В Карибское море пришёл шторм: 20 августа к берегам Венесуэлы непрошенными пожаловали три эсминца американского военно-морского флота. Согласно позиции США, корабли прибыли для охоты на латиноамериканские наркокартели и для блокады любых судов, хоть сколько-нибудь связанных с наркотрафиком. Но Венесуэла прочитала ситуацию иначе: янки плывут баловаться империализмом и устраивать Ирак 2.0 – словом, вновь грядёт демократия на экспорт, будто бы сейчас 2003 год. Разница лишь в том, что государство в очереди на демократизацию – не по ту сторону Атлантики, а снаряжённый экспедиционный корпус при трёх заявленных эсминцах заметно поменьше – до четырёх тысяч морпехов (обещается ещё участие атомной подлодки, самолётов-разведчиков и прочих подводных кавалеристов).
Однако президент Венесуэлы Николас Мадуро решил не мелочиться и в ответ 23–24 августа объявил мобилизацию Боливарианского национального ополчения численностью до 4,5 миллионов солдат, дабы оказать нужное сопротивление в случае столкновения с США.
Не выходит ли по всем вводным, что гуманитарный акт зачистки тех, у кого рыльце в порошку, превращается в очередную ликвидацию нелояльных Белому дому зарубежных политиков?
Реальность запутанней, потому что новый сезон войны США с наркотиками – долгожданное продолжение старого сюжета, к тому же тщательно Вашингтоном подготовленное. Ещё в 2023 году, в период между первым и вторым сроком Дональда Трампа, республиканцы-сенаторы сверстали законопроект, по которому разрешалось использование вооружённых сил для борьбы с картелями. При этом рамки практического применения этого закона оставались очень неясны: любая атака на мощности того же «Синалоа» будет приравнена к вторжению в Мексику, о чём прямо заявляла президент южного соседа Штатов Клаудия Шейнбаум. Сам нынешний президент США не единожды строил агитацию на обещаниях побороть наркотрафик и после второго избрания приравнял ряд крупнейших наркобанд к террористическим группировкам – что тоже повесило в воздухе вопрос: «И что теперь?» Фактически Трамп через лояльных в Сенате республиканцев даровал себе полномочия слать морпехов зачищать неугодные картели, попутно шатая баланс сил Латинской Америки в свою пользу, ведь преступные группировки зачастую действуют в синтезе с государством, а иногда и вовсе выступают его заменой. В рамках внешнеполитической истории США с 1980-х годов какого-то нового вектора обещаний здесь нет, но интерес трамповской администрации к вопросу наркотрафика запросто объясняется тем, что наркобизнес и контроль над путями распространения психоактивных веществ испокон веков был вотчиной тех, кого ныне принято называть глобалистами.
Сети доставки из Южной Америки в Северную Европу более-менее подробно нами описывались: от банановых королей Эквадора до первых лиц Евросоюза, от пуштунских бандитов до сирийских бедуинов – все эти сети в Америке привыкли работать с местной аристократией, на противостоянии с которой, невзирая на демократическую или республиканскую ориентацию тех или иных сетей (а большинство наркобарыг поддерживает демократов), строит свою деятельность Трамп. Но использование армии – дело серьёзное, вызывающее вопросы о том, где начинается и где заканчивается понятие этих самых «картелей» и не попадает ли под это определение любой, кто не нравится Вашингтону? Тут-то и вплетается личная история взаимоотношений глав Венесуэлы и США.
Именно Трамп был одной из ключевых фигур образовавшегося двоевластия Николаса Мадуро и Хуана Гуайдо в 2019 году. Симпатии Дональда были не на стороне продолжателя дела Уго Чавеса, и потому государство Венесуэла стало бельмом на глазу американского президента.
Естественно, что не одна лишь идеология стала причиной конфликта: национализированная венесуэльская нефть никак не перетекала в запасы США, а сближение Каракаса с Москвой и Пекином намекало на то, что Венесуэла претендует на участие в БРИКС – наиболее болезненном для американских амбиций сообществе, которое сейчас, по иронии или же по тщательному расчёту, стараниями Трампа обретает всё больший вес, авторитет и необходимость. В рамках этого альянса тот же Китай не мелочится и через компанию «Чайна Конкорд рисорсес груп» планирует инвестировать более миллиарда долларов в нефтедобывающую отрасль Венесуэлы – а о работе на местных добычах наших компаний все ещё к концу прошлого десятилетия рассказали всё, что было можно. Отсюда попытки США демонизировать действующего президента Николаса Мадуро то через непризнание его легитимности на выборах 2018 и 2024 годов, то через обещание огромной (в 50 миллионов долларов) награды за помощь в его аресте – всё это кажется предельно логичным.
К слову, кампания по дискредитации поддерживается многими вашингтонскими функционерами. В начале августа генпрокурор США Памела Бонди обвинила венесуэльского президента в сотрудничестве с картелем «Трен де Арагуа». До неё в июле острее высказывался госсекретарь США Марко Рубио: «Мадуро не является президентом Венесуэлы, а его режим не является законным правительством. Мадуро – глава «Картел де лос Солес», наркотеррористической организации, захватившей страну». Рубио предшествовал министр финансов Скотт Бессент, обвинивший венесуэльского президента в терроризме.
Связывают Мадуро с наркотиками при помощи группировки «Картел де лос Солес», якобы состоящей из офицеров армии Венесуэлы. Благо что фантомный картель обвиняют не в производстве, а в транспортировке наркотиков из Колумбии и дальше по адресам. Добытые же деньги Мадуро с подельниками якобы пускает на поддержку леворадикальной группировки «Революционные вооружённые силы Колумбии», чтобы союзники по боливарианству захватили власть в соседней стране и, видимо, стали наращивать производство наркотиков по экспоненте.
Возникающий образ президента-наркобарона достоин пера магического реалиста, но от волшебства Хулио Кортасара и Габриэля Гарсиа Маркеса здесь куда больше, нежели от реальности. Реальность же скучна и мелочна: курирующий проект по давлению на Мадуро Рубио просто имеет против Венесуэлы личные счёты и поэтому шепчет свои слова в уши повторяющим их Бонди, Бессенту и Трампу. Видите ли, ещё к середине прошлого десятилетия оформилась ситуация, при которой значительную силу внутри государственных структур каждой из открыто нелояльных Штатам стран региона – будь то Венесуэла, Никарагуа, Боливия и даже в некоторой степени Бразилия – составляют кубинцы: кому в округе, как не им, знать все тонкости работы под десятилетиями санкционного давления? Марко Рубио – сам кубинец, но не совсем обычный: известно, к примеру, что его попытка выдвижения на пост президента от родной Флориды в 2015 году не встретила поддержки местной кубинской диаспоры, поскольку значительную её часть составляют бежавшие от режима Фиделя, а вот блатное семейство Рубио, кормившееся в том числе и с наркотиков, перебралось на материк ещё до Кубинской революции. При этом сам Рубио был в первый срок Трампа архитектором обрубания стараний Обамы по налаживанию отношений с Островом свободы, а также куратором описанного выше проекта «Хуан Гуайдо». Сейчас же, получив в свои руки как полномочия госсекретаря, так и пост советника по национальной безопасности, Марко готов пуститься во все тяжкие – и история с эсминцами стала лишь первым шагом, пробой пера. Кубинец против кубинцев, старая островная аристократия против красных экспансионистов – такое объяснение работает куда лучше сказок про национальный картель имени Мадуро.
Как ни странно, рынок наркотиков работает по таким же законам, как и любой другой рынок. Шаткие альянсы картелей рушатся, когда какие-то из них начинают обладать критической массой ресурсов. В сложной обстановке Латинской Америки, где группировки делят не только рынки сбыта, но и земли собственной страны, представить ситуацию, при которой в рамках целого региона побеждает лишь один наркокартель, крайне сложно. Оправдание собственной хищности наркосюжетами, имеющими для американского обывателя большой вес – а в Штатах уже который год бушует эпидемия синтетических опиатов, – рассыпается, стоит присмотреться к законам физики наркорынка.
Арсений Латов