С Кириллом Вышинским мы познакомились почти 19 лет назад, в Киеве. Это были первые дни работы Представительства РИА Новости на Украине. Всё было еще непонятно, время было вегетарианское – правление Ющенко, который уже начал курс на русофобию, но писать и говорить правду еще было вполне возможно.
Кирилл пришел в представительство знакомиться и мы, как мне кажется, неожиданно для обоих, нашли почти сразу много общих тем и по многим проблемам общие подходы. Планируемый короткий визит растянулся на несколько часов. Тогда мы и придумали Клуб главных редакторов Украины, такое чисто журналистское собрание для откровенных разговоров о главном. Без записей и публикаций, без заранее заготовленных вопросов и с какой-то необыкновенно пронзительной откровенностью. Клуб, родившийся в разговоре двух журналистов за рюмкой коньяка, состоялся, на нем побывали Греф, Вексельберг, Михалков, Гребенщиков*, Шевчук, многие действовавшие тогда украинские политики. Разговоры были самые откровенные и, думается, очень полезные – и для гостей, и для членов клуба, многие из которых, спустя годы, пошли по другим политическим дорогам и тропинкам. Кирилл очень активно принимал участие в подготовке его заседаний. Это было его собственное кредо – если он за что-то брался, то всё делал досконально и педантично.
Педантично – это вообще про него. В те дни он холостяковал. И что меня поразило – дома у него всегда был идеальный порядок, что на кухне, что в комнатах. У каждой вещи свое раз и навсегда заведенное место, ни одной использованной вилки или чашки в раковине, брошенной на стул рубашки или беспорядка на столе, свойственного творческой личности.
А жизнь в те дни в Киеве была беспокойной и нестабильной. Кирилл работал на российское телевидение, собкором, мотался по командировкам, из одной плавно переходившей в другую, но всё всегда успевал, никогда никуда не опаздывал, находил время не только для рабочих и политических споров, но и для дружеского всегда юморного общения. При том наши все более редкие встречи, когда я уже переехал в Москву, не прерывались. Если оба оказывались в Киеве, обязательно где-то встречались – или дома у него, или где-нибудь кафе. Мне эти встречи, как мне теперь кажется, были куда нужнее, чем ему. Потому что дружить с Кириллом было интересно, он обогащал не только знанием и тонким пониманием нюансов происходящего на Украине, но и просто какой-то совсем нездешней чистотой и искренностью.
На Евромайдане, многие уже, наверное, не помнят, он вел репортаж из самого пекла, за его спиной горели шины, шла беспорядочная стрельба, а он как всегда красивый, элегантный и подтянутый без искринки страха в глазах рассказывал в прямом эфире, что происходит прямо у него за спиной.
Февраль четырнадцатого года стал для всех наших знакомых, в том числе журналистов, в том числе и тех, кто работал от России на Украине серьезным испытанием. Может быть, никто теперь никогда не узнает, не вспомнит, постарается изгнать из памяти те тонны страха, лжи, лицемерия, которые вдруг обрушились на две страны – Россию и Украину. Кто-то спрятался в гостинице МВД, которая в дни Евромайдана еще была чуть ли не единственным бастионом в море нестабильности и уже зарождавшейся гражданской войны. Кто-то быстренько уехал в Москву. Это в те самые дни, когда Кирилл вел прямые репортажи с Майдана. А позже некоторые члены нашего с Кириллом Клуба главных редакторов Украины в прямом эфире у Саввика Шустера радостно аплодировали "Одесской Хатыни"…
"Они готовят гражданскую войну на Украине, может быть даже не понимая этого", - сказал мне тогда Кирилл. Очень хотелось верить в это – что они хотя бы не понимают этого. Госпереворот уже совершился, а Майдан стоял, его поддерживали политики, националисты и наши теперь уже бывшие коллеги. Он стоял до августа. Мы сидели с Кириллом в июле на большом балконе в съемной квартире прямо напротив Главпочтамта и видели, как "Правый сектор"** в вечерних сумерках заносит оружие в свой временно отжатый у Главпочтамта офис…
"РИА Новости Украина" после февраля оказалась практически обезглавленной. Никто не хотел рисковать. Кроме Кирилла. Для последующего повествования – важная деталь: весь март прошел в поисках руководителя и переводе Кирилла из одного российского СМИ в другое. Вышинский приступил к работе в апреле.
Это важно, потому что спустя четыре года, теперь об этом можно сказать открыто, когда Кирилла арестовала СБУ в 2018 году, в предъявленных ему обвинениях фигурировали публикации (якобы пропагандирующие изменения границ Украины, чего на самом деле не было, но было честное информирование о Крымской весне), опубликованных в марте 2014 года. То есть до его вступления в должность. Кирилл не стал защищаться, переводя вину, которой на нем не было, на других – это был его личный принцип. Он принял на себя все неправедные обвинения для того, чтобы в суде доказать принципиальную позицию России, что неважно, кто инициировал публикации, важно, что они были правдивыми. Вот это и был настоящий и честный подвиг Кирилла.
Но вернемся в лето 2014 года. Тогда в августе, а в это время уже шла на Украине гражданская война под названием АТО (антитеррористическая операция), мы вдвоем отправились в командировку в Донецк. Кажется, это был один из последних пассажирских поездов, который из Киева довез нас до Донецка. Ночью, в четыре утра, мы увидели зарево на западе и услышали вой "Градов" - Украина обстреливала, считавшийся ее частью регион, реактивными снарядами. Следы этого обстрела мы увидели утром – приехав на место расстрела – несколько разрушенных квартир, в которые попали снаряды и хозяйственный магазинчик на первом этаже – разбомбленный вдрызг. В глазах Кирилла была боль. Настоящая, неподдельная, потому что Украина – это его родина, - и та, что стреляла и та, что страдала от обстрелов.
Все это важно понимать сегодня. Кирилл был настоящим журналистом, российским, украинским, но Украина оставалась для него родиной, в которой происходило неимоверное. И он боролся с этим как мог – как журналист, как руководитель "РИА Новости Украина", как настоящий патриот этой страны. За это его и арестовали в мае 2018 года. В тюрьме он провел 470 дней.
Его обменяли, так и не доказав вины, обмен – это было лучшее для страны победившего нацизма, потому что доказать его вину даже при кривом украинском законодательстве, было невозможно. И опасность представлял для режима (тогда возглавляемого Порошенко***) сам процесс, вернее сам Кирилл, который открыто говорил о том, что творится в его стране. Обменяв его, режим избавлялся от дальнейших открытых обвинений со стороны Вышинского в ходе процесса. Больше того, приняв решение о его обмене, они настолько боялись Кирилла, что СБУшники даже спрятали его до процедуры обмена…
Пережив арест, тюрьму и начало публичного "кривого" процесса над ним, Кирилл не изменил своим привычкам. Все такой же педантичный (как это ему удавалось в тюрьме, он рассказать мне отказался), и такой же юморной. Первый раз появившись в моем доме уже после обмена, он извлек из рюкзака… тапочки. И с горьким юмором сказал: "У нас в Лукьяновском СИЗО принято – всё своё носить с собой" …
Было много планов, в последний раз в октябре прошлого года мы как раз обсуждали совместную командировку в зону СВО. И вдруг он резко оборвал контакты, стал отказываться от встреч, говорил, что занят совсем другим. Когда стало известно о страшной болезни, с которой он мужественно в одиночку боролся, я приехал к нему в больницу. И увидел, что он совсем не хочет продолжать общение. Кирилл уже был сильно болен, но не жаловался, просто он не хотел, чтобы мы, его друзья, видели его таким. Он хотел остаться в нашей памяти здоровым, веселым и юморным, таким, каким я его знал все эти 19 лет. Может быть это и правильно, не знаю.
Но он останется и не только в нашей памяти. Сегодня, как никогда, я вдруг понял, что он – герой нашего времени. А Герои не умирают.
*Признан в РФ иноагентом
**Организация, деятельность которой запрещена на территории РФ
***Внесен в РФ в список экстремистов и террористов