Василий трудился в офисе. Сидел в юротделе, договора проверял, что управленцы да менеджеры ему на проверку и согласование отправляли. А то знаете-ли, пропустит ответственный сотрудник двусмысленность, не подумает о корректности формулировок, забудет обязанности сторон должно выразить, и подрядчик контракт не выполнит, а фирма ему еще и должна останется. И всякие другие вопросы юридические оформлял правильно. А офис состоял из двух больших залов, разделенных на места перегородочками низеньким, да нескольких кабинетов больших начальников. И если генеральный директор начинал кого-то воспитывать, то вопли слушали сразу половиной коллектива, кому не повезло трудиться в соответствующем зале — опенспейсе.
Когда Василий только начинал работать, очень его нервировали все эти звуки. Даже сквозь наушники с музыкой, которой от шума отгораживаются, и то крики пробивались, уж очень громко и умело генеральный вопил. Месяца через три уже хотел уволиться, хоть и платили неплохо и работа нравилась, только вот вечные крики… « он то поорет, а ты потом в себя полчаса приходи, никакой работы не выходит.. » думал про себя Василий.
Но православный человек такие вещи, как уволится из-за чего-то раздражающего, без совета духовного старается не делать. Нет, не потому, что священник нечто чудесным образом прозрит и прихожанина верно направит, хотя и такое бывает чудом Божиим. Просто надо не по страстям жить. А если со стороны посмотреть, может желание уволится страстное и не разумное, а? Вот и пошел Василий к батюшке своему, которому исповедовался, да в чьем внимании к своей душе был уверен.
— Отче, уволиться хочу, помысел такой уже с месяц, — говорит.
— Зачем же увольняться, недавно ведь работу искал? — батюшка спрашивает.
— Да все хорошо, но очень уж начальник кричит. Он кого-то отчитывает в нашем зале, а я потом работать не могу. Как будто это он на меня так страшно кричал. И потом ехать на работу не хочется, опять вопли, опять орать будет. Раздражаюсь, не высыпаюсь от мыслей этих. Может лучше уволится, от соблазна такого?
— Э, не так мыслишь. Вот, что тебя больше мучает, сами крики громкие да ругательные или мысли с ними связанные? Такие: « опять разорался », « да когда же это кончится », « приду на работу, а он опять орать будет… » и тому подобное, а?
— Пожалуй, мысли. От самого крика я дергаюсь часто, нужно успокоиться, но потом да, потом мысли все время думаю.
— А ведь Церковь Божия устами отцов-аскетов учит — помыслы не принимать и с ними не жить! Не думать их! Но пошумел кто-то, ну успокойся и работай. А мысли эти гони в шею.
— А как гнать то? Да и сильно меня эти вопли дергают, я ж потому на юриста и пошел учится, такая тихая работа с документами, не надо никого давить…
— Молитвой. Чуть что — молись! Пока злой помысел, мысль эта тебя волнующая, не отойдет. И вообще, ты обычные утренние да вечерние молитвы совершаешь?
— Да как это началось стал пропускать, сил нет никаких.
— Вот! Бес тебя на этом и подловил, усилил то, что тебя волновало и душу твою в расстройство ввел. Строго исполняй правила, раз в неделю старайся быть в храме и к Таинствам приступать, и гони злой помысел. И посмотрим, что будет.
Стал так Василий делать. Глядь, и воплей тех почти не слышит и не волнуют они его слишком сильно. И даже когда с ним самим пробуют ругаться, он не обижается, не раздражается, ругань на нет и сходит. Так и не уволился, не нужно оказалось, по страстям придумал.
А через год и начальником юротдела стал, ведь теперь Василия ничего из доброго равновесия вывести не могло. А еще через полгода стал он крестным у своего такого шумного генерального директора, ибо и тот, видя здравый пример, решил учеником Христовым стать.