— Что это? — невероятно, но именно этот вопрос, пусть и без слов, родился в сознании Семёна, когда перед ним рассыпали груду мягких игрушек. Они были разными по форме и цвету, но, как он тут же обнаружил, удивительно похожими на ощупь.
— Вчера были другие...
Он ещё не умел говорить, и этот вопрос нельзя было интерпретировать как вербальный — это была лишь смутная волна удивления. Его мозг пытался самообучаться. Информация, поступающая от органов чувств, создавала новые синаптические связи и ассоциации; старые — частично разрывались, восстанавливались и снова распадались.
В разных областях коры вспыхивали зоны возбуждения, и иногда вчерашние или сегодняшние образы вдруг чередовались с картинами, будто из другой жизни. Впрочем, нельзя было понять, что было раньше, а что позже: вчера, сегодня или в далёкой, канувшей в небытие жизни.
Не было никакой хронологии. Всё существовало здесь и сейчас, одновременно — просто одни вещи и события были ярче и чётче других. Не было и понимания звуков — лишь шум, который иногда становился приятным, а иногда болезненно раздражал. Семён уже не раз смотрелся в зеркало и, кажется, начал понимать, что он и есть то существо, что отражается в нём. Он также видел отражения других предметов и людей, и их образы постепенно складывались в некий внешний мир. Он начинал осознавать, что есть он, а всё вокруг — это не он, это что-то другое, внешнее, и с этим внешним миром нужно как-то взаимодействовать.
Семён получал сигналы извне, пытался на них реагировать и даже посылать ответные.
Сегодня ассистенты принесли много плюшевых игрушек и включили «Лунную сонату» Бетховена.
— Вот оно! — мелькнуло у Семёна в голове. — Как приятно и знакомо.
Всё это вновь происходило на уровне эмоций. Он не думал словами — это были ощущения покоя и глубокой релаксации, что-то неуловимое и давно забытое.
Семён улыбался, его глаза закрылись, и, уткнувшись в груду мягких игрушек, он погрузился в дрёму.
— Реакция на классическую музыку повторяется, — констатировал ассистент Павел.
— Именно на «Лунную сонату», — добавил Пётр.
Да, по иронии судьбы, двух молодых людей звали Пётр и Павел. То ли подчиняясь закону случая, то ли по специальному графику, их смены часто совпадали, и они работали вместе. Коллеги даже подшучивали над ними по этому поводу.
— На некоторые другие произведения у него была схожая реакция, — продолжил Пётр, — но «Лунная соната»...
Может, потому, что это было одно из любимых произведений профессора Чертанова?
— Думаешь, профессор любил под неё засыпать?
— Нет, конечно. Но сейчас перед нами ребёнок, хоть и в теле взрослого человека.
— Возможно, начинает появляться мостик, связывающий прошлое сознание с нынешним?
— Надо посмотреть, как активируются зоны коры, отвечающие за ассоциативную память. Запиши в журнал: в 9:10 включили сканер контроля нейромедиаторов, сняли показания до и после включения музыки. Вот нейровизуализационные карты с расшифровкой.
Он прикрепил к странице журнала распечатанные диаграммы и их расшифровку, которую сделал электронный помощник СИМ-02 (СверхИнтеллект Медицинский-02). «Ноль два» — это не номер полиции, а номер модификации сверхумной медицинской машины.
Вся информация, конечно, оставалась в памяти СИМа, но бумагу до сих пор никто не отменял — и, по-видимому, не отменит никогда! Строгость ведения журналов лишь подчёркивала важность исследований.
Постепенно, спустя ещё два месяца, Семён начал узнавать в хаосе звуков отдельные слова и команды. Например, он уже понимал, что когда звучит «Се-мён» (по негласной договорённости все уже обращались к нему именно так, хотя поначалу пытались использовать имя-отчество), это значит, обращаются к нему, и сейчас последует команда: «дай», «возьми», «смотри», «покажи»...
Он уже начал догадываться, чего от него хотят, но сам всё ещё не мог произнести ни слова. Он пищал, подобно котёнку, когда хотел привлечь к себе внимание. Семён не терпел ни малейших неудобств, боли, голода, жажды — вёл себя как обычный младенец. При возникновении любой потребности он начинал «мяукать».
Узнав о таком поведении пациента, директор НИИ сказал: «Вы что, его там кошачьим кормом кормите?»
Как только сотрудники заметили, что Семён пытается встать, они тут же занялись развитием его прямохождения. Для этого были созданы все условия и задействованы специальные механизмы.
Буквально за пару недель он уже уверенно стоял на ногах, ходил и даже приседал. Позволить упасть взрослому человеку — не то же самое, что ребёнку; он мог получить серьёзные травмы. Поэтому были применены все наработки и приложены максимальные усилия, чтобы избежать падений.
Прошло ещё три месяца. Семён многому научился: он свободно двигался, самостоятельно ел и справлял естественные надобности. Практически исчезли седина и морщины.
За полтора года, прошедшие после ревитализации, он изменился радикально. Стал активен, если не сказать гиперактивен, любопытен и невероятно дружелюбен. Он постоянно улыбался, словно всё происходящее ему очень нравилось. Семён перезнакомился со всеми сотрудниками института, которые с ним работали. Мужчинам при встрече он пожимал руку, а женщин обнимал и целовал в щёчку. Никто его этому специально не учил, но видеоматериалы, которые подбирали психологи, содержали подобные сцены, и Семён правильно их воспринимал.
Всё шло по плану. Беспокоило лишь одно: он никак не мог заговорить. Все свои приветствия Семён сопровождал очаровательным мяуканьем, и, похоже, сотрудникам это даже нравилось. По крайней мере, это их забавляло и в целом улучшало атмосферу в коллективе.
Карский сидел в своём кабинете, читал отчёты, разбирал бумаги, в том числе и финансовые. Его сейчас беспокоил не столько сам эксперимент, сколько деньги на его продолжение. Он ждал звонка от спонсора. И звонок прозвучал...