На крыше, будто от боли перекошенной, «буханки» рваная рана. Наглое утреннее солнце лезет пыльными лучами в искорёженные, покрытые гарью «буханкины» внутренности.
Я смотрю на её развороченную утробу и не могу поверить, что бойцы остались живы. Их даже не поцарапало осколками, превратившими в мелкую тёрку весь кузов машины.
- Вы, замполит, теперь мне по жизни должны, - вроде как с ухмылкой говорит Грач.
- И мне, - поддакивает, выковыривая из спинки пассажирского кресла осколок размером с тыквенную семечку, водитель «буханки» Лунча.
Я ничего не понял поначалу. Потом моё недоумение сменилось почти паническим чувством вины. Только сейчас я сообразил, что эта машина, по приказу комбата, должна была доставить мне шкаф для штабных документов из какого-то разбитого, брошенного дома на линии боевого соприкосновения.
- Бляяя, - растянул я на весь штабной двор, - и зачем мне эта хрень!!!
Изуродованный шкаф безжизненно прислонился к стене рембазы.
Чувство вины придавило меня. Накрыли отчаяние, стыд за непростительную дурость. Какой-то шкаф мог стать причиной гибели бойцов! Я пинаю ногой в кособокую мебельную бочину, смотрю, а шкаф с обвисшими, как перебитые крылья, дверцами совсем не побит осколочной шрапнелью. Мало того, грязное стекло в фасадных дверцах даже не треснуто.
- Это как?! - я ищу дырки в обшарпанной ДСП.
- Да нее... - мычит в ответ Лунча, - мы провиант в 3-ю роту повезли... Вот тогда по нам и прилетело...
- Когда прилетело!? – переспрашиваю я.
- Когда туда везли... - хитро щурясь, подтверждает Грач.
…Потом в мастерской рембата провонявшие солярой бойцы посмеивались, слушали болтовню неугомонного Лунчи о том, как охерели укропы, как обосрался замполит и что Бог действительно есть...
Я тоже слушал. Внимательно и уважительно. Потому что понимал, жизнь моя теперь полностью и навсегда согласуется с их жизнями. Мы соединяемся на войне, мы живем здесь общей для всех жизнью. И умираем тоже одной смертью. Здесь нет того, прежнего мирного эгоистичного индивидуализма. Здесь сопричастность и согласованность, сочувствие и сострадание.
А если без эмоций, повезло бойцам. В забитую под потолок продуктами и пластиковыми упаковками с водой и блоками энергетиков машину в два часа ночи на дороге к линии боевого соприкосновения со всей дури влетел дрон-камикадзе. Почему в «буханке» не сработал РЭБ, хрен его знает. Но эта сучья штуковина воткнулась в крышу, пробила наварной «мангал», куски автомобильных покрышек, которые, нарезанные, как филейные части рыбьей тушки, наши умельцы для лучшей амортизации при ударе дрона укладывают на крышу «коробочки», и взорвалась прямо за спинами наших бойцов.
Обделанный липкой газировкой Лунча даже не тормозил, от удара упёрся бронежилетом в руль и вдавил газ по полной. Грач поправил сдвинувшуюся на нос каску, обернулся назад, увидел разворошённый провиант и проорал контуженному Лунче: «Жрать надо меньше!»
Где-то в лесополке, освободив дырявый кузов от продуктовой трухи и дырявых банок, Грач и Лунча выдвинули дальше за шкафом.
Потому что такой был приказ.
Замполит БАРС-3 «Родина», позывной ДОЦЕНТ