Песня «Последний герой» была написана Цоем в 1982–1983 годах и впервые выпущена в составе альбома «Начальник Камчатки» в 1984 году.
В то время Цой ещё только искал свой настоящий стиль и манеру исполнения.
Музыкально песня многократно трансформировалась — она звучит по-разному в каждом из трёх альбомов: «Начальник Камчатки», «Ночь» и «Последний герой».
Но суть её не менялась. Ироничная, мрачная и тонко написанная композиция рассказывала о человеке, которому некуда идти. Он вроде бы — герой, но всё вокруг лишено смысла.
Сам Цой не раз подчёркивал: он не имел в виду себя.
«Это просто независимый человек. Или который хочет быть таким. Или ему кажется. Но это не я. Я не герой», — говорил он в интервью в Алма-Ате в 1989 году.
Но публика всё равно срослась с этим образом. Для многих «последний герой» стал синонимом самого Виктора — немного отстранённого, ночного, всегда в стороне от официоза.
Его образ на сцене и в жизни — молчаливый, с гитарой, с сигаретой — идеально вписывался в атмосферу песни. Это и сыграло роль в возникновении «ярлыка», который к нему приклеился.
Однако сам текст вовсе не о подвигах. Это песня об усталости. Об одиночестве. О бессмысленности будней. Об ощущении, что ты один в мире, где больше нет ни причин, ни врагов, ни веры. И только ночь, кухня, странный вкус воды и тишина.
«Ты мог быть героем, но не было повода быть.
Ты мог бы предать, но некого было предать...»
Цой писал такие строчки не из головы — они были слишком личными, чтобы быть литературной игрой.
В 1986 году «Последний герой» получает новое звучание в альбоме «Ночь». Цой стремился к большей динамике и энергетике, объясняя:
«Хотя этот номер и записан на „Камчатке“ с „модным“ ныне звуком, он всё же не показывает энергетических возможностей этой песни».
Запись для «Ночи» стала, по мнению многих фанатов, наиболее ярким воплощением идеи — разогнанной, напряжённой, почти панической. Но это ещё не финал.
В 1989 году группа выпускает одноимённый сборник «Последний герой» для зарубежного проката, куда песня снова входит, на этот раз в медленной и сосредоточенной версии.
Версия эта возвращала песне первоначальную интонацию — не борьбу, а безысходность.
Тем временем само название песни стало использоваться в журналистике как метафора самого Цоя. Так началась мифологизация.
И в глазах публики он превратился в мистическую фигуру. И чем ближе было к трагическому августу 1990-го, тем сильнее звучал этот образ.
Он стал символом времени — без его согласия.
Георгий Гурьянов, барабанщик «Кино», позже скажет:
«Это ирония, но та, из которой выросло целое направление. В ней — вся героика группы»!
Но ведь самой героики там почти нет. Там есть отстранённый, грустный голос человека, который не находит себе места.
Герой, которого никто не ждал. Который идёт не потому, что зовут, а потому что больше некуда.
Вот почему «Последний герой» — это вовсе не воин. Это человек, который среди ночи смотрит в потолок и не знает, зачем вставать утром.
Парадокс песни «Последний герой» в том, что она не о героизме — и в этом её правда.
Это песня о пустоте, которую переживает каждый, кто вырос в городе, где не осталось ни веры, ни мечты. Это была песня времени, но она не устарела, потому что тоска — вневременная.
Остался вопрос: почему именно она стала такой знаковой? Возможно, потому что слишком честна?
А возможно, потому что мы так хотим, чтобы кто-то был героем — даже если сам он этого никогда не хотел.
