Когда я вышла замуж за Максима, его мать встретила меня очень тепло. Лидия Петровна была женщиной энергичной, всегда знала, что и как надо делать. В первые месяцы нашей совместной жизни она часто заходила в гости, помогала с домашними делами, давала советы по ведению хозяйства.
— Танечка, дорогая, — говорила она, поправляя занавески в нашей спальне, — ты такая молодая ещё, неопытная. Не стесняйся спрашивать, если что-то непонятно. Я ведь Максима одна поднимала, знаю толк в семейной жизни.
Максим только улыбался, видя, как мы общаемся. Ему нравилось, что его жена и мать ладят между собой.
— Мам, не приставай к Тане с советами, — смеялся он. — Она и сама разберётся.
— Что ты, сынок, — махала рукой Лидия Петровна. — Мы же женщины, нам есть о чём поговорить.
И действительно, мы много разговаривали. Свекровь рассказывала о своей молодости, о том, как растила Максима после развода с мужем. Я слушала с интересом, мне казалось, что у нас складываются по-настоящему дружеские отношения.
Прошло около полугода после свадьбы, когда Лидия Петровна впервые заговорила о детях.
— Танечка, а вы с Максимом не планируете малыша? — спросила она как-то за чаем.
Я слегка растерялась. Мы с мужем ещё толком не обсуждали этот вопрос серьёзно.
— Пока нет, Лидия Петровна. Хотим сначала на ноги встать покрепче, квартиру в порядок привести.
— Ах, милая, — покачала головой свекровь, — молодость не вечна. Чем раньше родишь, тем лучше. И для здоровья полезно, и энергии больше будет за ребёнком ухаживать.
Максим, услышав этот разговор, поддержал мать:
— Мам права, Танечка. Может, правда не стоит тянуть?
Но я пока не чувствовала готовности стать матерью. Работа, новая семейная жизнь, столько всего ещё хотелось успеть вместе с мужем. Поэтому продолжала принимать противозачаточные таблетки, которые пила ещё до замужества.
Лидия Петровна стала поднимать тему детей всё чаще. Каждый её визит сопровождался вздохами о том, как хочется понянчиться с внуками.
— Ты посмотри на соседку Галину, — говорила она, указывая в окно. — Её дочка уже второго родила, а ведь она твоих лет. А ты всё откладываешь.
— Лидия Петровна, мы ещё молодые, — пыталась я объяснить. — Успеем ещё.
— Молодые-то молодые, да время летит быстро. Вот будет тебе тридцать, захочешь родить, а уже поздно будет.
Максим начал прислушиваться к словам матери. Стал чаще заговаривать о детях, строить планы на будущее.
— Представляешь, Танечка, как здорово было бы — маленький сынишка или дочурка. Я бы такой счастливый был.
Сердце сжималось от его слов. Я видела, как он мечтает о ребёнке, но всё ещё не была готова. Решила, что дам себе ещё год-полтора, а потом мы серьёзно обсудим этот вопрос.
Лидия Петровна стала заходить к нам чаще. Теперь она приходила даже когда Максима не было дома, приносила продукты, помогала с уборкой.
— Не хочу, чтобы ты перетруждалась, — объясняла она. — Женщина должна беречь себя.
Иногда она заставала меня за приёмом таблеток. Я не скрывала, что предохраняюсь, считала это нормальным.
— Танечка, а эти таблетки не вредные? — спросила она однажды, когда увидела упаковку на кухонном столе.
— Нет, что вы. Это современные препараты, врач говорил, что они безопасные.
— Всё равно не нравится мне это, — покачала головой свекровь. — Химия всякая. Лучше естественным путём.
Я объяснила, что естественный путь пока не подходит, потому что к беременности мы не готовы. Лидия Петровна кивнула с пониманием, но в глазах читалось недовольство.
Постепенно атмосфера в доме стала меняться. Максим стал более настойчивым в разговорах о детях. Свекровь при каждом удобном случае рассказывала истории о знакомых, которые долго откладывали рождение детей, а потом не могли забеременеть.
— Вот у Веры Семёновны племянница так же тянула-тянула, а когда решилась — уже не получается. Теперь по врачам ходит, лечится.
Эти разговоры начали давить на меня. Я чувствовала себя виноватой, хотя понимала, что имею право сама решать, когда становиться матерью.
Однажды вечером Максим пришёл домой особенно задумчивый.
— Танечка, мне мама сегодня звонила. Говорит, что её подруга врач сказала — после двадцати пяти лет забеременеть становится сложнее с каждым годом.
— Макс, мне только двадцать три.
— Но время идёт. А я так хочу детей. Может, ты подумаешь ещё раз?
Я понимала, что муж страдает. С одной стороны, он меня любил и не хотел принуждать. С другой — мечта о ребёнке становилась для него всё важнее.
Лидия Петровна тем временем усилила свою активность. Она стала приходить почти каждый день, всегда находила повод заглянуть в ванную, на кухню, будто что-то искала.
— Не мешаю? — спрашивала она, заходя в спальню, когда я переодевалась.
— Нет, конечно, — отвечала я, хотя мне было неловко.
Она стала слишком внимательно следить за моими делами. Замечала, что я ем, какое у меня настроение, не тошнит ли по утрам.
— Танечка, ты не плохо себя чувствуешь? — спрашивала она с надеждой в голосе. — Может, есть какие-то признаки?
— Нет, Лидия Петровна. Всё как обычно.
Разочарование на её лице было очевидным.
Как-то утром я проснулась с лёгким недомоганием. Подташнивало, кружилась голова. Лидия Петровна зашла как раз в этот момент.
— Ой, дорогая, какая ты бледная! — воскликнула она. — Не тошнит ли?
— Немного, — призналась я. — Наверное, что-то не то съела вчера.
Глаза свекрови загорелись:
— А может, это... может, ты беременна?
— Нет, это исключено. Я же таблетки принимаю.
Лицо Лидии Петровны потемнело. Она резко повернулась и ушла на кухню. Весь день ходила мрачная, почти не разговаривала.
Максим вечером спросил:
— Что с мамой? Она какая-то странная сегодня.
— Не знаю. Наверное, расстроилась, что у нас пока детей нет.
Муж тяжело вздохнул:
— Понимаю её. Мне тоже грустно от этого.
Я почувствовала, как между нами растёт напряжение. Максим всё чаще молчал, задумывался. Свекровь стала холоднее, её визиты сократились, но не прекратились.
Прошло ещё несколько месяцев. Однажды я заметила что-то странное. Упаковка с таблетками, которую я оставила на полке в ванной, оказалась не на том месте. Сначала подумала, что просто забыла, куда положила. Но потом это повторилось ещё несколько раз.
— Макс, ты случайно не переставлял мои таблетки? — спросила я мужа.
— Нет, а что?
— Да так, показалось, что они не на месте лежат.
Он пожал плечами и больше не стал расспрашивать.
Но я начала обращать внимание на эту деталь. Каждый раз, когда Лидия Петровна приходила в гости, упаковка потом оказывалась не там, где я её оставляла. Сначала списывала на случайность, но постепенно закрадывались подозрения.
Решила провести эксперимент. Специально положила таблетки в определённое место и запомнила, как именно они лежали. После визита свекрови проверила — упаковка была повёрнута по-другому.
Сердце застучало быстрее. Неужели Лидия Петровна что-то делает с моими таблетками?
Стала следить внимательнее. Заметила, что свекровь часто находит повод зайти в ванную, задерживается там дольше обычного. Когда я заходила следом, в воздухе иногда пахло её духами сильнее, чем в других комнатах.
Растущие подозрения мешали спать. Я пыталась убедить себя, что всё это мне кажется, что я параноик. Но факты складывались в тревожную картину.
Решила устроить проверку. В субботу, когда ждала Лидию Петровну в гости, специально оставила таблетки на виду в ванной и нашла предлог выйти из дома на полчаса. Вернувшись, сразу побежала проверять.
Упаковка лежала в точно таком же положении, но одна таблетка исчезла. Я точно помнила, сколько их было — считала накануне.
Руки затряслись. Значит, мои подозрения подтвердились. Лидия Петровна действительно что-то делает с противозачаточными.
Но что именно? Выбрасывает? Заменяет на пустышки?
Максим пришёл домой поздно, усталый.
— Макс, нам надо поговорить, — сказала я.
— О чём, солнце?
— О твоей маме. Я подозреваю, что она... что она вмешивается в мои личные дела.
Муж нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
Рассказала ему о своих наблюдениях. Максим слушал с недоверием.
— Танечка, тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Мама может быть настойчивой, но она не стала бы лезть в твои вещи.
— Я не преувеличиваю. Я всё проверила.
— Но зачем ей это делать?
— Она хочет внуков. Возможно, решила ускорить процесс.
Максим покачал головой:
— Не может быть. Это слишком... Нет, мама не способна на такое.
Его нежелание верить мне расстроило. Я понимала, что для него мать — святое, но факты были очевидными.
На следующий день, когда Лидия Петровна пришла в очередной раз, я решила действовать. Подождала, пока она зайдёт в ванную, и тихо подкралась к двери.
Слышала, как шуршит упаковка, что-то гремит. Потом звук льющейся воды, будто что-то смывают в раковину.
Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно в соседней комнате. Когда свекровь вышла, я сразу же зашла проверить.
Одна таблетка определённо отсутствовала. На дне раковины остались мелкие белые крошки.
Всё стало ясно. Лидия Петровна крошила мои противозачаточные таблетки и смывала их в канализацию, надеясь, что я забеременею.
Злость накрыла волной. Как она смела вмешиваться в мою жизнь таким образом? Это же нарушение всех границ!
Но сразу идти на конфронтацию не решилась. Нужны были неопровержимые доказательства.
Купила новую упаковку таблеток и спрятала её в спальне. А в ванной оставила старую, но предварительно пометила каждую таблетку крошечной точкой ручкой. Если Лидия Петровна их подменит, я сразу это замечу.
Ждать пришлось недолго. Через день свекровь снова пришла в гости. После её ухода я проверила упаковку — три таблетки были заменены. Вместо помеченных лежали обычные белые, похожие на мои, но без точек.
Теперь сомнений не было. Лидия Петровна систематически подменяла мои противозачаточные таблетки на какие-то другие, скорее всего, безвредные пустышки.
Вечером я снова попыталась поговорить с Максимом.
— Макс, у меня есть доказательства. Твоя мама подменяет мои таблетки.
Показала ему помеченные и заменённые таблетки. Муж долго разглядывал их, хмурился.
— Может, ты сама перепутала что-то?
— Макс! Я же не идиотка. Специально пометила, чтобы проверить.
Он тяжело вздохнул:
— Хорошо. Поговорю с мамой.
— Нет, — остановила я его. — Я хочу сама с ней разобраться. И хочу услышать признание из её уст.
Максим неохотно согласился.
На следующий день я ждала свекровь во всеоружии. Приготовила новую упаковку таблеток, тщательно проверила и пересчитала их.
Лидия Петровна пришла как обычно, с улыбкой и пакетом продуктов.
— Здравствуй, дорогая. Принесла тебе творожок свежий, для здоровья полезно.
Мы пили чай, разговаривали о погоде. Я ждала момента, когда она пойдёт в ванную.
— Ой, можно я умоюсь? — спросила она, как всегда.
— Конечно.
Как только дверь за ней закрылась, я встала и прислушалась. Знакомые звуки — шуршание упаковки, что-то падает в раковину, льётся вода.
Когда Лидия Петровна вышла, я не стала ждать её ухода. Сразу же прошла в ванную и проверила упаковку на её глазах.
— Лидия Петровна, — сказала я, оборачиваясь к ней с таблетками в руке, — нам нужно поговорить.
Она побледнела, но попыталась сохранить невинный вид:
— О чём, дорогая?
— Вы знаете, о чём. Почему в упаковке стало на две таблетки меньше?
— Я не понимаю, о чём ты говоришь.
— Лидия Петровна, я всё знаю. Уже несколько месяцев вы подменяете мои противозачаточные таблетки. Зачем?
Несколько секунд она молчала, потом вдруг разрыдалась:
— Танечка, прости меня! Я так хочу внуков! Не могла больше смотреть, как ты и Максим откладываете, откладываете... Я же не зла тебе желала!
— Как вы могли? Это же моё тело, моё решение!
— Я думала, что если ты забеременеешь случайно, то будешь счастлива. Все женщины счастливы, когда становятся мамами!
— Это не ваше дело решать, когда мне становиться мамой! — кричала я. — Вы нарушили все границы!
Лидия Петровна плакала, просила прощения, объясняла, что действовала из любви к сыну.
— Я же мать, понимаешь? Хочу видеть его счастливым. А он так мечтает о детях!
— Тогда почему не поговорили со мной честно? Почему пошли на обман?
— Боялась, что ты откажешься. Думала, лучше сделать всё тихо, а потом вы сами обрадуетесь.
В этот момент вернулся Максим. Увидев нас обеих в слезах, он сразу понял, что случилось что-то серьёзное.
— Что происходит?
— Твоя мама призналась, — сказала я. — Она действительно подменяла мои таблетки.
Максим посмотрел на мать с недоверием:
— Мам, это правда?
Лидия Петровна кивнула, всхлипывая:
— Да, сынок. Прости меня. Я хотела как лучше.
Лицо Максима стало жёстким:
— Мама, как ты могла? Это же частная жизнь!
— Максимка, я же для тебя старалась! Ты так хотел детей!
— Не для меня! — повысил голос сын. — Для себя! Ты хотела внуков любой ценой!
Свекровь плакала, оправдывалась, просила прощения. Но доверие было подорвано безвозвратно.
Максим проводил мать домой, а когда вернулся, долго извинялся передо мной.
— Танечка, прости её. Она старая, глупая. Думала, что делает добро.
— Макс, она месяцами обманывала нас. Если бы я не заметила, кто знает, сколько это продолжалось бы.
— Знаю. Это неправильно. Я с ней серьёзно поговорю.
После этого случая отношения с Лидией Петровной кардинально изменились. Она приходила реже, держалась напряжённо, боялась лишний раз что-то сказать.
Максим тоже стал другим. Видел, как его мать нарушила мои границы, и это заставило его пересмотреть свои взгляды.
— Танечка, — сказал он однажды вечером, — я понял, что торопил тебя с детьми. Прости меня. Решение должно быть только твоим.
— Наше, — поправила я. — Мы же семья.
— Наше. Но не мамино.
Прошло время. Постепенно отношения с свекровью наладились, но полного доверия уже не было. Она больше не лезла в наши дела, но я всегда помнила урок, который получила.
Через год, когда я почувствовала, что готова стать мамой, мы с Максимом начали планировать ребёнка. На этот раз решение было полностью нашим, принятым в спокойной обстановке, без давления извне.
Лидия Петровна, узнав о беременности, плакала от счастья. Но теперь она знала границы и старалась их не переступать.
— Спасибо, что простила меня, — говорила она. — Я поняла, что была неправа.
Возможно, в её поступке действительно не было злого умысла. Но урок я запомнила навсегда — никто не имеет права решать за меня, когда и как мне жить свою жизнь. Даже из самых благих побуждений.