Продолжаем рассказывать о "Путешествии в Арзрум" Пушкина и с радостью сообщаем, что остаётся чуть больше месяца до выхода нашего нового мультсериала "Пушкин и... Кавказ", посвящённого поездке поэта к южным границам Российской империи в 1829 году, в разгар боевых действий русско-турецкой войны.
Сегодня снова хотим уделить внимание некоторым наблюдениям А. А. Долинина, изложенным в его недавно вышедшей книге "Путешествие по Путешествию в Арзрум" (2023). Он считает, что к пушкинскому тексту неприменимы лекалы современной "постколониальной критики" – ведь в своем тексте Александр Сергеевич скорее равнодушно описывает чужой для него мир Востока, потому что описывает он этот мир, как и собственное путешествие, скорее эстетически, чем политически. На это указывал ещё один исследователь творчества Пушкина – В. Шмид, который показал, что его повести можно читать не только как прозу, но и как поэзию: "т.е. намеренно медленно, задерживаясь на отдельных мотивах, обращая внимание на словесное оформление, воспринимая значения слов на нескольких уровнях".
Сам же Долинин отмечает, что поэтическое прочтение "Путешествия в Арзрум" предпринималось редко, но его можно найти в произведениях двух знаменитых модернистов русской литературы: В. В. Набокова и О. Э. Мандельштама.
Герой "Дара" Набокова Фёдор Годунов-Чердынцев, готовящийся написать биографию своего отца, говорит о том, что "вслушивался в чистейший звук пушкинского камертона — и уже знал, чего именно этот звук от него требует". Описывая его азиатские странствия с томом Пушкина в походной сумке, говорит о том, что учится у великого поэта "прозрачному ритму":
…только что попались слова: "Граница имела для меня что-то таинственное; с детских лет путешествия были моей любимой мечтой", как вдруг его что-то сильно и сладко кольнуло <…> "Жатва струилась, ожидая серпа". Опять этот божественный укол! А как звала, как подсказывала строка о Тереке ("то-то был он ужасен!") или — еще точнее, еще ближе — о татарских женщинах: "Оне сидели верхами, окутанные в чадры: видны были у них только глаза да каблуки"
Кроме того, Фёдор строит свой рассказ "как монтаж цитат и перифраз из разных источников" – один из характерных приёмов, использованных Александром Сергеевичем в его произведении.
Мандельштам, совершив в 1930 году (то есть, спустя столетие после приключений Пушкина на Кавказе) поездку в те же края, написал очерк "Путешествие в Армению", перекликающийся с пушкинским текстом. Прямых отсылок в этом очерке не найти, но в нескольких текстах, примыкающих к циклу "Армения", исследователи находят явное пересечение с образом Александра Сергеевича:
1.
"Чудный чиновник без подорожной,
Командированный к тачке острожной,
Он Черномора пригубил питье
В кислой корчме на пути к Эрзеруму".
2.
Грянуло в двери знакомое: ба!
Ты ли дружище — какая издевка
Там где везли на арбе Грибоеда
Долго ль еще нам ходить по гроба,
Как по грибы деревенская девка.
3.
Были мы люди, а стали людьё,
И суждено — по какому разряду? —
Нам роковое в груди колотье
Да эрзерумская кисть винограду.
В этих трёх строфах мы видим и "чудного чиновника без подорожной" (вспоминая, что Пушкин отправился в своё странствие своевольно), и намёк на последнюю встречу Пушкина с Грибоедовым.
Именно такого подхода, кажется, требует к себе вся история скитаний Александра Сергеевича по южным границам Империи и его травелог, которому так редко уделяют внимание исследователи его творчества – подхода, рассматривающего жизнь и биографию поэта вместе с путевыми заметками как часть его художественной жизни. Помочь в этом, на наш взгляд, может именно анимация – ведь эта форма искусства как никакая другая даёт возможность совмещать реальность и фантазию, действительность и воображение.
_______________________________________________
Новости о выходе нового мультсериала "Пушкин и... Кавказ" – в сообществе проекта "Пушкин и..." Вконтакте