— Мне ночью часто вставать! — сказала она ещё в проходе, даже не глянув на меня.
— Простите, — отвечаю, — в смысле «вам часто вставать»?
— В прямом, — кивает, уже опускаясь на мою нижнюю. — Почки, давление, возраст. Мне вниз надо.
Я держу в руке билет, сумка у ног, плед на коленях. Она тем временем ловко расправляет мою подушку, как свою.
— Это моё место, — говорю ровно. — У меня нижняя по билету.
— Девушка, давай по-людски, — отмахивается. — Ты молодая, полезешь наверх. А мне ночью часто вставать — я всех разбужу. Внизу тише.
— Ночью как раз внизу всех будят, — не выдерживаю. — Проход рядом.
— Не спорь, — качает головой. — Я так всегда делаю.
— Как — «всегда»? — переспрашиваю.
— Ну, люди понимают, — пожимает плечами. — Уступают.
Сосед напротив, мужчина с бородкой, отрывается от кроссворда:
— Женщина, ну неправильно. У каждого своё место.
— А вы вмешиваетесь зачем? — строго глядит она. — Я с девушкой разговариваю.
— Не разговариваете, — отвечаю. — Ложитесь.
— Я предупредила, — поднимает палец. — Мне ночью часто вставать. Значит, внизу я.
Я показываю билет:
— Нижняя — моя.
— Бумажка, — фыркает. — А я живая.
Девушка сверху напротив высовывается на локтях:
— Тётенька, так не делается. Попросить можно. Занимать — нельзя.
— Я и прошу, — огрызается. — Прошу и ложусь.
— Тогда я зову проводницу, — говорю я.
— Зови, — уверенно. — У меня причины.
Проводница приходит быстро, будто ждала.
— Что у нас?
— Женщина заняла мою нижнюю, — объясняю. — Говорит, ей «вставать часто».
— Так и есть, — кивает та. — Мне вниз надо.
— Билеты, — спокойно просит проводница.
Мы показываем. У меня — нижняя. У неё — верхняя.
— Женщина, — говорит проводница, — занимайте своё место. Если правда часто встаёте, можно сидеть у столика, но полка девушки — её.
— Вы же женщина, — бросает она проводнице. — Поймите.
— Понимаю, — кивает проводница, — поэтому и говорю: не ложитесь на чужое. Помогу одеялом, приоткрою воздуховод, принесу воды. Но место — ваше наверху.
Женщина смотрит на меня так, будто я только что отняла у неё дом.
— Ну что, — ядовито, — достигла своего?
— Я просто остаюсь на своём, — говорю.
Она шумно встаёт, берёт сумку и поднимается по ступенькам, охая на каждом шаге:
— Сердце… давление… никто не войдёт в положение…
Проводница поворачивается ко мне:
— Если будет мешать — зовите.
— Спасибо, — киваю.
Думаю: «Всё, кончено». Но нет. Через десять минут сверху:
— Девушка!
— Слушаю.
— Чай есть? Пакетик.
— Есть. Сахар?
— Один. И ложку верну, — добавляет с нажимом, будто это аргумент.
Подала. Ложка звякнула. Запах липы растёкся по вагону. Пять минут — тишина. Потом снова:
— Девушка!
— Что ещё?
— Окно дует. У меня спину ломит. Закрой.
— Полностью — нет, — отвечаю. — Щёлочку оставим, а то душно.
— Ты задыхайся одна, — бурчит. — Я пожилая, мне нельзя.
— Мне тоже нельзя — духоту, — спокойно. — Щёлочку.
Она поворчала, но согласилась на щёлочку.
Сосед с кроссвордом усмехнулся:
— Дипломатия в действии.
— Не смешно, — вздохнула я. — Лучше б сразу спросила.
Мимо прошла женщина с боковой, тихо сказала мне:
— Держитесь. Они часто давят фразами «я пожилая».
Я кивнула. Хотелось чая. Хотелось тишины. Хотелось, чтобы поезд просто «тук-тук-тук» — и без сцен.
Минут через двадцать — новая серия:
— Девушка, — сверху осторожнее, — у тебя плед тёплый?
— Обычный.
— Дашь на час? Замёрзла.
— Дам второе одеяло — позову проводницу, — говорю. — Плед — мой.
— Вот жадная, — выдохнула.
Сверху слышно, как ладонью поправляет подушку, как будто хлопком ставит точку.
Проводница принесла одеяло сама — видимо, слышала.
— Держите, — сказала наверх. — И воду поставлю тут, чтобы не бегать.
— Я ночью всё равно встаю, — предупредила та. — Мне по врачам нельзя терпеть.
— Сидите у столика, — спокойно повторила проводница. — Но на чужую полку — ни ногой.
— Девушка, — сверху уже тише, — а если я к тебе ночью сяду на краешек, пока воду пью?
— Нет, — ответила я. — Стол свободен. Полка — нет.
— Жёсткая… — протянула.
— Я — точная, — поправляю.
Вечер поехал в своём темпе: чайники звякали, кто-то делил мандарин, кто-то примерялся к розетке. Я вроде успокоилась. И тут — скрип ступенек, она спускается, в руках бутылка. Остановилась возле моей полки и без спроса ставит бутылку на мой стол.
— Стол общий? — спрашиваю.
— А что, твой личный? — приподняла бровь.
— Здесь я ем, — говорю. — Поставьте на край или возьмите с собой.
— Эх вы, — качает головой. — Всё у вас «я, я».
Соседка сверху напротив не выдерживает:
— Тётенька, вы же сами всё к себе сводите: ваше давление, ваши ночи, ваши привычки. Девушка просто хочет своё место.
— Заткнись, — рявкнула та, но тут же спохватилась: — Ой, сорвалась. Нервы.
— Давайте так, — вмешивается кроссвордист. — Любые вещи на стол — только через «можно?». Тут все люди.
— Хорошо, — вздохнула она. — Можно?
— Налейте и унесите, — кивнула я. — И всё.
Она налила, унесла, поднялась. Тихо. На три минуты.
— Девушка, — снова сверху. — Ты спишь?
— Нет.
— Мне правда вниз проще. Я ночью часто… ну… — она замялась, — бывает, бегать приходится.
— Я поняла, — говорю. — Но это не даёт права ложиться на чужое.
— Ну да, — неуверенно. — Но я как будто права имею… старость…
— Старость — не удостоверение на чужую полку, — отвечаю. — Извините.
— Резко, — вздохнула.
— Честно, — сказала я.
Пауза. Потом — новое:
— Девушка, у меня сумка большая. Не влезает наверху. Можно под твою полку?
— Нет, — повторяю. — У меня там мои вещи.
— Тогда я поставлю в проход.
— Нельзя в проход, — вступает проводница издалека. — Пожарная безопасность, правила.
— А куда? — уже почти жалобно.
— Переложите, утрамбуйте, спросите у соседей, — перечисляет проводница. — Но под чужую полку — нельзя.
Женщина что-то недовольно бурчит, но пытается утрамбовать наверху. Гремя молниями, цепляется ремнями. Один ремень срывается, сумка падает на ступеньку, но не долетает до меня.
— Эй! — подскакиваю.
— Ой, — испуганно сверху. — Не хотела.
— Привязывайте, — говорю. — Или убирайте иначе.
Она привязывает. Становится тише. Впервые за час — тише.
Минут через двадцать приезжает её «частое вставание». Скрип ступенек, тапочки шаркают, она спускается и садится у столика, на меня косится. Я молчу. Она молчит. Пьёт воду маленькими глотками. Потом вдруг:
— Девушка…
— Да?
— Извини, что легла. Я привыкла. Все уступают. Я как будто не замечаю, что это не норма.
— Я слышу, — говорю. — И я понимаю, что вам правда неудобно. Но моё — это моё.
— У меня страх наверху, — признаётся. — Один раз с табуретки упала. Теперь любое «высоко» — плохо.
— Понимаю, — повторяю. — Но страх — не пропуск на чужую постель. Можно просить, можно менять билеты заранее. Можно попросить кого-то, у кого тоже верхняя, поменяться на время сидеть у столика. Но не ложиться.
— Говоришь ровно, — улыбается уголком губ. — И без крика. Это впечатляет.
— Крик мало помогает, — пожимаю плечами. — Только лишние враги.
Она кивает, допивает воду, ставит кружку к себе, не на мой стол. Аккуратно. Поднимается — уже тише.
— Спасибо за чай, — слышу сверху. — Я, если что, ложку верну.
— Верните, — отвечаю. — И сахар один положите обратно, вы два взяли.
— Ох, заметила… — смеётся беззлобно. — Положу.
Ночь течёт. Она и правда несколько раз спускается. Каждый раз садится у столика, не на мою полку. Иногда шепчет: «Извините, если шумно». Иногда вздыхает, но без прежних колких слов. Один раз, спускаясь, всё-таки цепляет моей простыни край носком. Я вскакиваю:
— Осторожно!
— Ой! — она отдёргивает ногу. — Простите, я смотрю, куда ставлю.
— Спасибо, — говорю. — И держитесь за поручень.
— Держусь, — показывает рукой.
Под утро притихли все. Я уснула как камень. Проснулась от шуршания: ложка лежит на салфетке, рядом сахар — один кубик. Она сидит наверху, платок поправляет, смотрит в окно.
— Девушка, — зовёт мягко.
— Мм?
— Ты не обиделась?
— Уже нет, — говорю. — Я просто люблю своё место.
— Я тоже люблю своё, — усмехнулась. — Только «своё» — это иногда чьё-то чужое.
— Вот именно, — киваю.
Сосед с кроссвордом рассказывает кому-то про загадку — на полслова сбивается, смотрит на нас и шепчет:
— Примирение?
— Учёба, — отвечает она. — Я сегодня учусь по-новому просить.
Мы улыбаемся. Вагон просыпается: чайник, термосы, хруст пакетов. Женщина спускается, теперь медленно и внимательно, садится к столу:
— Девушка, можно я тут ещё десять минут посижу?
— Можно, — говорю. — Стол — общий.
— Спасибо, — отвечает. — Я… э… вчера с языка сорвалось — «ты против пожилых». Это было некрасиво.
— Принято, — говорю. — И спасибо, что сказали.
— Просто когда страшно и неудобно, — объясняет, — хочется быстрее сделать удобно. А quickest — лечь на чужое.
— Да, — говорю. — Быстро — не значит правильно.
Она улыбается:
— Знаешь, я раньше считала: кто говорит «нет», тот злой. А ты говоришь спокойно — и всё понятно.
— «Нет» бывает вежливым, — отвечаю. — Оно тоже забота. Чтобы потом не ругаться сильнее.
Подходит проводница:
— Как, девочки, ночь?
— Спокойнее, — киваю. — Спасибо за одеяло и щёлочку.
— И вам спасибо, — неожиданно говорит моя соседка проводнице. — Что не разрешили мне ложиться на чужое. Я бы потом ещё и виновата была.
— О, — улыбается проводница. — Такой поворот мне нравится.
Станции тянутся. Женщина собирает сумку. Ставлю на стол карамельку:
— Возьмёте?
— Возьму, — смеётся. — Но только одну. Вторая — тебе.
Перед её выходом она останавливается у моей полки:
— Девушка… как тебя зовут?
— Аня.
— Аня, — повторяет. — Я Валентина. Спасибо тебе за терпение и за «щёлочку». И за «нет». Я запомню. В следующий раз буду покупать нижнюю, даже если дороже.
— И спрашивать до того, — напоминаю.
— И спрашивать до того, — подтверждает. — Можно я руку пожму?
— Можно, — говорю и пожимаю.
Она улыбается, уходит в тамбур. Дверь мягко хлопает, холодок перрона выдыхает и исчезает. Вагон выпрямляется, как будто из него вынули невидимый клин. Я сажусь, поправляю плед, заглядываю под полку: мои вещи — там, где должны быть.
Сосед с кроссвордом поднимает глаза:
— Вот так бы всегда.
— Вот так и будем, — говорю, наливая чай.
Новая пассажирка на её верхнюю появляется через пару станций — тихая, с аккуратной сумкой. Прежде чем поставить кружку на стол, спрашивает:
— Девушка, можно я здесь чай налью?
— Можно, — улыбаюсь. — Спасибо, что спросили.
— Учусь, — шепчет, — на чужих ошибках.
Поезд стучит ровно: «на сво-ём, на сво-ём». Я пью чай и думаю, что эта простая музыка — лучший проводник по границам. Ты говоришь «нет» без злости, «да» — когда можешь, «пожалуйста» и «спасибо» — по делу. И тогда даже те, кому «часто вставать», понимают: вставать можно, а ложиться на чужое — нельзя. И дорога становится тише.
Загляните в наш Telegram — ещё больше очаровательных девушек ждут вас! 👉 Наш Телеграм (нажать тут)