
— Галя, не устраивай сцену, — Андрей наконец посмотрел на нее. — Ты сама виновата. Вечно ты занята: то огород, то консервы, то внуки. А когда мы последний раз просто говорили? Когда ты меня спрашивала, как я живу?
— Я виновата? — Галина задохнулась от возмущения. — Я всю жизнь для тебя старалась! Дом держала, детей растила, внуков нянчила! А ты мне теперь в вину это ставишь?
— Я не ставлю в вину, — Андрей покачал головой. — Просто… мне с Ларисой хорошо. Она слушает. Она не требует. С ней я отдыхаю.
Лариса молчала, но ее улыбка стала еще шире. Она взяла бокал, сделала глоток, словно происходящее было ей только в радость. Галина почувствовала, как внутри все кипит. Она хотела схватить эту бутылку вина и вылить Ларисе на голову, но вместо этого только сжала край стола так, что пальцы побелели.
— Значит, это правда, — Галина говорила тихо, но голос дрожал от боли. — Ты с ней. А я что? Просто так, для мебели?
— Галя, хватит, — Андрей встал, отодвинув стул. — Пойдем домой. Поговорим.
— Нет уж, — Галина тоже встала. — Раз начал говорить при всех, так продолжай. Что ты мне скажешь? Что развод хочешь? Что я тебе не нужна?
Андрей молчал. Его лицо стало жестким, но глаза выдавали растерянность. Он явно не ожидал, что все зайдет так далеко. Лариса, наоборот, выглядела довольной, словно актриса, которая получила главную роль.
— Ну, скажи, Андрей, — подначивала она. — Расскажи, как ты ко мне приходил, как мы вечера проводили. Как ты говорил, что с ней тебе тесно, а со мной — свободно.
— Замолчи, Лариса, — рявкнул Андрей, но было поздно. Слова уже прозвучали, и каждый гость за столом их слышал.
Галина повернулась и пошла к дому. Ей не хотелось больше ничего слышать. Она вошла в кухню, закрыла дверь и прислонилась к стене. Сердце колотилось, в горле стоял ком. Она вспоминала, как они с Андреем начинали: молодые, влюбленные, с мечтами о большой семье. Как строили эту дачу, как сажали яблони, как радовались первому внуку. И где-то по пути все пошло не так. Она не заметила, когда он отдалился. Не заметила, когда Лариса стала ближе, чем она.
Через несколько минут дверь скрипнула. Андрей вошел, закрыл за собой дверь. Он выглядел усталым, старше своих лет. Седина в волосах, морщины у глаз — все это стало заметнее в тусклом свете кухонной лампы.
— Галя, я не хотел, чтобы так вышло, — начал он. — Лариса… она просто подруга. Была подругой.
— Была? — Галина скрестила руки на груди. — А теперь кто она тебе?
— Я не знаю, — Андрей сел за стол, опустив голову. — Я запутался. Ты права, ты всегда была для меня всем. Но… я устал. От рутины, от молчания. Лариса — она другая. С ней легко, весело. Она не требует ничего, просто радуется жизни.
— А я, значит, требую? — Галина почувствовала, как слезы подступают, но сдержалась. — Я тебя о чем-то просила, кроме как быть рядом? Кроме как быть семьей?
— Ты не просила, — Андрей поднял глаза. — Но ты всегда занята. Всегда в делах. Я чувствовал себя лишним.
— Лишним? — Галина почти рассмеялась, но смех вышел горьким. — Ты был центром моей жизни, Андрей. А ты нашел себе другую, потому что я картошку копала?
Он молчал. Что он мог сказать? Галина видела в его глазах вину, но не раскаяние. Он не жалел о Ларисе. Он жалел только о том, что правда всплыла.
— Я не хочу развода, — наконец сказал он. — Я хочу, чтобы мы попробовали заново. Но… тебе тоже надо что-то менять, Галя.
— Мне менять? — Она покачала головой. — Это ты ходил к соседке, а я должна меняться?
— Я не оправдываюсь, — Андрей встал, подошел к ней. — Но подумай. Мы оба перестали быть теми, кем были. Может, попробуем?
Галина молчала. Она смотрела на его руки — те самые, что кололи дрова для Ларисы, что обнимали ее, когда Галина была в огороде. Она вспомнила, как Лариса сидела за столом, уверенная, красивая, моложе ее на добрый десяток лет. И в этот момент Галина поняла, что не хочет бороться за Андрея. Не потому, что не любит. А потому, что устала быть той, кто всегда держит дом, семью, жизнь, пока он ищет, где ему «легко».
— Я подумаю, — сказала она наконец. — Но не сегодня. Уходи, Андрей. Празднуй свой день рождения с Ларисой, раз она тебе так дорога.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Вышел, тихо закрыв дверь. Галина осталась одна. Она села за стол, налила себе вина, которое так и не пила весь вечер. Бокал дрожал в руке, но она сделала глоток. Вино было терпким, как ее мысли.
На следующий день Лариса пришла к ней. Галина была в огороде, полола грядки — привычное дело, которое всегда успокаивало. Лариса выглядела не так уверенно, как вчера. Ее волосы были собраны в простой хвост, макияжа почти не было.
— Галя, можно поговорить? — Лариса остановилась у забора.
— Зачем? — Галина не подняла головы. — Сказать, что он теперь твой?
— Нет, — Лариса кашлянула. — Я не хотела вчера так… вышло некрасиво. Я просто… я правда его люблю.
Галина выпрямилась, посмотрела на нее. Лариса выглядела искренней, но это не делало боль меньше.
— Любишь? — Галина вытерла руки о фартук. — А я его тридцать лет любила. И что? Он теперь твой?
— Он не мой, — Лариса опустила глаза. — Он сам не знает, чего хочет. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто я специально… так получилось.
— Получилось? — Галина горько усмехнулась. — Ты голову на его плечо клала при всех. Это не «получилось», Лариса. Это выбор.
Лариса молчала. Потом кивнула, словно соглашаясь.
— Ты права. Прости, Галя. Я не хотела делать тебе больно.
— Но сделала, — Галина пожала плечами. — Уходи. Мне работать надо.
Лариса ушла. А Галина вернулась к грядкам. Она полола, рыхлила землю, выдергивала сорняки с корнем. Каждый рывок был как попытка выдернуть боль из сердца. Но боль не уходила.
Андрей вернулся вечером. Он принес цветы — ромашки, которые она любила. Поставил их в вазу на кухне, сел напротив.
— Галя, я был дураком, — сказал он. — Лариса… это ошибка. Я не хочу тебя терять.
— Поздно, — Галина смотрела на ромашки. — Ты уже потерял меня, Андрей. Когда начал говорить ей то, что не говорил мне.
— Я могу исправить, — он протянул руку, но она отстранилась.
— Не знаю, — Галина встала. — Я устала быть той, кто всегда прощает. Я хочу жить для себя.
Она вышла в сад, оставив его за столом. Яблони цвели, воздух пах весной. Галина вдохнула глубоко и поняла, что впервые за долгое время ей не хочется плакать. Она не знала, что будет дальше — развод, примирение или одиночество. Но она знала одно: она больше не будет той, кто молчит и терпит. Она заслуживала большего. И впервые за много лет она поверила, что сможет это взять.