Продолжаем анонсировать новую главу нашего мультсериала – "Пушкин и... Кавказ" и рассказываем о художественном артефакте, который Александр Сергеевич привёз из своей поездки 1829 года: о путевом дневнике "Путешествие в Арзрум". Сегодня рассказываем о версии Ю. Н. Тынянова, который в первой половине ХХ века уделял значительное литературоведческое внимание этому тексту.
Тынянов указывает, что в этом произведении Пушкина можно найти разные ошибки – вообще в научных кругах уже больше ста лет обсуждается вопрос о том, насколько сильно поэт переработал свои путевые заметки, опираясь на разные источники сведений о тех краях, которые ему были доступны. Но кроме того, он задаётся вопросом – с чем же, всё-таки, было связано желание отправиться в такой дальний путь, да ещё и без разрешения властей?
В самом начале статьи, посвященной "Путешествию в Арзрум", основанной на материалах доклада, прочтенного на открытом заседании Пушкинского комитета Государственного Института истории искусств в 1928 году, Тынянов даёт краткую характеристику 1828 года в жизни Александра Сергеевича:
1828 г. был тяжелым годом в жизни Пушкина. Дело о распространении стихов "Андрей Шенье" (март 1828 г.), расследование "по высочайшему повелению" "по жалобе, принесенной крепостными людьми митрополита Серафима" о развращающем влиянии на них "Гавриилиады" (июнь — июль), кончившееся установлением секретного надзора (август), допросы Пушкина, подписка в том, чтобы он ничего не выпускал без цензуры (август); с другой стороны — идеологическая ссора с Катениным, в "Старой были", посвященной Пушкину, обвинявшим его в лести самодержцу, — Катениным, являвшимся одним из представителей старых друзей, — таков этот мучительный год.
На просьбу Пушкина об определении его в действующую против турок армию — следует ледяной "высочайший" отказ (20 апреля). На завтра следует просьба Пушкина об отпуске на 6—7 месяцев в Париж. Через 2 дня получен отказ. Желание ехать либо в Грузию, либо в чужие края засвидетельствовано еще в письме к брату 8 мая 1827 г.
Заметно, что период, на который выпала эта поездка, завершившаяся участием в боевых действиях, был для поэта крайне непростым. Его внутренний мир, очевидно, находился в смятении, а сам Александр Сергеевич – бросался из крайности в крайность. Одновременно в эти же крайности впадает близкий друг Пушкина – Вяземский: "Или в службу или вон из России". Тынянов отмечает, что во второй главе "Путешествия" можно найти примечательную цитату, которая отражает сомнения Пушкина в том, что ждёт его дальше:
Вот и Арпачай, сказал мне казак. Арпачай! наша граница! Это стоило Арарата... Никогда еще не видал я чужой земли. Граница имела для меня что-то таинственное; с детских лет путешествия были моею любимою мечтою. Долго вел я потом жизнь кочующую, скитаясь то по Югу, то по Северу и никогда еще не вырывался из пределов необъятной России. Я весело въехал в заветную реку и добрый конь вынес меня на турецкий берег. Но этот берег был уже завоеван: я все еще находился в России.
Мы вряд ли с уверенностью когда-либо сможем сказать, что же именно подтолкнуло Пушкина к этой поездке – возможно, на него повлияла совокупность разных факторов и мыслей. Но с помощью магии анимации мы можем постараться погрузиться в мир воображения поэта, посмотрев на него в этот сложный период как на героя отдельной фантастической истории, в которой с ним случается трансформация и преображение через преодоление разных сложностей.
_______________________________________________
Новости о выходе нового мультсериала "Пушкин и... Кавказ" – в сообществе проекта "Пушкин и..." Вконтакте