Дождь в тот вечер был не просто погодным явлением. Он был соучастником судьбы. Он стучал по асфальту настойчиво и назойливо, превращая тротуары в бурлящие ручейки, а город — в размытое акварельное полотно. Артём выскочил из университета, поднял воротник ветровки и, ругаясь про себя, ринулся к остановке. Он ненавидел осень. Ненавидел эту промозглую сырость, пронизывающую до костей, и необходимость ютиться в душных автобусах.
Именно в этой толкотне, в самом эпицентре всеобщего раздражения и запаха мокрой одежды, он и увидел её. Она не была похожа на вспышку молнии или луч солнца. Нет. Её появление было похоже на тихий, нежный звук, пробивающийся сквозь какофонию гудков и людского ропота.
Она стояла под своим зонтиком-кружевцем, таким же хрупким и бесполезным против ливня, как и она сама. Капли воды застревали в её длинных, чуть вьющихся волосах цвета тёмного шоколада и скатывались по щеке, словно слезинки. Большие, невероятно выразительные глаза цвета морской волны смотрели на непогоду с тихим, философским смирением. В её руках был перевязанный бечёвкой папка с чертежами, который она старательно прижимала к груди, словно это был не учебный материал, а новорождённый младенец.
Артём, обычно не отличавшийся излишней галантностью, смотрел на неё, завороженный. В ней не было ни капли напускного высокомерия столичных красавиц, ни жеманности. Была какая-то трогательная, настоящая красота. И в тот момент, когда особенно нахальный вихрь вырвал её зонт из рук и понёс его к луже, Артём среагировал на удивление быстро.
Он сделал два длинных шага, поймал непокорный предмет и, уже промокший до нитки, с немного нелепым поклоном протянул его ей. —Кажется, это ваше оружие против стихии сдалось без боя, — произнёс он, и его собственный голос показался ему хриплым и глупым.
Девушка вздрогнула, подняла на него свои глаза, и в их глубине вспыхнула искорка смеха, смешанного с лёгкой паникой. —О боже, спасибо вам огромное! Он у меня всегда такой непослушный, — её голос был мелодичным, тёплым, как первое летнее солнце. — Вы очень меня выручили.
— Да ничего особенного, — отмахнулся Артём, чувствуя, как глупая улыбка расползается по его лицу. — В такой ливень только друг за друга и держаться. Артём.
— Мария, — улыбнулась она в ответ. — Но все зовут меня Машей.
Их автобус подъехал, и толпа, как единый организм, ринулась к дверям. Артём инстинктивно прикрыл Машу спиной, пропуская её вперёд. В салоне пахло влажным барахлом и усталостью. Они ехали молча, изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Он узнал, что она учится на архитектора, на два курса младше его. Он же скромно умолчал, что заканчивает менеджмент и уже вовсю ищет работу, понимая, что особых перспектив с его-то дипломом и связями не предвидится.
Они вышли на одной остановке — оказалось, что живут в соседних районах. Под её подъездом Артём, собрав всю свою храбрость, выдохнул: —Маш, может, оставишь свой номер? А то вдруг опять ураган начнётся, а твой зонт опять сбежит. Я всегда на подхвате.
Она рассмеялась, тот самый серебристый, искренний смех, который начисто смыл всю усталость и раздражение с Артёма. —Хороший повод, — кивнула она, доставая телефон. — Действительно, надо быть наготове.
Он шёл домой по лужам, не чувствуя под ногами земли. Дождь уже не казался ему врагом. Он был музыкой, саундтреком к чему-то новому, светлому, невероятному. Он не мог знать, что этот дождь смыл с него не только уличную грязь, но и остатки той жизни, где он был просто Артёмом, студентом без будущего. Теперь у этого будущего появилось имя. Маша. И глаза цвета морской волны.
---
Их первое свидание было в уютной кофейне с книгами и запахом свежей выпечки. Артём, обычно предпочитавший пиво с друзьями, с интересом наблюдал, как Маша смакует капучино, отламывая маленькие кусочки от круассана.
Артём слушал, кивал и чувствовал себя немного авантюристом, проникшим в чужой, прекрасный мир. Его собственные интересы — футбол, компьютерные игры, бесконечные сериалы — казались ему вдруг убогими и примитивными рядом с её увлечениями.
Он провожал её домой, и она указала на высокий, внушительных размеров жилой комплекс за кованым забором. —Я тут, — сказала она просто.
Артём замедлил шаг. Район был более чем престижный. Он посмотрел на её потрёпанную кожаную куртку, на простые джинсы и на себя — на свою дешёвую ветровку. Что-то ёкнуло у него внутри, тревожное и любопытное одновременно.
— Серьёзно? — не удержался он. — Круто тут у вас.
Маша пожала плечами, словно не понимая, что в этом может быть «крутого». —Ну, родители тут купили квартиру, когда я в универ поступила. Им спокойнее, когда я не одна по съёмным мыкаюсь.
«Купили квартиру». Фраза прозвучала так же буднично, как «купили булку хлеба». Артём проглотил комок в горле. Его собственная семья ютилась в хрущёвке на окраине, и мысль о собственной квартире казалась такой же недостижимой, как полёт на Марс.
Он не стал расспрашивать подробнее. Боялся спугнуть. Боялся узнать что-то, что окончательно и бесповоротно разделит их на «нас» и «их». Но зерно было посажено. И оно тут же пустило в его душе первые, пока ещё робкие, ростки.
Их роман развивался стремительно, как весенний паводок. Артём был очарован, ослеплён, опьянён. Маша была идеальна. Умна, добра, с лёгким, незлобивым юмором и какой-то внутренней, невероятной чистотой. Она не кичилась своим положением, носила простую одежду, могла есть в столовой и радовалась самым простым вещам: первому снегу, удачному эскизу, ночным прогулкам под руку.
Но чем больше Артём впускал её в свою жизнь, тем острее он чувствовал пропасть между их мирами. Он познакомился с её родителями. Обычный ужин в их квартире, больше похожей на музей современного искусства, стал для него испытанием.
Отец Маши, Дмитрий Сергеевич, был человеком лет пятидесяти с небольшой проседью, холодноватыми, проницательными глазами и рукопожатием, в котором чувствовалась сталь. Он не задавал неприятных вопросов, был вежлив, но Артём чувствовал себя под микроскопом. Каждое его слово, каждая шутка, казалось, взвешивались, оценивались и аккуратно складывались в досье под названием «Претендент на руку моей дочери».
Мать, Ирина Викторовна, была воплощением элегантности. Добрая, внимательная, она расспрашивала Артёма о его планах, и он, расплываясь в улыбке, рассказывал о перспективах карьерного роста, о своих амбициях. Он говорил, а сам ловил на себе взгляд Дмитрия Сергеевича и понимал: этот человек видит его насквозь. Видит его бедность, его неуверенность, его жадное, голодное любопытство к этому миру роскоши.
Именно тогда, после того ужина, в голове у Артёма что-то щёлкнуло. Его любовь к Маше оставалась искренней, но к ней стала подмешиваться другая, навязчивая мысль. Мысль о том, что Маша — это не просто прекрасная девушка. Это ключ. Ключ к другой жизни. К жизни без унизительных счетов за коммуналку, без вечного высчитывания копеек до зарплаты, без необходимости ловить удачу за хвост.
Однажды вечером, гуляя по парку, он обнял Машу и, стараясь, чтобы голос звучал нежно и мечтательно, произнёс: —Знаешь, я иногда представляю, как мы с тобой поженимся. У нас будет свой дом. Небольшой, но уютный. Я буду приходить с работы, а ты будешь меня ждать с ужином. Идеально, да?
Маша прижалась к его плечу. —Это звучит как сказка, — прошептала она.
— Вот только одна проблемка, — вздохнул Артём, играя её волосами. — Где мы будем жить? Я, конечно, горы сверну, но на свою квартиру мне лет десять копить. А снимать… это же выброшенные деньги. Ты же не захочешь ютиться в моей комнате с родителями?
Он почувствовал, как она напряглась. —Ну, я не знаю… Папа как-то обмолвился, что когда я выйду замуж, они с мамой сделают нам хороший подарок. Наверное, помогут с первоначальным взносом или что-то в этом роде.
Сердце Артёма заколотилось чаще. Он старался дышать ровно. —Твой папа — золотой человек. Но ты же понимаешь, даже с ипотекой нам будет тяжело. Я ведь пока не зарабатываю много.
— Справимся, — твёрдо сказала Маша. — Главное — быть вместе.
Но Артём уже не слушал. В его голове зазвучали золотые колокольчики. «Хороший подарок». «Помогут». Он начал заглядываться на дорогие машины, проходя мимо витрин элитных бутиков, и представлял, как однажды он сможет зайти туда и купить всё, что захочется. Всё благодаря ей. Благодаря им.
Через несколько месяцев он сделал ей предложение. Романтично, на крыше одного из корпусов университета, с кольцом, на которое ушла почти вся его зарплата за три месяца. Маша сказала «да», плача от счастья.
На следующей неделе состоялся Разговор с Отцом. Артём нервничал, как мальчишка. Они сидели в кабинете Дмитрия Сергеевича, уставленном дорогими безделушками.
— Итак, вы решили связать свои жизни, — Дмитрий Сергеевич откинулся в кресле. — Что ж, я не могу сказать, что не ожидал этого. Маша вас любит, и для нас это главное. Вы, конечно, понимаете, что я не могу позволить своей дочери жить в общежитии или снимать какую-нибудь клетушку на окраине.
Артём почтительно кивал, сжимая потные ладони. —Конечно, Дмитрий Сергеевич. Я приложу все силы, чтобы обеспечить Машу. Я уже нашел работу, пусть и скромную, но я буду расти!
— Расти, расти, — безразлично отмахнулся отец. — Я подарил Маше на свадьбу квартиру. Двушка в новом районе, с хорошим ремонтом и мебелью. Всё уже готово для заселения.
Артём почувствовал, как по его телу разливается волна такого облегчения и восторга, что ему захотелось кричать, плясать, обнимать этого сурового человека. Квартира! Своя квартира! И не какая-то там хрущёвка, а новостройка с ремонтом! Его мечты сбывались с ошеломляющей скоростью.
— Дмитрий Сергеевич! Я не знаю, что и сказать! Это же так щедро! — он залепетал. — Спасибо вам огромное! Вы не представляете, как это для нас важно!
— Это важно для счастья моей дочери, — холодно парировал отец. — Ключи я вручу вам на свадьбе. Квартира оформлена как подарок. Живите и будьте счастливы.
Артём не обратил внимания на эту формальность. «Оформлена как подарок». Значит, их! Он уже видел себя в этих стенах, хозяином новой, красивой жизни.
Свадьба была шикарной. Дмитрий Сергеевич не поскупился. Шикарный ресторан, живая музыка, море цветов. Кульминацией вечера стал момент, когда отец, подняв бокал, торжественно вручил молодым большую коробку с огромным бантом. Внутри лежали ключи.
— Это ваш первый семейный очаг, — сказал он, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то нечитаемое. — Любите его. Берегите. И помните: настоящий мужчина всегда сам строит своё счастье.
Все захлопали, закричали «Горько!». Артём, сияя, обнял Машу и потряс keys над головой, словно трофеем. Он был на вершине мира.
Первые месяцы совместной жизни были похожи на непрекращающийся праздник. Артём с упоением водил друзей по их новой квартире, с гордостью показывая стильную мебель, современную технику, панорамные окна с видом на город. Он чувствовал себя хозяином, победителем, человеком, который всего добился сам — своим обаянием, умом и удачным выбором невесты.
Он действительно устроился на работу. Менеджером в небольшую логистическую компанию. Зарплата была скромной, но её с лихвой хватало на продукты, развлечения и даже небольшие подарки Маше, ведь за квартиру они не платили. Коммунальные услуги, что удивительно, тоже приходили на имя Дмитрия Сергеевича, и он их исправно оплачивал.
Маша продолжала учиться, всё свободное время проводя за чертежами. Она была счастлива. Готовила ему завтраки, обустраивала быт, мечтала о том, как они будут делать перепланировку, когда у них появятся дети.
Но постепенно эйфория начала спадать. Артёму стало казаться, что его золотая клетка… тесновата. Он видел, как живут его коллеги, которые брали ипотеки и годами не могли позволить себе отпуск за границей. А он? Он был мужем дочери олигарха! Почему он должен ездить на работу на метро? Почему он должен считать деньги перед походом в бар? Почему он до сих пор не сменил свой старый телефон на последнюю модель?
Его скромная зарплата, которая раньше казалась достаточной, теперь вызывала раздражение. Он начал заглядываться на дорогие часы в витринах, на модные куртки, на новые игровые консоли. И каждый раз мысль упиралась в одно: «Я не могу это себе позволить». А следом рождалась другая, ядовитая: «Но ведь они могут».
Он начал с намёков. —Смотри, какая красота, — говорил он Маше, показывая рекламу дорогого курорта в Альпах. — Представляешь, как там здорово покататься на лыжах? Жаль, нам это не по карману. Хотя, знаешь, если бы твой отец… Ну, просто подарил нам путёвки на Новый год. Вместо очередного дурацкого свитера.
Маша хмурилась. —Тёма, мы и в Подмосковье прекрасно отдохнём. Зачем такие траты? Мы же взрослые люди, сами должны зарабатывать на свои развлечения.
— Да я не о том! — злился Артём. — Просто у него же возможности есть! Он вон на прошлой неделе в Милан слетал на выходные, как к нам на дачу. Мог бы и о нас подумать.
— Он и так о нас думает! — восклицала Маша. — У нас есть всё, что нужно: крыша над головой, еда, любовь. Чего тебе не хватает?
Ему не хватало всего. Ему не хватало чувства, что он по-настоящему богат. Что он может сорить деньгами, не задумываясь. Намёки не работали. Тогда Артём перешёл к открытым разговорам.
Однажды вечером, после особенно утомительного рабочего дня, он разразился тирадой. —Знаешь, что меня бесит? Мой начальник, идиот, который не может внятно поставить задачу, получает в десять раз больше меня! Я должен ползать перед ним и улыбаться, а у меня тесть — Дмитрий Сергеевич! Да он одним пальцем щёлкнет — и мне предложат место в десять раз лучше! Почему ты не поговоришь с отцом? Попроси его!
Маша отложила книгу и посмотрела на него с недоумением. —Ты с ума сошёл? Я не буду ничего у него просить для тебя! Ты должен сам строить свою карьеру! Если ты недоволен работой — ищи другую, совершенствуйся, учись! Папа и так нам всё дал! Квартиру, Артём! КВАРТИРУ! Ты понимаешь, какой это подарок? Чего тебе ещё надо?
— Мне надо, чтобы он перестал делать вид, что я для него пустое место! — закричал Артём, вскакивая с дивана. — Он покупает тебе дорогие украшения, оплачивает твои курсы, а ко мне относится как к приживалу! Я его зять! Он должен помогать нам! Не только тебе, а нам! У него есть возможности, значит, он должен их делиться! Это же логично!
В его голосе звучала неприкрытая жадность и обида. Маша смотрела на него, и в её глазах медленно угасала любовь, а на смену ей приходило осознание.
— Какая логика? — её голос дрогнул. — Ты слышишь себя? Ты прямо говоришь, что мои родители нам что-то должны? Они нам ничего не должны! Они уже подарили нам будущее! Они избавили нас от главной проблемы! А ты… ты хочешь сидеть у них на шее? Ты хочешь, чтобы мой отец содержал тебя?
— Я хочу, чтобы он помог мне встать на ноги! — рявкнул Артём, уже не контролируя себя. — Чтобы я мог достойно содержать тебя! Разве не этого он хочет? Или он хочет, чтобы я всю жизнь работал за копейки и благодарил его за то, что он позволил мне жить в его квартире?
— Это наша квартира! Он подарил её нам! — плакала уже Маша.
— Подарил? А ты уверена? — зло выпалил Артём. — Может, она до сих пор на него записана? Может, это просто красивый жест?
Он попал в точку. Сомнение, которое он всегда глушил в себе, вырвалось наружу. Маша замолчала, её лицо побледнело. —Я… я не знаю. Мы не смотрели документы. Но он сказал… он сказал «подарок».
— Вот видишь! — торжествующе крикнул Артём. — Мы даже не знаем наверняка! Мы полностью от него зависим! А он даже не удосужился оформить всё как положено! Так почему он не может помочь мне с работой? Или давать нам хотя бы на бытовые расходы? Чтобы я не чувствовал себя нищим на фоне твоих подруг с их мужьями-бизнесменами!
Он говорил, а сам слушал себя со стороны и понимал, что губит всё. Но остановиться уже не мог. Накопившаяся злость, зависть и ущемлённое самолюбие нашли выход.
Маша медленно поднялась. Слёзы высохли. Глаза стали пустыми и холодными. —Я всё поняла, Артём. Ты женился на мне не потому, что любишь. Ты женился на мне из-за денег моих родителей. Ты увидел лёгкий путь и решил им воспользоваться. Ты не мужчина.
Эти слова обожгли его сильнее, чем пощёчина. —Да что ты можешь понять? — зашипел он. — Ты всю жизнь прожила в золотой колыбели! Ты не знаешь, что такое считать каждую копейку! Что такое унижаться перед начальством! Мне надоело быть бедным родственником! Если твой отец не хочет помогать своей же дочери и её мужу, значит, он просто нас не уважает!
— Он подарил нам квартиру! — крикнула Маша, и в её голосе прозвучала отчаянная сила. — ЧЕГО ТЕБЕ ЕЩЁ НАДО? Машины? Яхты? Виллы на Лазурном берегу? Иди и заработай на них сам! Мы взрослые, самостоятельные люди! Мы должны сами себя обеспечивать!
Артём увидел, что она непреклонна. Его последняя ставка бита. Им овладела слепая, бессмысленная ярость. —Взрослые? Самостоятельные? — он фыркнул. — Да мы живём на его подачки! И если он не хочет делиться, то зачем мне такая жена? Зачем мне такая жизнь?
В гробовой тишине прозвучали его самые страшные слова: —Всё. Значит, мы тогда разводимся. Раз ты такая упёртая и не хочешь искать компромисс. А квартиру… Квартиру будем делить пополам. Как совместно нажитое имущество. Всё-таки мы здесь вместе жили. Я тоже имею на неё право!
Он сказал это с таким циничным торжеством, что Маше стало физически плохо. Она схватилась за сердце, её дыхание перехватило. —Что? — прошептала она. — Разделить? Ты… ты хочешь забрать половину квартиры, которую подарил мой отец? Ты совсем совесть потерял?
— Закон есть закон, — уже спокойнее, с каким-то мерзким удовлетворением произнёс Артём. — Идём на развод. И делим всё пополам.
Маша не сказала больше ни слова. Она, пошатываясь, прошла в спальню, кое-как собрала вещи в сумку и, рыдая, выбежала из квартиры.
Артём остался один. Сначала им правила злоба. Он ходил по квартире, пил вино прямо из бутылки и строил планы. Половина стоимости этой квартиры — это же целое состояние! Он снимет шикарное жильё, купит машину, найдёт себе девушку попроще, без замашек на независимость. Он покажет всем! Он не прогадал.
Через день злость сменилась легкой паникой. Маша не звонила. Не отвечала на сообщения. Он попытался позвонить Ирине Викторовне — та вежливо, но холодно сказала, что Маша не может подойти к телефону.
Ещё через день паника начала нарастать. Он полез в интернет, стал читать о разделе имущества при разводе. Формулировка «совместно нажитое имущество» звучала обнадеживающе. Но везде оговаривалось: имущество, полученное одним из супругов по безвозмездным сделкам (в порядке наследования, дарения), не является совместно нажитым и разделу не подлежит.
У него похолодели пальцы. «Подарок». Дарение. Он судорожно начал искать документы на квартиру. Они должны были быть где-то у Маши. Но их нигде не было.
Вдруг зазвонил домофон. Сердце ёкнуло — maybe Маша вернулась! Он бросился к трубке. —Да? —Артём ? — произнёс холодный, знакомый голос. — Это Дмитрий Сергеевич. Я зайду на минуту.
Ледяная струя страха пробежала по спине Артёма. Через пять минут в дверь постучали. На пороге стоял Дмитрий Сергеевич. Один. Его лицо было каменным.
— Прошу, — сдавленным голосом сказал Артём.
Отец вошёл, окинул взглядом квартиру, с лёгкой брезгливостью заметил пустую бутылку на столе и сел в кресло, не снимая пальто. —Маша всё мне рассказала. Вернее, я заставил её рассказать. Она не хотела, рыдала, защищала тебя до последнего. Говорила, что ты просто устал, что у тебя стресс на работе.
Артём молчал, чувствуя, как подкашиваются ноги. —Но я-то человек опытный, — продолжил Дмитрий Сергеевич. Его голос был тихим и оттого ещё более страшным. — Я с первого взгляда понял, что ты за птица. Алчная, мелкая, ничтожная. Я надеялся, что ошибся. Что любовь к моей дочери сделает из тебя человека. Но нет. Ты оказался даже хуже, чем я мог предположить. Ты не только халявщик. Ты — глупец.
— Дмитрий Сергеевич, я… мы просто поссорились, — попытался вымолвить Артём. — Я её очень люблю! Я сейчас же попрошу прощения!
— Молчи, — отец отрезал так, что Артём инстинктивно заткнулся. — Ты требовал у моей дочери, чтобы я содержал тебя. Ты назвал мой подарок «подачкой». А затем заявил, что имеешь право на половину квартиры. Так?
Артём не находил слов. Он только молча кивнул.
Дмитрий Сергеевич медленно достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и бросил его на стол. — Это выписка из ЕГРН. Ознакомься с правом собственности.
Артём дрожащими руками взял бумагу. Его глаза побежали по строчкам. И застыли на графе «Собственник». Там было одно имя. Дмитрий Сергеевич.
— Но… но как? — выдохнул он, чувствуя, как почва уходит из-под ног. — Вы же сказали… вы сказали, что дарите её нам! На свадьбе! При всех!
— Я сказал, что «дарят вам квартиру», — поправил его отец с ледяной точностью. — И я её подарил. Вы здесь живёте. Пользуетесь ей. Но юридически она оформлена на меня. Я не подарил её вам в собственность. Я предоставил вам право бессрочного пользования. Пока вы были семьёй. Сейчас вы ею не являетесь.
Артём смотрел на бумагу, и буквы расплывались перед глазами. Он был ни с чем. Совершенно ни с чем. —Это… это обман! — хрипло крикнул он. — Вы меня обманули!
— Нет, — спокойно ответил Дмитрий Сергеевич. — Это — осторожность. Я не обманывал. Я защищал свою дочь от таких, как ты. От альфонсов, готовых развести доверчивую девушку на квартиру. Здесь нет совместно нажитого имущества. Здесь нет ничего твоего. Даже холодильник и телевизор куплены на мои деньги. Ты пришёл в эту квартиру с одним чемоданом. С ним ты из неё и выйдешь.
Он встал и посмотрел на Артёма с таким безразличным презрением, что тому захотелось провалиться сквозь землю. —У тебя есть ровно два часа, чтобы собрать свои вещи и убраться. После двух часов я вызываю полицию и тебя выведут как непрошеного гостя. Ключи положишь на стол. Больше я не хочу тебя никогда видеть. И советую тебе не появляться на глаза моей дочери. Ты причинил ей достаточно боли.
Дмитрий Сергеевич развернулся и вышел, не хлопнув дверью. Он закрыл её тихо, аккуратно, словно в больничной палате.
Артём остался один в центре гостиной, в этой красивой, стильной, чужой квартире. Он огляделся. Всё здесь было не его. Диваны, стены, вид из окна — всё было куплено на деньги, которые он так жаждал получить, но которые так и не стали его. Он был всего лишь временным жильцом. Пользователем.
Он грохнулся на пол и зарыдал. Но это были не слёзы раскаяния. Это были слёзы бессильной ярости, унижения и осознания собственной чудовищной, беспросветной глупости. Он потерял всё. Любовь женщины, которую, как он теперь понимал, действительно любил. И будущее, которое сам же и разрушил своей жадностью.
Через два часа он вышел из подъезда с одним чемоданом. Дождь моросил так же, как в день их знакомства. Только теперь он был не соучастником судьбы, а холодным, равнодушным душем.