Вспомните истории, в конце которых герои оказываются в безвыходном положении. Кажется, все потеряно — но внезапно появляется нечто чудесное и спасает их. Почему авторы веками прибегали к такому решению и как оно работало в театре и литературе — рассказываем в нашем материале.
От мифа к сцене: рождение бога из машины
Античные греки любили хорошие истории с бурей страстей и достойным финалом. Но чем сложнее конфликт, тем труднее найти правдоподобное решение. Тогда драматурги нашли универсальный выход: вмешательство богов.
Для театра этот прием был решен технически: в постановках использовался механизм — кран, на котором актера поднимали над сценой и «спускали с небес». Так божественное присутствие становилось наглядным, а публика испытывала катарсис. Отсюда и название: deus ex machina — «бог из машины».
Считается, что это был любимый прием у Еврипида: из 18 сохранившихся трагедий в восьми концовка решается появлением олимпийского божества. Самый известный пример — финал «Медеи». Медея убивает своих детей, чтобы отомстить неверному мужу Ясону. Казалось бы, толпа уже готова ее растерзать, но героиню забирает с небес Гелиос — бог солнца, появляющийся в золотой колеснице. Конфликт не решен, но Медея спасена.
Однако уже современники начали ворчать: развязка, пришедшая с небес, обесценивает напряжение всего действия. Аристотель в «Поэтике» писал, что исход должен вытекать из внутренней логики пьесы, а не из внешнего вмешательства. Скепсис усилился в древнеримскую эпоху. Гораций в «Искусстве поэзии» также предостерегал: автор не должен призывать богов без необходимости. Слишком удобное чудо превращало трагедию в фарс.
От античности до романтизма: как прием завоевал все вокруг
Несмотря на критику, deus ex machina перекочевал в европейский театр и литературу. В 17 веке на место олимпийцев в пьесах пришли земные «боги» — монархи. Например, в «Тартюфе» Мольера лицемер Тартюф почти полностью подмял под себя хозяина дома Оргона. Но в финале приходит королевский офицер: по приказу Людовика XIV Тартюф арестован. Зрители ликуют, хотя появление короля никак не вытекает из логики пьесы. Богом из машины можно назвать и финал «Капитанской дочки» Пушкина. Гринёва, уже приговоренного к ссылке, спасает сама императрица Екатерина II после того, как случайно встретилась с Машей в саду.
В прозе Диккенса, начиная с «Оливера Твиста», внезапные счастливые случайности тоже нередко ставили точку в мучительных историях. Осиротевший мальчик проходит через криминальный Лондон, терпит унижения и голод. И вдруг в финале оказывается наследником богатой семьи. Не говоря уже об изобилии романтических условностей (подглядывания, подслушивания) и поразительных совпадений (после провала ограбления Оливер попадает в дом своего родственника), обеспечивающих книге традиционный для классического английского романа хеппи-энд.
С одной стороны, критики продолжали видеть в приеме признак слабой драматургии. Герберт Уэллс утверждал: «Если возможно все, то ничто не интересно». С другой, Джон Р. Р. Толкин в эссе «О волшебных сказках» оправдывал неожиданные счастливые финалы. Он даже предложил термин «эвкатастрофа» — неожиданный хеппи-энд, который дарит читателю чувство освобождения и надежды. Орлы, спасающие героев в «Хоббите» или «Властелине колец», — прямое наследие античного приема, только переосмысленное.
От фантастики до иронии: чудеса нашего времени
В 19–20 веках прием адаптировался к новым жанрам: в фантастике deus ex machina заменяли технические устройства, в вестернах — внезапное появление кавалерии. Некоторые авторы используют прием осознанно, подчеркивая абсурдность происходящего. Например, в «Роковых яйцах» Михаила Булгакова Москва охвачена хаосом из-за чудовищ, появившихся после неудачного эксперимента. Ученые бессильны, но неожиданно наступает похолодание, которое убивает всех монстров. Случайная природная катастрофа становится спасением.
Если вспомнить, что «бог из машины» был театральным решением, буквально воплощенным на сцене, то сегодня в театре редко позволяют себе подобные ходы напрямую. Скорее, режиссеры используют их иронично или метафорически, показывая, насколько искусственно выглядит такое чудо.
А еще deus ex machina можно противопоставить «чеховское ружье». Антон Павлович сформулировал: если в начале пьесы на стене висит ружье, оно должно выстрелить в финале. В отличие от божественного вмешательства, этот принцип заставляет автора заранее подготовить почву, а зрителя — быть внимательным к деталям.
Скоро откроется новый театральный сезон, а значит, нас ждут новые сюжеты и развязки. В этом году Большой отмечает 250-летие, «Современник» — 70 лет, а «Табакерка» — 40. Юбилейные сезоны всегда означают больше премьер, ярких встреч и событий. ВТБ также поддерживает МХТ имени Чехова, «Мастерскую Петра Фоменко» и Нижегородский театра оперы и балета. Для театра не нужен повод, но по традиции в сентябре поводов особенно много.