ЗА ГОД СЕЛО СТРОИЛИ!
Асфальтовая дорога бежит между двух гор. На одной смотровая площадка для туристов - оттуда открываются виды. На другой установлен крест в честь протопопа Аввакума, защитника старой веры. По этой дороге почти четыре века назад мятежный священник шел в ссылку в Забайкалье. По ней же спустя 7 лет он возвращался в Москву, вызванный царем Алексеем Михайловичем.
Аввакум очень почитаем семейскими старообрядцами. Когда Екатерина II отправила их на поселение в Сибирь, они шли целыми семьями, поэтому и «семейские».
На тропе к кресту меня сопровождает старообрядец, секретарь бурятского отделения Русского географического общества Владимир Черных.
- В Бурятии не было земледелия, - рассказывает он. - Земля каменистая или болото. Старообрядцы окультурили ее вручную - руками выбирали камни! А теперь эти земли - житница Бурятии.
Постояв у креста, мы едем в семейские деревни. Их тут полсотни. Самое известное, считающееся старообрядческой столицей, - Тарбагатай.
У Некрасова есть стихотворение «Дедушка», в котором он воспел раскольников-переселенцев. За год горстка русских крестьян построила деревню с амбарами и кузницей. Еще через год на бесплодной земле заколосился хлеб.
«…Взросшие в нравах суровых, сами творят они суд, рекрутов ставят здоровых, трезво и честно живут, подати платят до срока, только ты им не мешай». - «Где ж та деревня?» - «Далеко, имя ей: Тарбагатай».
«НАВЕРХУ ТВОЕ БУДУЩЕЕ»
У Крестовоздвиженского древлеправославного храма в Тарбагатае стоит монумент в форме книги. Некрасовские слова высечены в камне.
В храме служит священник отец Сергий. Здоровенный, косматый, седой. На меня смотрит насмешливо. Журналистам не доверяет:
- Наврешь ведь все равно?
Я объясняю, что хочу узнать, как спасти русскую деревню. Почему из нее люди уезжают, а семейские держатся и живут неплохо?
- Тут депутат недавно приезжал, тоже про демографию спрашивал, - посмеивается отец Сергий. - А я так считаю: малохольным городским женщинам нужен хороший деревенский тракторист. И будет нормально с демографией.
Отец Сергий гостеприимен и ворчлив. Поругивает любую власть - и советскую, и в особенности царскую. За столько лет гонений у старообрядцев выработался упрямый и недоверчивый характер. Но закон и порядок они соблюдают. Много работают и воюют за Отечество. Вот и сейчас в каждой семье кто-то из мужчин уехал на СВО.
И ни в советское время, ни в нынешнее ни одна семейская деревня не исчезла. Еще и сохранили традиции. Например, многоголосый распев, от которого люстры в залах шатаются. Поют в основном про тяжелую судьбу.
О старой вере отец Сергий говорит неохотно. Хотя одна его фраза зацепила. Он предположил, что древлеправославная церковь может канонизировать отшельников Лыковых, о которых так много писала «Комсомолка». Но тут же замахал руками: не его, дескать, ума об этом судить.
Мы заходим в местный музей, это склад удивительных предметов, хранившихся у местных жителей: от зубов мамонта (в хозяйстве все сгодится) до самописных книг и советских радиол.
- Вот миксер, взбивать сметану. Я сам таким раньше взбивал, - показывает отец Сергий деревянный ящик с железной ручкой. - Но как появились деньги, стали покупать все прогрессивное.
По словам священника, в каждом дворе здесь были немецкие плуги и швейные машинки, бельгийские косы, английские зеркала. Семейские доставали первые «Москвичи», первые «Жигули». Первый частный китайский трактор тоже появился у них.
- Поднимайся наверх, там будущее свое увидишь, - насмешливо машет рукой отец Сергий.
Поднимаюсь по лестнице. На втором этаже стоит домовина - высеченный из цельного куска сосны гроб. По городским ценам недешевый. Делаю оптимистичный вывод: будущее меня ждет богатое.
ЦВЕТНОЕ БЛАГОПОЛУЧИЕ
- Не обращайте внимания, - примиряюще говорит мой спутник Владимир, когда мы выезжаем из села. - Отец Сергий шутит.
Я не обижаюсь. Слышал, что старообрядцы недружелюбны к пришлым людям. Посмотрим, что будет дальше.
Мы хотим проехать по деревням. Каждый дом здесь как с картинки. Резные наличники, богатые ворота. Тут и маленькие крепкие избы-четырехстенки, и разделенные пополам пятистенки. И даже длинные шестистенки, называющиеся «связь» по-местному. Срубы покрашены веселой краской - зеленой, розовой, голубой, желтой. Такое я видел только в мультфильмах.
В мире подобные яркие места наперечет. Каждое - достопримечательность, например, район Ла-Бока в Буэнос-Айресе. Или рыбацкие поселки Лофотенских островов. Жизнерадостный цвет - лекарство от депрессии.
Вообще я удивлен, что семейские деревни не осаждают толпы туристов. Экскурсии из Улан-Удэ сюда возят, но туристический потенциал здесь намного выше. Не случайно села Десятниково и Большой Куналей вошли в список самых красивых деревень России. Хотя каждое семейское село можно включить в этот список: Пестерево, Надеино, Куйтун и все остальные.
Была история: 10 лет назад бедную рыбацкую деревню Джодипан в Индонезии местные жители раскрасили в яркие цвета. Теперь это одна из главных достопримечательностей острова Бали. То же сделали с мрачной трущобой в городе Семаранг на острове Ява - ее раскраска обошлась в $22 тысячи, зато от туристов отбоя нет.
Наши старообрядцы ярко живут с тех пор, как в советских сельмагах появилась краска. А в царское время полировали бревна песком, чтобы были красивыми. Может, красота спасет не только мир, но и русскую деревню?
СТАРООБРЯДЧЕСКИЕ ЧАТЫ
Семейский дом живет в трех формах. Первая - покрашен, ставни открыты, жилой. Вторая - покрашен, ставни закрыты, хозяев нет на месте. Третья - хозяев давно нет, краска выцвела, окна заколочены, дом покосился, но его все еще хочется фотографировать, потому что живописный.
- Вы кто такие? - в селе Надеино к нам подъезжает мальчишка на мопеде.
Мы говорим, что ученые. Изучаем дома.
- Уже в чат написали, что ходят по улице, на наркоманов похожие, что-то фотографируют, - озабоченно замечает Владимир. - Наши семейские бдительные.
Домовые чаты меняют жизнь не только горожан, но и селян. Раньше новости разносили старушки у магазина, а отношения выясняли лишь при встрече, поэтому редко. А теперь чуть что - конфликт. То пишут, что соседская корова посадки вытоптала, то ругают администрацию за недоработки, которые могли устранить сами, не тратя времени на сетевые баталии.
Если не знать бурлящей изнанки местной жизни, внешне все благостно. В деревне чисто, у стен аккуратными стопками дрова, на покосах сено в рулонах, пасутся коровы - идиллия.
Из одного дома высыпала семья и красит стену в цвет морской волны.
- Почему семейские избы такие яркие? - спрашиваю старшую женщину в этой бригаде.
- Нравится так. Дома получаются как пасхальное яйцо, - улыбается она. - Сто лет так красим. Каждый сам цвет выбирает, но ставни у всех голубые. Как небо.
Женщину зовут Александра. У нее четверо детей. Старший - на СВО. Бывший зять живет через дорогу. Хоть и не родственник уже, а помогает. Праздники отмечают вместе. Главные для старообрядцев - Пасха и Троица. Посты соблюдают. Вот в ближайшую субботу баню топить нельзя. И стираться тоже. К Пасхе и на 7 ноября нужно мыть дом...
- Вы 7 ноября празднуете? - удивляюсь.
- Раньше осенью Покров отмечали, а в советское время - День революции. Чтобы лишний раз дом не мыть, решили объединить, - отвечает Александра.
Надеино - небольшая деревня, даже без церкви. И школа здесь только начальная. Всего 26 детей. Зато есть садик, клуб, библиотека. Сделали асфальтовую дорогу, провели интернет. И дома все с туалетами! А не как раньше - будка на улице. Местный колхоз закрылся в 2007-м, с работой сложно. Живут своим хозяйством, продают дрова. Бездельников нет.
РУБИ, КОГДА ПИЩИТ КОМАР
Раньше тут у каждой семьи было два дома. Маленький зимний, чтобы проще обогревать, и просторный летний. Советский строй староверам не повредил. Общинная жизнь им привычна. Охотно шли в колхозы, а те становились миллионерами. И такими крепкими, что держались после распада Союза аж до нулевых.
- Помню, когда парни в армию уходили, обязательно были провожины и встречины. Все село собиралось, - вспоминает Владимир. - В колхозах было весело. Но потом стало модно учиться, а после учебы молодежь не возвращалась...
Сейчас в староверческих селах живет треть жителей, остальные в городе. Часть пустующих домов занимают приезжие. На домик миллиона хватит, но чтобы жить в деревне, нужно работать.
Без колхозов непривычно. Приходится выживать поодиночке.
- Теперь ты должен уметь все сам, - объясняет Владимир. - И на тракторе работать, и пахать, и косить. Тот, кто все умеет, тот стал фермером.
Один из самых красивых домов в селе - у Евдокии Постниковой. Она принимает туристов. У нее сохранились платья от бабушек. И Евангелие, написанное от руки в 1657 году, при царе Алексее Михайловиче, когда начинался раскол. Самому дому лет двести, а выглядит лучше современных таунхаусов.
- Умели сосну выбирать, - говорит Постникова, кивая на мощный деревянный сруб. - Рубили весной, когда комар начинал пищать. Летний лес для стройки уже не годится.
Новых домов в семейских деревнях теперь не строят - нет больше такого леса. Старый дом всегда можно «перетрусить» - перебрать заново. А вот снести тяжело, бревна как каменные.
Евдокия Изотовна прядет, шьет одежду. Делает красивых кукол из ваты. Готовит семейскую еду (в щи из квашеной капусты кладет укроп зонтиком с семенами, чтобы запах шел). Собирает травы.
- Работать нужно больше городским, - улыбается она. - Все болезни от безделья. И от того, что молиться перестали.
Ее дед Федор Саввинович был уставщик. То есть знаток религиозных уставов, хоть и не священник. Во многих семейских деревнях священников вообще не было.
Дед учил так. Нельзя обманывать. Нельзя трогать чужое. Нельзя продавать или дарить священные книги и иконы. Если икона состарилась - хорони вместе с покойником. Крест на кладбище можно красить, но ставить новый нельзя - если упал или сгнил, так тому и быть. Но главное - трудиться по-семейски, быстро и качественно.
Евдокия Изотовна соглашается для фото надеть праздничное платье. И старинные бусы из янтаря - каждая янтарина размером со сливу.
- Какие у вас бусы! - восхищаюсь.
- Конечно! Раньше мужчины женщин любили, - усмехается она.
ПЧЕЛЫ ПРОТИВ БОЛИ
Мы с Владимиром возвращаемся в Тарбагатай, знакомиться с пчеловодом Иннокентием. Он работает егерем в охотхозяйстве. Еще продает мед.
- Знакомые рассказали, что на Алтае пчелами людей лечат, - говорит. - Ну и я решил такое сделать...
Старообрядцы издавна держали пчел. Один из ульев на пасеке Иннокентия в форме яркого семейского дома с окошками. А из другого улья, старого и пустого, он соорудил умывальник. Но самый заметный на пасеке - апидомик. Заходишь внутрь и ложишься на полку, как в сауне. Дышишь медом, а под тобой пчелы жужжат и вибрируют. Исцеляешься.
- Давление проходит. Головная боль. Суставы и бронхит, - перечисляет Иннокентий. - Пару часов полежать нужно. И выходишь со свежей головой.
За сеанс пчелотерапии Иннокентий берет 350 рублей, еще и поит чаем с медом. Сейчас цветет чабрец. И мед получается чабрецовый, душистый.
СЕРП И ЛЕНИН
Едем с Иннокентием через село Большой Куналей на охотничью заимку. Смотреть покос и часовню.
Рядом с заимкой находим огромный ко`лот. Это самодельная кувалда - тяжелая березовая чурка на еловой палке. Колотом бьют по кедрам и собирают упавшие шишки. Делать это можно только в сентябре, когда шишки зрелые и падают легко. В другое время запрещено, чтобы не портить деревья.
Многие семейские вообще не используют колот, а собирают орех вручную, залезая на дерево. Опасно, но экологично.
Колот сильно выше, чем Иннокентий.
- Этот еще маленький. Бывают такие, что втроем держать нужно, - смеется он.
Раньше колоту давали уважительное прозвище - Кормилец, Богатырь.
Семейские собирают орехи и для односельчан, воюющих на СВО. А недавно отправили на передовую 8-литровую банку барсучьего жира. Он в холодных окопах от кашля и простуды помогает.
Уезжаю от старообрядцев с сожалением. Мимо кладбища на горе с голубыми крестами в цвет неба. На краю Большого Куналея въездной знак - серп и молот. В жизнерадостных семейских традициях серп выкрашен желтым, а молот красным. А может, это и не молот, а колот? Здесь был колхоз-миллионер имени Ленина. Портрет вождя установлен сверху и чуть облез по краям.
- Надо б Ленина подкрасить, - хозяйственно замечает Владимир.
Я соглашаюсь. В самом красивом селе России все должно содержаться в порядке: и дома, и покосы, и Ленин.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Сколько старообрядцев в России?
Долгое время находясь на полулегальном положении, старообрядцы не слишком стремились, чтобы их считали. Поэтому назвать точное их число сложно. Они делятся на поповцев и беспоповцев.
У первых служат священники, отвергнувшие реформы Никона (XVII века). К ним относятся:
Русская православная старообрядческая церковь Белокриницкого согласия (РПСЦ) - 16 епархий и 199 храмов. Около 1 миллиона членов.
Русская древлеправославная церковь (РДЦ, ранее - Новозыбковская архиепископия) - 8 епархий и около 100 приходов.
Беспоповцы отказались от священников, а молитвы читает глава общины или кто-то из старейшин. К беспоповцам относятся:
Древлеправославная поморская церковь (ДПЦ) - 250 приходов (столько же - за пределами России), 2 монастыря, около 400 тысяч членов.
Древлеправославная старопоморская церковь Федосеевского согласия - проживают в Москве, Казани, Нижегородской и Кировской областях.
Нетовцы (Спасово согласие) - 3 тысячи человек.
Бегуны или Странники (Истинно православные христиане странствующие) - встречаются в Сибири и на Урале.
Автор: Григорий КУБАТЬЯН