В музыкальной индустрии немного историй, которые одновременно служат и учебником по авторскому праву, и притчей о жадности, и вдохновляющим кейсом о том, что правда иногда побеждает — пусть и через десятилетия. Сюжет вокруг Bitter Sweet Symphony группы The Verve — как раз из таких. Это история про хит, который перевернул карьеру, про неочевидные права на «чужую» мелодию, про бескомпромиссного менеджера, чьё наследие тянуло деньги из чужой песни 22 года, и про редкий, но прекрасный финал: признание авторства и возвращение доходов тому, кто действительно написал песню.
Ниже — подробный разбор, как именно это произошло, на чём «споткнулись» The Verve, почему Аллен Клейн смог «переписать» на себя чужую славу и что изменилось в 2019 году.
1997: The Verve выпускают Bitter Sweet Symphony — и весь мир слышит «те самые» струны
Bitter Sweet Symphony вышла в 1997 году и мгновенно стала культурным феноменом. Песня держится на одном из самых узнаваемых струнных лупов поп‑эпохи: благородная, тягучая, меланхоличная тема, которая словно катит героя по лондонской улице, не давая свернуть — так же, как она катит слушателя через весь трек.
Критично важная деталь: струнный фрагмент — это не «оригинальная запись» The Verve. Он взят из инструментальной версии песни Rolling Stones The Last Time, записанной в 1965 году The Andrew Oldham Orchestra. Эндрю Луг Олдхэм — продюсер и тогдашний менеджер Stones — выпускал такие оркестровые альбомы, и одна из этих аранжировок стала тем самым «ключом», от которого The Verve построили атмосферу и архитектуру своего хита.
Важный нюанс: речь шла не о прямом цитировании The Last Time от Stones, а именно об оркестровом кавере 1965 года — с другой записью, другой аранжировкой, другими правами.
Что такое сэмпл и почему он всегда про юридику
Сэмплирование — это использование фрагмента чужой фонограммы в своей записи. Чтобы сделать это законно, нужны два типа разрешений:
• на саму композицию (авторские права на музыку/мелодию);
• на конкретную запись (смежные права на фонограмму).
The Verve понимали правила игры и заранее пошли договариваться о лицензии: по договорённости доходы должны были делиться 50/50. Казалось бы — идеальный компромисс: сэмпл — ваш, песня — наша, делим выручку.
Но на горизонте появляется фигура, без которой эта история не стала бы легендой.
Аллен Клейн: человек, который умел превращать чужие песни в чужие деньги
Аллен Клейн — один из самых противоречивых менеджеров в истории поп‑музыки. Он работал с Rolling Stones и The Beatles, агрессивно выбивал для артистов более выгодные условия… а затем обладал репутацией человека, который виртуозно оформлял права так, чтобы «касса» шла через его структуры.
К моменту сделки с The Verve права на ранние записи Rolling Stones (и связанные каталоги) контролировались компанией, связанной с Клейном. И когда Bitter Sweet Symphony взлетела — Клейн заявил, что объём использованного материала превосходит оговорённый. Иначе говоря: «взяли больше, чем договорились». Юридический ход — тонкий, но эффектный: если ты доказываешь в суде превышение лицензии, ты ставишь под сомнение саму основу договорённости.
Суд и последствия: «ваша песня — но наши деньги»
Дальше всё развивалось по классике жесткой музыкальной юриспруденции 90‑х:
• в итоговом списке создателей Bitter Sweet Symphony авторами были вписаны Мик Джаггер и Кит Ричардс;
• 100% авторских отчислений от трека уходили правообладателям католога Stones (по факту — стороне Клейна);
• для компании Клейна эта песня стала одним из самых доходных активов: каждый раз, когда звучала Bitter Sweet Symphony — на радио, ТВ, в рекламе, — деньги шли не The Verve, а туда.
При этом нельзя сказать, что песня — «не The Verve»: мелодика вокала, структура, текст, драматургия — это оригинальная работа Ричарда Эшкрофта и группы. Но из‑за ключевого сэмпла юридическая конструкция «села» так, что экономика трека уходила практически целиком в чужой карман.
Почему The Verve не «отбились» сразу?
Есть несколько причин:
• Прецеденты 90‑х. Это было время, когда индустрия после эпохи «вольного» сэмплинга (80‑е — ранние 90‑е) заново выстраивала правила, и суды часто занимали сверхконсервативную позицию.
• Сложность прав на «кавер кавера». Здесь участвовали права на композицию The Last Time и права на конкретную оркестровую запись. Любая неточность в объёме использования — повод оспаривать исходную лицензию.
• Переговорная мощь. У Клейна были ресурсы, опыт и юридические команды, способные давить до результатов.
Ричард Эшкрофт пытался бороться — но годы шли, а финансовый поток продолжал течь мимо него.
Двадцать два года спустя: как справедливость всё‑таки восторжествовала
Двум фактам здесь важно дать человеческие названия:
• 2009: умирает Аллен Клейн. Меняется конфигурация влияния и подходов к управлению каталогом.
• 2019: Мик Джаггер, Кит Ричардс и сын Клейна, Джоди, принимают решение, которое индустрия восприняла как «редкий акт благородства»: они возвращают Ричарду Эшкрофту авторство и авторские отчисления по Bitter Sweet Symphony. Без нового суда, без скандала, «как надо».
Это означало, что:
• из списка авторов исчезли «чужие» авторы;
• будущие роялти пошли законному автору;
• легендарная песня наконец‑то стала юридически соответствовать тому, что все и так знали по сути: это хит The Verve.
Почему эта история стала кейсом для учебников
1. Сэмпл — это не «техническая мелочь», а сердцевина юридики трека
Один короткий фрагмент фонограммы может «перевернуть» всю экономику песни. Даже если вы пишете оригинальную мелодию и текст — убедитесь, что ваша лицензия кристально точна по объёму и условиям.
2. Рынок меняется — и меняются нормы справедливости
В 90‑е и 2000‑е правоприменение было жестче к сэмплам. Сегодня, когда сэмплирование стало нормой культуры (и технологически упрощено), крупные каталоги чаще идут на компромиссы — если видят добросовестность и явный творческий вклад.
3. Роль людей и репутации
Тот факт, что вопрос решили не через суд, а через жест доброй воли, — сигнал: репутационные издержки «вечного конфликта» стали выше выигрыша. И это хороший знак для индустрии.
А была ли это кража?
Юридически — нарушение условий использования сэмпла, по крайней мере так его квалифицировали суды 90‑х. Творчески — Bitter Sweet Symphony не существовала бы без The Verve: мелодия, текст, форма, исполнение — всё это оригинал. В музыке часто сосуществуют две правды — юридическая и художественная. В 2019‑м они наконец совпали.
Что могло бы пойти иначе (и чему учит эта история продюсеров и артистов)
• Никогда не ограничивайтесь устными договорённостями о «коротком фрагменте». Фиксируйте секунды, число повторов, позицию в треке, ключ и тональность, характер обработки.
• Бюджетируйте «очищение» прав до релиза. Успех дороже любой лицензии: лучше доплатить заранее, чем отдать всё потом.
• Рассматривайте альтернативы: воссоздание (replay) оркестровки с нуля часто дешевле и юридически безопаснее, чем использование оригинальной фонограммы — если речь не о цитировании самой записи.
Послевкусие: почему финал важен не только для The Verve
Возвращение авторства — это признание культурной роли песни как оригинального высказывания поколения. Для слушателей Bitter Sweet Symphony всегда была «их» песней, песней Эшкрофта и The Verve. Теперь это закреплено и юридически. А для индустрии — это ориентир: да, право на защиту каталога важно. Но ещё важнее — не душить творческую справедливость там, где она очевидна.
Что вы думаете об этой истории? Было ли справедливо, что все решили
через 22 года? Поделитесь своим мнением в комментариях — нам интересно
услышать вашу точку зрения!
Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Все Звёзды» — там вас ждут эксклюзивы, музыка, общение и море вдохновения!