Китай потерял в ней 22 000 человек, а Англия всего 70!
В 17 веке империя Цин была исключительно экономически успешным государством. Были свои проблемы, естественно, но на империю Цин приходилось по разным оценкам 30% процентов мирового ВВП. При этом у империи был исключительно выгодный внешний торговый баланс, потому что было очень много желающих купить китайские товары.
На этот момент главным китайским товаром, как ни странно, был чай, который соседи Китая, монголы и тибетцы, распробовали там ещё в 10 веке.
К этому времени чай стал стратегическим товаром, в том числе в Британской империи. Значительный процент бюджета империи Цин пополнялся за счёт акцизов на чай. Поэтому тогда, в отличие от сегодняшнего дня, когда чай растёт много где, он рос только в Китае.
Больше его взять было неоткуда. При этом Китай настолько много всего производил, что практически не нуждался ни в каких иностранных товарах. К редким исключениям относились предметы роскоши вроде некоторых индийских драгоценных камней, слоновой кости и тому подобное. Это было ничтожно по сравнению с тем, что покупали в Китае.
Поэтому ситуация была такова, что иностранцы за всё, что покупали в Китае, не могли привозить свои товары для обмена, а были вынуждены платить серебром, которое было основой монетного оборота империи Цин.
К началу 19 века это стало позитивно сказываться на экономике Китая, а на экономике, скажем, Британской империи негативно. Более того, сами правила торговли в маньчжурской империи Цин были довольно жёсткими. Если в конце 17 века была свобода, было открыто несколько портов, где иностранцы могли торговать с китайскими купцами, то с середины 18 века всё ужесточилось.
Единственным портом, где могла вестись торговля, был Гуанчжоу или Кантон. Была созданы специальные несколько гильдий, объединённых в одну, так называемый Кохонг или Гунхан китайских купцов, которые имели лицензию на торговлю с иностранцами.
Никакого свободного рынка не существовало: были фиксированные пошлины и фиксированные цены. Когда приходил корабль, ему объявлялось, сколько ему будет продано, например, чая, и по какой цене. Никакого установления цен рыночным путём не было. Всё это было выгодно для Китая, но совсем невыгодно для иностранцев.
Уже с конца 18 века в Китай отправлялись многочисленные посольства, которые пытались добиться от Пекина разрешения на либерализацию торговли, на увеличение количества мест торговли, на установление цен путём договорённости сторон, а не спуска сверху. Сейчас это кажется нам логичным, так как мы живём во времена, когда свободная торговля считается нормой, но тогда любое уважающее себя государство стремилось максимально это контролировать. Чем сильнее государство, тем больше оно регулировало пошлины, цены, обменные курсы и так далее.
Во многом поэтому маньчжурские императоры не видели никакой необходимости в увеличении торговли с Западом. Им казалось, что есть спрос на китайские товары — хотите, покупайте. Нам ничего больше не нужно, и нет интереса облегчать вам жизнь. Поэтому эти посольства успеха не имели, и всё продолжалось так, как продолжалось. Но это всё больше раздражало прежде всего англичан, у которых, во-первых, росли обороты торговли с Китаем.
Соответственно, именно этот серебряный поток становился с каждым годом всё ощутимее и острее. Кроме того, чем дальше развивались события, тем более уверенно англичане чувствовали себя в регионе, поскольку происходил успешный процесс подчинения Индии, что обеспечивало им стратегические позиции.
В результате у Британской империи появлялась достаточно мощная база военного присутствия на относительно близком расстоянии от Китая. Именно поэтому в британских коммерческих кругах всё громче звучали заявления о том, что ситуацию необходимо срочно менять. И вначале было решено попытаться решить вопрос путём подбора такого товара, который китайцы действительно будут покупать. Таким товаром стал опиум.
В литературе нередко встречаются весьма резкие и даже ужасающие интерпретации, что якобы это был целенаправленный замысел англосаксов — наркотизировать китайское население, превратить китайцев в наркоманов и тем самым облегчить их завоевание.
Однако это, безусловно, является скорее литературной гиперболой, ведь на самом деле в то время опиум был полностью легален даже в Англии, и никакого официального запрета на его использование не существовало.
Вообще идея о том, что государство должно заботиться о здоровье своих подданных и запрещать им вредные вещества, тогда ещё не считалась актуальной. Основным фактором было то, что опиум обладал рядом практических качеств, которые делали его привлекательным товаром для проникновения на китайский рынок. Во-первых, он занимал очень мало места, что делало его удобным для транспортировки и контрабанды.
Во-вторых, опиум был уже известен в Китае, использовался в медицинских целях, но оставался крайне дорогим, доступным лишь ограниченному числу людей. В это же время англичане начали выращивать опиум на плантациях в Бенгалии, что позволяло значительно снизить его себестоимость. Соответственно, товар, который раньше считался дорогим и элитным, стал доступен по гораздо более низкой цене.
То, что ранее могли позволить себе только состоятельные люди, теперь стало доступно практически каждому, и поэтому опиум быстро нашёл спрос в Китае. Его привозили английские купцы в Гуанчжоу, а когда власти начали ограничивать его ввоз, товар просто доставляли в прибрежные воды, где китайские купцы закупали его, после чего он распространялся по всей стране.
И, собственно говоря, когда мы говорим о «плохих» англичанах, подсадивших Китай на опиум, важно учитывать ещё один момент: примерно в это же время изменился способ употребления опиума, что сделало его гораздо более эффективным как наркотик. Однако на первых этапах англичане не играли существенной роли в распространении опиума внутри Китая — это делали сами китайцы.
Все крупнейшие состояния того времени в Китае формировались именно за счёт торговли опиумом, поскольку это было одно из самых выгодных и доходных дел с точки зрения оборотов и норм прибыли. Огромное население, которое ранее не имело доступа к опиуму, теперь стало его потреблять, что обеспечило колоссальный экономический эффект. Естественно, нельзя забывать и о развитии зависимости, которая постепенно формировалась у населения.
Хотя в пропаганде к концу XIX — началу XX века Китай часто изображался как полностью «опиумная» страна, а власти Китайской Республики приписывали себе победу над наркозависимостью, достигнутую лишь частично. Коммунистам действительно удалось практически полностью ликвидировать проблему опиумной зависимости через несколько лет после прихода к власти, но масштабы успеха остаются не до конца известными, так как точной статистики по потреблению наркотика и количеству его пользователей в империи Цин у нас нет.
Есть лишь косвенные данные. Например, когда Тайвань оказался под японской властью, японцы провели подробную статистику потребления опиума и выяснили, что около 6 процентов населения его употребляет. Это немало, но далеко не соответствует образу Китая, который иногда демонстрируется в пропагандистских материалах, когда кажется, что все жители лежат на улицах, курят опиум, никто не работает, и только медленно умирают. Проблема существовала, но, скорее всего, не в таких масштабах. И именно этот «ключ» позволил англичанам извлечь выгоду.
Китайцы охотно покупали опиум у англичан. Поскольку официальные каналы поставки были экономически невыгодны, англичане предпочитали контрабанду. Торговля шла по принципам свободного рынка, где цена формировалась в зависимости от соотношения спроса и предложения. Объёмы торговли росли настолько быстро, что к 30-м годам XIX века опиумные курильни появились по всей стране. Ещё более серьёзной проблемой для Пекина стало то, что серебро, ранее прибывавшее в Китай за чай, начало утекать обратно — за опиум платили серебром, а не обменивали его на чай. Уже в начале XIX века ощущался дефицит серебра в южных провинциях, который затем распространился и на северные.
Это серьёзно сказывалось на экономике, поскольку Китаю и так всегда не хватало серебра. Его приходилось закупать в Японии, а испанское серебро из Южной Америки преимущественно шло именно в Китай, так как там цена была выше, и торговля была выгоднее всего.
Но теперь его стало критически не хватать, что болезненно отражалось на экономической ситуации. Начали искать решения. Одни считали, что нужно бороться с контрабандой, и с начала века до конца 30-х годов выходило несколько десятков императорских указов, запрещающих торговлю опиумом, что наглядно демонстрировало их неэффективность: новые запреты появлялись именно потому, что старые не работали.
Другие предлагали противоположный подход — не запрещать, а легализовать торговлю, разрешить иностранцам продавать опиум по старым, но более либеральным правилам, а внутри страны взимать пошлину с курилен и пополнять государственную казну. Но и те, и другие составляли ничтожный процент чиновничества. Большинство же чиновников были полностью удовлетворены существующим положением вещей, поскольку обширная опиумная торговля — от контрабанды до курилен, даже в небольших деревнях — обеспечивала неисчерпаемые коррупционные доходы. Местные чиновники прекрасно чувствовали себя, собирая нелегальные поборы со всех участников торговли, и, поскольку денег было очень много, взятки были значительными. Поэтому большинство чиновников вовсе не желало что-либо менять.
Со временем, к концу 30-х годов, постепенно усилилось влияние так называемых ястребов, группировки чиновников и военных, которые твёрдо считали, что необходимо полностью запретить торговлю опиумом. Они полагали, что в случае неповиновения европейцев Китай должен быть готов грозить военной силой. Их убеждённость была основана на исторических примерах: в конце 18 и начале 19 века уже имелись несколько случаев, когда при возникновении конфликтов китайским властям удавалось почти мгновенно поставить иностранцев в подчинённое положение и заставить их вернуться к соблюдению прежних правил торговли исключительно с помощью запретов и блокад.
Так, в Гуанчжоу, который был одним из ключевых портов для иностранной торговли, китайские власти неоднократно запрещали торговлю и временно блокировали иностранную концессию. В этих случаях, уже через несколько недель, иностранные купцы, терпящие значительные финансовые убытки, вынужденно соглашались на все условия, выдвигаемые китайской стороной. Именно эти исторические эпизоды создали у ястребов уверенность, что аналогичные меры в конце 30-х годов также смогут дать результат. Более того, многие цинские сановники явно переоценивали свои силы и недооценивали возможности британцев, считая, что в случае войны англичанам не удастся вести войска на значительные расстояния и эффективно действовать против огромной империи с многомиллионной армией. На первый взгляд это выглядело логично: Китай был гигантской территорией с многочисленной армией, и любые попытки иностранцев силой что-то изменить казались крайне сомнительными.
В конце 30-х годов губернатором Гуанчжоу был назначен один из лидеров ястребов по имени Линь Цзэсюй. Иногда его изображают как упрямого и ограниченного человека, который не понимал, как устроен мир. Однако это неверное представление.
На самом деле Линь Цзэсюй был хорошо информированным и образованным государственным деятелем. Его секретарём был Вей Юань, известный тем, что издал первую в Китае энциклопедию иностранных государств, в которой содержалась максимально полная информация о государственных системах, географии, армии, парламентах и иных аспектах иностранных стран, доступных на тот момент в Поднебесной. К этому времени Линь Цзэсюй и его команда обладали значительными знаниями о внешнем мире.
Именно поэтому Линь Цзэсюй считал, что ситуацию необходимо как можно быстрее вывести в решающую фазу, в «эндшпиль», иначе шансы Китая на успех будут постепенно уменьшаться. После прибытия на место он начал жёстко бороться с торговцами опиумом: конфисковал товар у иностранных купцов в Гуанчжоу и торжественно уничтожал его — иногда сжигая, иногда смешивая с грязью и выбрасывая в море.
Для него это было не только административное действие, но и символический жест: он даже написал стихотворение, в котором просил у моря прощения за то, что оно поглощает этот иностранный дурман. Было объявлено, что торговля возобновится только в случае, если иностранцы подпишут письменное обязательство прекратить торговлю опиумом и примут ряд дополнительных мер, подтверждающих серьёзность их намерений.
Возможно, такая стратегия могла сработать, но в то время главой британской концессии в Гуанчжоу был Чарльз Эллиот, который также придерживался стратегии «эндшпиля», но с противоположной стороны. Он считал, что для Британской империи унизительно постоянно подчиняться требованиям Китая, даже если та обладает внушительной армией и обширной территорией. Эллиот полагал, что Цин хотя и сильна, всё же явно уступает Британской империи по организации и возможностям, и поэтому необходимо «поставить Китай на место», заставив его отказаться от невыгодной системы торговли.
При этом влияние лобби опиумных торговцев в британском парламенте было значительным: для них опиум оставался исключительно прибыльным товаром, стратегически важным для поддержания доходов Империи. Благодаря этому Эллиоту удалось добиться официального объявления войны. Так началась Первая опиумная война, название которой полностью отражало её причину: конфликт возник из-за опиума, его конфискации и отказа компенсировать британским купцам нанесённый ущерб. В начале англичане требовали лишь компенсации за уничтоженный товар, но вскоре оказалось, что империя Цин гораздо слабее, чем предполагалось.
Китайские войска терпели катастрофические поражения на протяжении всего конфликта, и в итоге война завершилась подписанием Нанкинского мирного договора в 1842 году. Согласно этому договору Великобритания получала контроль над островом Гонконг, а также устранялась прежняя система международной торговли в империи Цин.
Открывались пять портов для торговли с иностранцами, гильдия купцов, ранее допущенная к международной торговле, распускалась, и торговля становилась подчинённой законам рынка. Китай лишался возможности самостоятельно устанавливать таможенные пошлины, которые ограничивались 5%, а любые изменения требовали согласия британской стороны. С этого момента начинается период, известный как «100 лет позора» для Китая.
Вскоре после Первой опиумной войны Китай подписал аналогичные соглашения с Францией и Соединёнными Штатами Америки. При этом, в отличие от войны с Великобританией, эти договоры были заключены без ведения боевых действий, что ещё раз подчеркнуло слабость империи Цин перед западными державами. Обнаружение того факта, что Китай фактически бессилен отстаивать свои интересы даже без прямого военного давления, привело к тому, что иностранные державы стали всё активнее навязывать ему свою волю.
Первым подобным договором с участием России стало соглашение, подписанное в 1858 году. Оно также заключалось без ведения войны и демонстрировало своего рода эффект «стадного инстинкта»: страны следовали примеру друг друга, стремясь не упустить возможность получения выгодных условий. Такая система, которая получила название «неравноправных договоров», в которых Китай неизменно признавался более слабой стороной и лишался права на равноправное участие в международных отношениях, сохранялась почти до конца Второй мировой войны. Основная масса этих договоров утратила силу в 1943 году, тогда как окончательно система прекратила существование лишь в 1945 году.
Иногда упоминают так называемую Вторую опиумную войну, проходившую с 1856 по 1860 год. Она была во многом схожа с Первой войной в том смысле, что Китай оказался беззащитен и неспособен обеспечить собственную безопасность. Эта война завершилась даже более катастрофично для империи Цин — практически взятием Пекина, а мирный договор был подписан уже в столице. Иностранцы получили множество выгод: в стране были открыты постоянные посольства западных держав, а деятельность христианских миссионеров была официально легализована.
Однако следует отметить, что этот конфликт не имеет прямого отношения к опиуму. Его причина заключалась в инциденте с кораблём Arrow, то есть Стрела — китайским судном, которое ходило под британским флагом и было захвачено китайскими властями. Отказ правительства Цин освободить корабль и выплатить компенсацию владельцам стал формальным поводом для объявления войны. По этой причине на Западе этот конфликт чаще называют «Войной стрелы» (Arrow War). Хотя такое название звучит менее эффектно, оно более точно отражает суть конфликта. По сути же это была вторая по счёту западная военная интервенция, в ходе которой, почувствовав беспомощность Китая, иностранные державы стремились извлечь максимальную выгоду, закрепляя свои позиции на огромном китайском рынке.
К концу 19 века началась фактическая делёжка Китая на сферы влияния, чему способствовали действия России и других держав. Одним из наиболее значимых событий этого периода стала постройка Китайско-Восточной железной дороги, которая практически передала под контроль России значительную часть Маньчжурии. Это стало новым этапом постепенной деградации империи Цин: несмотря на усилия правительства вдовствующей императрицы Цыси, Китай продолжал ослабевать как государство.
Последним серьёзным проявлением народного недовольства стало так называемое Боксёрское восстание или восстание ихэтуаней, которое проходило в 1900-1901 годах. Оно было вызвано проникновением иностранцев и христиан в страну. Повстанцы убивали иностранных граждан, китайских христиан, разрушали церкви, железные дороги, телеграфные линии и другие объекты инфраструктуры, пытаясь остановить технологический прогресс, связанный с иностранным влиянием.
После подавления восстания была поставлена окончательная точка в полуколониальной зависимости Китая. Правительство Цыси было вынуждено разрешить пребывание иностранных войск на территории страны — не только в посольском квартале, но и в ключевых стратегических точках вокруг столицы. Этот шаг стал последним перед революцией, произошедшей чуть более чем через десять лет, которая свергла империю Цин. Революция прошла во многом под лозунгом отмены неравноправных договоров и возвращения настоящей независимости Китая. Однако фактически Китай смог окончательно восстановить свой суверенитет только после Второй мировой войны, во многом как часть награды за участие в антигитлеровской коалиции.