Подготовка к встрече заняла больше времени, чем следовало бы. Ольга долго стояла перед зеркалом в спальне, рассматривая своё отражение с тем же ужасом, с каким люди смотрят на места автомобильных аварий. Лицо — осунувшееся, кожа серая от постоянной усталости и недостатка витаминов. Волосы тусклые, секущиеся на концах.
Одежда в шкафу висела, как реквизит из прошлой жизни: деловые костюмы, которые она не надевала уже два года, блузки, которые некуда было носить, туфли на каблуках — настоящие музейные экспонаты. В итоге она выбрала простые чёрные брюки и серый свитер — единственные вещи, которые ещё хоть как-то сидели по фигуре, хотя брюки стали велики в талии, а свитер висел мешком на похудевших плечах. Попытка наложить макияж только подчеркнула усталость и возраст: тональный крем лёг пятнами на обезвоженную кожу, тушь осыпалась с ресниц, ставших редкими и ломкими.
Дорога до торгового центра на автобусе стала настоящим испытанием. Ольга не ездила на общественном транспорте уже больше года, все её передвижения ограничивались пешими походами в ближайший магазин и аптеку. Шум, толпа, необходимость покупать билет и искать место — всё это казалось сложными задачами для женщины, которая уже отвыкла от нормальной социальной жизни.
Кафе встретило её запахом свежей выпечки и кофе, звуками негромкой музыки, оживлёнными разговорами посетителей. Это был мир живых людей, которые работали, общались, строили планы, решали проблемы — мир, из которого Ольга выпала два года назад и который теперь казался ей чужим и недоступным.
Марина уже сидела за столиком у окна, и контраст между двумя женщинами был разительным. Сорокалетняя успешная бизнес-леди в элегантном костюме, с профессиональным маникюром и укладкой, с уверенной осанкой и живыми глазами, и тридцатипятилетняя домохозяйка в поношенной одежде, с обкусанными ногтями и потухшим взглядом. Две дороги, которые когда-то шли параллельно, теперь разошлись в разные стороны, как ветки дерева.
— Оля! — Марина встала и обняла подругу, — и в этом объятии Ольга почувствовала, как давно её никто не обнимал просто так, без требований и претензий. — Как ты похудела! И выглядишь… усталой, — Марина осеклась. Они сели за столик, официантка принесла меню, и Ольга вдруг поняла, что не знает, сколько сейчас стоит кофе в кафе: последние два года она покупала только самый дешёвый растворимый в магазине.
Цены оказались выше, чем она помнила, и ей стало стыдно за то, что она думает о деньгах в такой момент.
— Расскажи, что происходит, — сказала Марина, когда официантка ушла за заказом. — Ты говорила по телефону так, словно у тебя случилось что-то серьёзное.
И Ольга начала рассказывать. Медленно, с паузами, подбирая слова, она поведала о болезни свекрови, о том, как муж заставил её уволиться, как вся её жизнь превратилась в бесконечный уход за лежачей больной. О том, как давно не покупала себе новую одежду, как отвыкла от общения с людьми, как чувствует себя пленницей в собственном доме.
Марина слушала, не перебивая, и в её глазах Ольга прочитала сначала удивление, потом сочувствие, а потом — что-то похожее на ужас.
— Оля, но это же… Это же неправильно, — сказала Марина, когда рассказ закончился. — Ты не обязана жертвовать своей жизнью ради чужой матери. У тебя есть право на собственную жизнь, на работу, на счастье.
— Легко говорить, — горько усмехнулась Ольга. — А что я могу? У меня нет денег, нет работы уже два года, нет связей. Кто меня возьмёт сейчас?
Да и Олег прав: его мать когда-то ухаживала за мной.
— Два месяца! — воскликнула Марина. — Она ухаживала за тобой два месяца, а ты уже два года ухаживаешь за ней. Это не благодарность, это рабство. И потом, у тебя есть дочь, подумай о ней. Какой пример ты ей подаёшь?
Слова о дочери попали в цель — как стрела в яблочко. Ольга действительно часто думала о том, что видит Катя, растущая в доме, где мать превратилась в бесправную прислугу. Где отец считает женщину существом второго сорта, созданным только для обслуживания мужских потребностей.
— Слушай, — продолжала Марина, наклоняясь через стол, — в нашей фирме как раз освободилось место финансового консультанта. Конечно, это не та должность, которую ты занимала в банке, но начать можно с этого. Зарплата неплохая, плюс проценты от сделок. Хочешь, я поговорю с директором?
Предложение повисло в воздухе, как спасательный круг для тонущего. Работа означала деньги. Деньги означали независимость, независимость — возможность выбора. Но за два года домашнего заточения Ольга так отвыкла от мысли о том, что у неё вообще может быть выбор, что предложение Марины казалось чем-то нереальным — как приглашение полететь на Луну.
— Не знаю, — прошептала она. — Олег никогда не позволит.
— Он говорит, что я должна сидеть дома и ухаживать за его матерью. А кто будет с ней, если я уйду на работу?
— Есть социальные службы, есть сиделки, есть дома престарелых, — перечисляла Марина. — Больные родственники — это не приговор к пожизненному заключению. Люди как-то решают эти проблемы, не превращая жен в бесплатных медсестёр.
Разговор длился больше часа, и постепенно Ольга начала вспоминать, каково это — общаться с равным человеком, обсуждать проблемы, получать поддержку и понимание.
Марина рассказывала о своей работе, о интересных проектах, о командировках, о том, как недавно купила новую машину. И эти рассказы о нормальной жизни работающей женщины казались Ольге сказками из другого мира.
— Подумай над моим предложением, — сказала Марина, когда они прощались. — Серьёзно подумай. Ты ещё молодая, у тебя прекрасное образование, ты можешь начать новую жизнь. Не дай им похоронить тебя заживо.
Дорога домой прошла как во сне. Ольга сидела в автобусе и смотрела в окно на людей, которые шли по своим делам, работали, учились, встречались с друзьями, жили полноценной жизнью. А она возвращалась в свою клетку — к памперсам и лекарствам, к мытью полов и стирке белья, к мужу, который считал её бесплатной прислугой.
Дома её ждал привычный хаос. Валентина Ивановна звала из своей комнаты, требуя обед и лекарства. На кухне засохла после завтрака посуда, которую ещё нужно было помыть. Стиральная машина сигнализировала, что цикл стирки закончен и бельё пора развешивать. Обычные дела, которые раньше она выполняла машинально, теперь казались особенно тяжёлыми — после глотка свободы, которым стала встреча с Мариной.
Вечером, когда Катя вернулась из школы, а Олег — с работы, семья собралась за ужином. Обычная трапеза, в обычном молчании, нарушаемом только звоном вилок о тарелки и редкими репликами: «Передай соль», «Долей чаю».
— Где ты была днём? — вдруг спросил Олег, не поднимая глаз от тарелки.
Вопрос прозвучал как обвинение, и Ольга почувствовала, как у неё учащается сердцебиение.
Неужели он следит за ней? Неужели даже право выйти из дома на пару часов ей теперь надо у него выпрашивать?
— Встречалась с подругой, — ответила она как можно спокойнее.
— С какой подругой? — голос Олега стал жёстче. — У тебя же нет подруг. Ты дома сидишь, за мамой ухаживаешь.
— С Мариной, мы раньше вместе работали, — ответила Ольга и почувствовала, как краснеет, словно ребёнок, которого поймали на шалости.
— И о чём это вы беседовали? — продолжал допрос Олег, и в его тоне появились насмешливые нотки. — О том, как тебе тяжело живётся? Жаловалась на мужа?
— Мы просто общались, — Ольга старалась не показывать раздражение, которое поднималось в груди, как горячая волна.
— Знаешь что, дорогуша, — сказал Олег, отодвигая от себя тарелку, — хватит бездельничать. У тебя дома дел полно: мама больная, дочь требует внимания, а ты по кафе шляешься. Встречи с подружками — это роскошь, которую мы не можем себе позволить.
Последняя фраза прозвучала как приговор. Олег поднялся из-за стола и пошёл в гостиную включать телевизор, будто вопрос был исчерпан раз и навсегда.
Ольга сидела, глядя в свою полупустую тарелку, и чувствовала, как внутри всё кипит от унижения и бессильной ярости.
— Мама, а почему папа на тебя кричит? — тихо спросила Катя, которая всё это время молчала, но видела и слышала всё.
— Папа не кричит, солнышко. Он просто устал на работе, — снова солгала Ольга, понимая, что обманывает не только дочь, но и саму себя.
Вечером Олег объявил, что идёт к друзьям на важную встречу. Он ушёл, щедро сбрызнутый одеколоном и одетый в свой лучший костюм, явно не для встречи с приятелями по работе.
Ольга осталась одна — с дочерью и лежачей свекровью, как обычно. Когда Катя легла спать, Ольга сидела на кухне и думала о разговоре с Мариной. Предложение работы казалось теперь ещё более нереальным после вечернего разговора с мужем. Как она сможет устроиться на работу, если муж контролирует каждый её шаг? Как сможет оставлять свекровь одну, если Олег требует постоянного ухода за матерью?
Размышления прервал звук ключей в замке. Олег вернулся около полуночи в прекрасном настроении — напевая что-то под нос и не обращая внимания на жену, сидевшую на кухне. Он прошёл в ванную, потом в спальню, и вскоре оттуда донеслись звуки разговора по телефону. Ольга прислушалась и услышала то, что окончательно развеяло её последние иллюзии относительно верности мужа.
— Скучаю по тебе, солнышко, — говорил Олег тихим, нежным голосом, каким с женой он никогда не говорил. — Сегодня было прекрасно. Завтра снова увидимся? Конечно, она ничего не подозревает, не волнуйся.
Ольга тихо встала и подошла ближе к двери спальни, стараясь расслышать больше.
— Ты такая красивая, такая умная, — продолжал Олег. — Не то что... ну, ты понимаешь. Дома одни проблемы, а с тобой я чувствую себя живым.
Дальше слушать было невыносимо. Ольга вернулась на кухню и села за стол, чувствуя, как мир рушится у неё под ногами. Она знала об изменах, подозревала, но услышать своими ушами было всё равно что получить пощёчину. Значит, у него есть другая женщина. Другая женщина, которую он называет красивой и умной.
А она, Ольга, остаётся дома менять памперсы его матери и слушать упрёки за то, что позволила себе встретиться с подругой. Она достала из кармана куртки Олега чек, который нашла накануне, когда развешивала его одежду — чек из дорогого ресторана, на сумму, на которую их семья могла бы питаться целый месяц. На чеке была надпись: «Для моей единственной В. В.»
Виктория? Валентина? Вера? Не важно, как зовут ту женщину, ради которой Олег тратит деньги в дорогих ресторанах, пока его жена экономит на каждой копейке и покупает самые дешёвые продукты. Ольга долго сидела на кухне, держа в руках этот чек, и думала о том, что её жизнь превратилась в фарс. Она ухаживает за чужой матерью, воспитывает дочь практически одна, ведёт хозяйство, экономит деньги, а муж тратит эти сэкономленные деньги на развлечения с любовницей.
Впервые за много лет Ольга позволила себе подумать о том, что было бы, если бы она ушла.
Просто взяла дочь и ушла. Сняла квартиру, устроилась на работу, начала новую жизнь. Но тут же реальность обрушилась на неё всей своей тяжестью, у неё нет денег, нет работы, нет связей.
Куда она пойдет с восьмилетним ребенком?
продолжение