Мне 35 лет, из них 15 я употребляла алкоголь, а последние два года нахожусь в ремиссии. Я считаю её начиная с дня приезда в реабилитацию. Я алкоголик, но могла бы быть наркоманкой — считается, что зависимый человек может «подсесть» на что угодно: от алкоголя и наркотиков до спорта или чтения.
Алкоголь я попробовала ещё в школе, лет в 13–14. Я была болезненно застенчивой и нелюдимой, мечтала о дружбе, любви и популярности. В подростковом возрасте, подражая старшим, я постепенно справлялась с застенчивостью. В моём окружении тогда считалось нормой пить и курить — это был атрибут взросления. Я выпивала скорее за компанию и старалась не спалиться перед мамой, но тревожные звоночки проявлялись уже тогда: без ограничений вроде «к 22:00 быть дома» я оказывалась самой пьяной на вечеринке.
В 18 лет я переехала в Москву, вырвавшись из-под родительского контроля, и почти сразу начала злоупотреблять. Новые друзья, знакомые по ЖЖ — все пили. Я уже не была застенчивой, но остро хотела быть в центре внимания, получить признание, задушевные разговоры и любовь. Алкоголь давал это проще, поэтому злоупотребление началось почти сразу.
Эксперименты с наркотиками были эпизодическими — соглашалась, когда угощали, но никогда не покупала сама. Я всегда была законопослушной и осторожной. Но алкоголь — такой же наркотик. Если бы его изобрели 50 лет назад, он был бы запрещён во всех странах мира наравне с героином и синтетическими наркотиками.
Помню твиты в пятницу вечерами: «Только бы не оказаться в „Маяке“» и «Я в „Маяке“». Выпивки казались нормой, весельем, «розовым периодом», когда алкоголь временно даёт смелость и лёгкость. Но долги пришлось возвращать. К 30 годам начались серьёзные проблемы: провалы в памяти после пьянок, ухудшение здоровья (давление, ЖКТ, тревожность), трудности на работе, утренние покупки вина «на всякий случай», рост потребления крепкого алкоголя.
Друзья начали отстраняться: кто замечал разрушение, пытался вмешаться или отходил. От алкоголика исходят признаки разрушения, даже если внешне всё ещё нормально: обещания не выполняются, лгут, оправдываются, от него можно ждать чего угодно. Мало кто выдержит это, и терпеть никому не советую. Но именно в момент, когда зависимый остаётся один, есть шанс осознать масштаб разрушений. Я поняла, что уничтожаю жизнь, пыталась справиться сама, завязывала на месяц-два, ходила к терапевтам, пила таблетки — но результат был временным.
Признаки зависимости очевидны:
- Невозможность остановиться и желание «догнаться».
- Похмелье с алкоголем на следующий день.
- Постоянные мысли об алкоголе, независимо от обстоятельств.
- Чрезмерная реакция на замечания о необходимости остановиться.
- Невозможность досуга без алкоголя.
- Выбор компании исключительно среди пьющих.
- Оправдание своего образа жизни («мы все так живём», «все вокруг пьют»).
- Постоянная лёгкая депрессия, эмоциональная боль, одиночество, невозможность справляться с радостью и счастьем.
Женский алкоголизм имеет особенности: женщины чаще пьют в одиночку, реже обращаются за помощью, сталкиваются с социальной стигматизацией, чаще их покидают партнёры и близкие. Но если женщина осознаёт проблему и ищет помощь, её шансы на успешное лечение не ниже, чем у мужчин; иногда женщины проходят терапию даже успешнее, проявляя серьёзность и дисциплину.
Главные сложности лечения — отрицание и вера в возможность справиться самостоятельно. Мозг зависимого работает так, чтобы не видеть проблему, провалы в памяти поддерживают иллюзии: «Всё отлично», «Деньги потрачены? Пустяки», «Жена ушла? Не мешает жить».
Я пыталась делать перерывы, ходила в церковь, к психотерапевтам и психиатрам, принимала антидепрессанты, пробовала таблетки, блокирующие тягу к алкоголю. Держалась неделю, две, месяц, два с половиной — но неизменно срывалась. Друзья однажды привели меня на собрание «Анонимных алкоголиков». Это произвело впечатление: впервые за долгие годы я почувствовала себя в своей среде. Но сорвалась и пила ещё год.
Последний год совпал с карантином: депрессия, изоляция, страх искать работу из-за прошлого опыта. В какой-то момент я обратилась к высшим силам с просьбой о решении — и проснулась с мыслью о реабилитации, о которой слышала год назад.
Реабилитация — закрытое пространство, где изолируют от алкоголя, наркотиков и привычных триггеров. Нельзя выходить без разрешения; общение с родственниками ограничено первые недели. Здесь восстанавливаются социальные навыки, выстраиваются отношения, получают обратную связь. Индивидуальная терапия позволяет глубже понять себя, болезнь, оплакать потери и найти стимулы жить. Учишься проживать эмоции: дневники чувств, конструктивная работа со злостью, контроль над эйфорией.
Реабилитация дисциплинирует: жизнь с соседями по комнате, уборка, плотный график, очереди в душ — всё это формирует управление собой. После выхода понимаешь, как выстраивать режим, взаимодействовать с людьми, избегать вредных ситуаций. Терапия зависимости — ежедневная работа на всю жизнь. Расслабление может привести к повторному срыву.
Весь путь можно пройти и другими способами: психотерапия, терапевтические группы, религиозные общины. После выхода я прошла программу «12 шагов», продолжаю работу с психотерапевтом и посещаю группы. Главное: нельзя оставаться один на один с алкоголизмом, нельзя пытаться справиться самостоятельно. Чем раньше признать проблему и попросить помощь, тем выше шансы на успешное восстановление.