Дверь подъезда противно скрипнула, впуская Арину в прохладный полумрак. После двенадцатичасовой смены в больнице гудели ноги, а в голове стоял туман от усталости. Единственным желанием было добраться до своей маленькой, но уютной однушки на четвертом этаже, скинуть неудобную обувь и заварить крепкий чай с мелиссой. Кирилл, ее муж, должен был вернуться с суточного дежурства только к утру, так что вечер обещал быть тихим и спокойным. По крайней мере, она на это надеялась.
Поднимаясь по лестнице, она услышала доносящийся с ее этажа знакомый запах — запах жареного лука, который она терпеть не могла. Сердце неприятно екнуло. Этот запах у нее ассоциировался только с одним человеком. Она ускорила шаг, почти перейдя на бег, и замерла перед своей дверью. Запах шел именно оттуда. Дрожащими руками она вставила ключ в замок и повернула. Он поддался слишком легко — дверь была не заперта.
Арина вошла в прихожую, и ее худшие опасения подтвердились. На вешалке, рядом с курткой Кирилла, висело знакомое демисезонное пальто в крупную клетку, а на коврике стояли стоптанные ботинки ее свекрови, Тамары Павловны. Из кухни доносилось шипение сковородки и бряцание посуды.
— Я же предупреждала, что если вы ещё раз появитесь в моей квартире без разрешения, я вас спущу по лестнице, — пригрозила невестка свекрови, проходя на кухню и останавливаясь в дверном проеме.
Тамара Павловна, полная женщина лет шестидесяти с вечно недовольным выражением лица, обернулась от плиты. На ней был старый халат Арины, который та давно собиралась выбросить.
— Ой, явилась, — без тени смущения произнесла она. — А я тут ужин вам готовлю. Совсем себя не бережешь, худющая стала, как тростинка. Вот, решила сыночка своего побаловать котлетками. А то от твоей стряпни одни кости останутся.
Арина сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Спокойствие, только спокойствие. Она — медсестра в реанимации, она умеет держать себя в руках в самых критических ситуациях. Но вид свекрови, хозяйничающей на ее крохотной кухне, в ее квартире, которую они с Кириллом купили в ипотеку на двадцать лет и в которой каждую ложку и каждую тарелку выбирали вместе, выводил ее из себя.
— Тамара Павловна, я задала вам конкретный вопрос. Что вы здесь делаете? И как вы сюда попали? Кирилл вам снова дал ключи?
— А что мне, под дверью ждать, пока ты соизволишь прийти? — фыркнула свекровь, переворачивая котлету. Брызги горячего масла полетели во все стороны, пачкая чистый фартук на стене. — Сын мне ключи дал, конечно. Не чужой человек, все-таки, мать родная. Переживает за меня.
— Переживает? — горько усмехнулась Арина. — Я тоже за вас переживаю. Особенно после того, как вы в прошлый раз «переживали» за наши сбережения. Напомнить, как вы у нас одолжили сто тысяч на «срочную операцию», а через неделю выкладывали фотографии из санатория в Анапе? Мы тогда из-за вас первый взнос за машину упустили.
Лицо Тамары Павловны исказилось. Она поставила сковородку на соседнюю конфорку и вытерла руки о халат.
— Неблагодарная! Я тебе слово, а ты мне десять! Да если бы не я, мой Кирюша на тебе бы и не женился никогда! Нашла бы себе ровню, а не прыгала выше головы! Я ему говорила, что простая медсестричка — это не пара для моего сына, у него высшее образование!
— У него диплом инженера, по которому он ни дня не работал, а сейчас он такой же дежурный на смене, как и я, только на заводе, — отрезала Арина. — И эту квартиру мы купили на наши общие деньги, работая на трех работах. Так что будьте добры, уважайте мой дом.
— Твой дом? — свекровь театрально всплеснула руками. — А где же тут дом моего сына? Или он тут на птичьих правах? Привел жену, а она мать на порог не пускает!
— Я вас пускаю на порог. В гости. По предварительному звонку. А не так, чтобы я приходила с работы и заставала вас у своей плиты, в своем халате. Это называется вторжение в личное пространство.
— Какие слова-то мы знаем… «пространство»! — передразнила Тамара Павловна. — Всю жизнь люди семьями жили, помогали друг другу, а у них теперь «пространство». Вот у меня в трешке места всем хватало, и никто не жаловался.
Арина вспомнила эту трехкомнатную квартиру. Они с Кириллом жили там первые полгода после свадьбы. Эти полгода превратились в ад. Свекровь проверяла кастрюли, комментировала каждую покупку, входила в их комнату без стука и постоянно жаловалась сыну, какая у него никудышная жена. Арина тогда похудела на пять килограммов и заработала нервный тик. Именно тогда они решили, что лучше будут платить ипотеку и жить в своей конуре, чем терпеть такое.
— Если вам там так хорошо жилось, почему вы сейчас здесь? — спросила Арина, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Вы продали свою квартиру, чтобы помочь дочери с бизнесом. Это было ваше решение.
— Дочери надо помогать! — отрезала свекровь. — А она, неблагодарная, как и ты, выставила меня через год. Видите ли, ее мужу не нравится, что я ей советы даю. А я жизнь прожила, я лучше знаю!
— Значит, теперь вы решили пожить у нас? — в голосе Арины звенел металл.
— А где мне жить? На улице? Сын не позволит родной матери скитаться по чужим углам! Я поживу у вас немного, пока что-нибудь не придумаю.
— Вы ничего не будете придумывать, — твердо сказала Арина. — Вы будете жить у себя. У вас есть пенсия, вы можете снять комнату. Мы с Кириллом даже готовы помочь вам с оплатой на первое время. Но в этой квартире вы жить не будете. Здесь одна комната, и нам самим тесно.
— Ой, какие мы гордые! Помогут они! — Тамара Павловна снова схватилась за сковородку. — Я с сыном поговорю. Посмотрим, что он скажет. Он свою мать в обиду не даст.
Арине хотелось кричать. Она знала, что скажет Кирилл. Он будет мямлить, просить ее «войти в положение», «потерпеть немного». Он любил ее, Арина не сомневалась, но перед матерью он пасовал. Эта женщина имела над ним какую-то необъяснимую власть.
— Значит так, Тамара Павловна. Вы сейчас дожариваете свои котлеты, ужинаете и вызываете себе такси. Я оплачу. И отдаете мне ключ, который вам дал Кирилл.
— Еще чего! — возмутилась свекровь. — Никуда я не поеду!
— Тогда я вам помогу, — спокойно ответила Арина. Она вышла в прихожую, взяла с вешалки пальто свекрови, ее ботинки, вернулась на кухню и положила все это на стул. Затем взяла с полки большую сумку, с которой, видимо, и приехала Тамара Павловна, и поставила рядом. — Собирайтесь.
— Да ты… ты что себе позволяешь?! — задохнулась от возмущения Тамара Павловна. Ее лицо пошло красными пятнами. — Я сейчас Кириллу позвоню!
— Звоните, — Арина скрестила руки на груди. — Пусть он приедет и посмотрит, как его жена защищает свою семью и свой дом от посторонних.
Свекровь, пыхтя, вытащила из кармана халата старенький телефон и начала тыкать в кнопки. Арина молча ждала. Она понимала, что это точка невозврата. Либо сейчас она отстоит свои границы, либо эта женщина поселится у них навсегда и разрушит их семью окончательно.
— Але, сынок? Кирюша, ты можешь говорить? — запричитала в трубку Тамара Павловна. — Тут твоя Аринка меня из дома выгоняет! Да, прямо сейчас! Вещи мои собрала… Говорит, чтобы я убиралась! Я ей котлеток приготовила, а она… Что? Нет, она не в себе! Накричала на меня… Приезжай скорее, сынок, она меня обижает!
Она положила трубку и победно посмотрела на Арину.
— Вот так. Сейчас мой сын приедет и поставит тебя на место. Посмотрим, кто тут хозяйка.
Они молчали до самого прихода Кирилла. Арина ушла в комнату, переоделась в домашнюю одежду и села в кресло, глядя в окно. Она чувствовала себя опустошенной, но в то же время злой и решительной. Она не отступит. Хватит.
Кирилл влетел в квартиру минут через сорок. Он был взъерошенный, с красным от недосыпа лицом.
— Что здесь происходит? — спросил он, переводя взгляд с матери, плачущей на кухне, на жену, сидящую в комнате с каменным лицом.
— Сынок! — тут же бросилась к нему Тамара Павловна, обнимая. — Она меня выгоняет! На ночь глядя! Говорит, что я ей никто!
— Арина, это правда? — Кирилл посмотрел на жену с укором.
Арина медленно встала и подошла к нему.
— Правда, Кирилл. А теперь послушай мою версию. Я прихожу домой после суток, мечтая только о душе и отдыхе. И что я вижу? Твоя мама хозяйничает на моей кухне, как у себя дома. Она попала сюда ключом, который ты ей дал без моего ведома, хотя мы сто раз договаривались, что без крайней необходимости этого делать не будем. Она заявляет, что теперь будет жить с нами, потому что ей больше негде.
— Мама, что случилось? — Кирилл повернулся к матери. — Почему ты не у Лены?
— Выгнала она меня! Мужу ее не понравилось, что я порядок навожу! — снова зарыдала Тамара Павловна. — Никому я не нужна, старая мать…
— Кирилл, — твердо сказала Арина, глядя мужу прямо в глаза. — Ты помнишь, почему мы съехали от твоей мамы? Ты помнишь, как я плакала каждый вечер? Как она читала мои личные переписки в телефоне, пока я была в душе? Ты помнишь, как она выбросила все мои травы для чая, потому что «от них в доме воняет»? Ты хочешь, чтобы все это повторилось? Здесь? В нашей квартире, где повернуться негде?
Кирилл растерянно смотрел то на мать, то на жену. Было видно, как он мучается.
— Но, Ариш, куда она пойдет? Ночь на дворе. Нельзя же так… она же моя мать.
— Я не выгоняю ее на улицу, — так же спокойно продолжала Арина. — Я предложила оплатить ей такси и помочь снять комнату. Мы не бросим ее в беде. Но жить с нами она не будет. Это не обсуждается. И еще. Она должна отдать ключ.
— Мама, отдай ключ, пожалуйста, — попросил Кирилл.
— Не отдам! — взвизгнула Тамара Павловна. — Это и квартира моего сына! Я имею право сюда приходить!
— Нет, не имеете, — отрезала Арина. — Эта квартира в равной степени принадлежит и мне. И я против ваших визитов без приглашения. Кирилл, выбор за тобой. Либо твоя мама сейчас отдает ключ и уезжает, и мы живем дальше, как нормальная семья. Либо… она остается. Но тогда ухожу я. Прямо сейчас. Собираю вещи и ухожу.
В комнате повисла тишина. Кирилл смотрел на Арину так, будто видел ее впервые. Он знал ее как мягкого, доброго человека. Но сейчас перед ним стояла незнакомая женщина с холодными, стальными глазами. Он понял, что она не шутит.
Он вспомнил те полгода в квартире матери. Вспомнил, как Арина, всегда веселая и жизнерадостная, превратилась в нервный комок. Как она перестала смеяться. Как они начали постоянно ссориться из-за вечных придирок Тамары Павловны. Он любил свою жену. Он не хотел ее терять. И он понимал, что она права.
— Мама, — тихо, но твердо сказал он, поворачиваясь к Тамаре Павловне. — Арина права. Отдай, пожалуйста, ключ. Я вызову тебе такси, и завтра утром мы вместе поедем и найдем тебе хорошую комнату. Я буду тебе помогать, буду приезжать каждый день, но… жить ты будешь отдельно.
Тамара Павловна смотрела на сына несколько секунд, не веря своим ушам. Ее лицо, мокрое от слез, окаменело.
— Предатель, — прошипела она. — Променял родную мать на эту… вертихвостку! Я на тебя жизнь положила, ночей не спала! А ты…
Она сорвала с крючка на кухне связку своих ключей, отцепила от нее тот самый, который открывал их квартиру, и с силой швырнула его на пол. Ключ со звоном отскочил к ногам Арины.
— Чтоб вы подавились своей квартирой! — выкрикнула она. — Ноги моей здесь больше не будет! И ты, — она ткнула пальцем в Кирилла, — забудь, что у тебя есть мать!
Она схватила свое пальто, сумку, кое-как всунула ноги в ботинки и, хлопнув дверью так, что зазвенела посуда в шкафу, выбежала на лестничную клетку.
Арина и Кирилл остались одни в оглушительной тишине. Арина медленно наклонилась и подняла ключ. Ее руки все еще дрожали. Она подошла к Кириллу. Он стоял посреди прихожей, опустив голову.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Он поднял на нее глаза. В них стояли слезы.
— Прости меня, Ариш. Я должен был решить это давно. Я просто… боялся ее обидеть.
— Ты обижал меня, — просто ответила она. — Каждый раз, когда позволял ей нарушать наши границы.
Он молча кивнул и крепко обнял ее. Арина уткнулась ему в плечо. Напряжение последних часов отпустило, и она беззвучно заплакала. От усталости, от обиды, от облегчения.
На кухне на плите стояла остывающая сковородка с котлетами. Запах жареного лука все еще витал в воздухе. Арина высвободилась из объятий мужа, взяла сковородку, высыпала все ее содержимое в мусорное ведро, а потом открыла настежь окно, впуская в квартиру свежий ночной воздух. Нужно было проветрить. И не только кухню. Нужно было проветрить всю их жизнь от этого удушающего запаха чужого присутствия. Завтра утром первым делом она позвонит мастеру и сменит замок. Просто на всякий случай. Теперь это был ее дом. И только она будет решать, кому в нем пахнуть котлетами.