30 лет назад вышли «Подозрительные лица» — поворотный фильм 1990-х, хитроумный детектив-обманка, не только запустивший карьеру Брайана Сингера, но и вернувший интеллект американскому массовому кино. Как сконструирована эта киноголоволомка, почему она дала старт целой волне криптодетективов, зачем ее стоит пересматривать снова и снова и при чем тут Фассбиндер? Рассказывает Алексей Васильев. При этом — невероятно! — без единого спойлера.
Алексей Васильев
Критик
«Остров сокровищ — здесь, что ни страница, страшные всё лица» — слова песенки из советской экранизации романа Стивенсона могли приходить на ум русским зрителям (мне приходили), когда в середине 1990-х мы наблюдали на экране, как четверо мужиков, чьи рожи успели примелькаться, оскаливаясь из самых слабоосвещенных закоулков англоязычного кинематографа, закапывали руками труп пятого в ночном гроте.
«Подозрительные лица» — бандитская лента с бюджетом в 5,5 млн долларов, который бывшие школьные приятели Брайан Сингер и Кристофер Маккуорри смогли поднять после победы их дебютного «Публичного доступа» на фестивале «Сандэнс», — были сделаны по тому же кастинг-рецепту, что и «Бешеные псы». Как и Тарантино, Сингер и Маккуорри собрали звездный коллектив из тех, кто был оттеснен на обочину кино, — характерных актеров, звезд фильмов категории Б и тех, кто считался звездами в европейском артхаусе. Из подозрительных лиц Голливуда.
Пролог на грузовом корабле в ночном порту, где один раненый мужик поджег пролитый бензин, а другой потушил, нассав на него, и завязка в полицейском участке, где на опознании пятерым бандитам предложено прочесть с листа текст «Hand me the keys, you fucking cocksucker», предвещали как раз танцы с бубнами по дорожке, проторенной Тарантино.
Пятеро артистов, равно второсортных, но каждый на свой манер (Стивен Болдуин из боевиков-«бэшек», Кевин Спейси со вторых ролей в приличных фильмах, Кевин Поллак — клоун, Бенисио дель Торо — статист с модельным прошлым, Гэбриел Бирн — Байрон, но из «Готики» Кена Рассела, который и по английским меркам не режиссер, а конфуз), угорают, ознакомившись с текстом, и куражатся друг перед другом. Один ржет, другой несет отсебятину, третий декламирует как в шекспировском театре, четвертый тупо пускает газы. Что любопытно, это творилось и на съемках: сцену так и не удалось снять, как было задумано, ее собрали из нескольких разных дублей, в каждом из которых тот или иной пацан выдал свой зе бест.
Постер с пятью рожами на опознании — первое, что придумали для своего второго фильма опьяненные успехом на «Сандэнсе» авторы. Наутро на пресс-конференции на вопрос, о чем будет их следующий фильм, Маккуорри так и ответил: «О пятерых бандитах, познакомившихся на опознании в участке». Отступать было некуда — слово пацана надо держать.
Атласная спецовка
Вернемся к сцене в гроте. Четверо закапывают руками труп, в то время как по гроту ритмично скользит луч маяка. Зев грота, распахнутый в ночное море, почти круглый. Через наплыв при монтаже эпизодов он превращается в ободок кофейной чашки, вокруг которого совершает объезд камера. Страшная морская сказка силой кинорифмы становится десертом под кофе для агента ФБР (Чазз Палминтери), которым его потчует единственный выживший из великолепной пятерки — полупарализованный Болтун (Кевин Спейси).
Оставим Болтуна болтать — оценим качество выделки. Здесь источником вдохновения служит уже не взрывной, как комикс, молодой Тарантино. Визуальная рифма «зев грота — ободок кофейной чашки», созданная через наплыв и кольцеобразную панораму, позаимствована в совсем иных пределах, из вышедшей за полгода до начала съемок «Подозрительных лиц» ленты Педро Альмодовара «Кика» (1993), где таким же образом рифмовались взошедшая над городом луна и барабан стиральной машины, отмывавшей кровь с белья изнасилованной Кики. В то время как в сценарии Маккуорри сведены вместе все мотивы, ассоциирующиеся с понятием пацанского кино (кроме разве что спортивного), и все приличествующие ему слова и выражения, киноткань сделана из совершенно иных материалов — тех, что ассоциируются с извращенным киноэстетством. Если продолжить текстильную ассоциацию, «Подозрительные лица» — это шелковый спорткостюм, атласная спецовка. Сингер даже нашел в лице Джона Оттмена уникального специалиста — одновременно композитора и монтажера, способного таким образом единолично укладывать свои монтажные стыки с собственным же музыкальным ритмом.
Фильмы о сколоченных наспех бандах снимали всегда. Часто они имели успех. Не ладящие с законом мужики затевали ограбление («Одиннадцать друзей Оушена», 1961) или высаживались десантом и брали штурмом неприступный замок («Грязная дюжина», 1967). Здесь они делают и то и другое, но с той разницей, что в роли замка выступает пришвартованный в ночном порту сухогруз. Матросня и пираты — еще одни любимцы мальчишеских утренников 1950-х. Однако Сингер снимает фильм о пришвартованном корабле. И такие фильмы тоже были. Однако они, как и корабли в них, никогда не уходили в дальнее плавание по тысячам экранов, оставаясь сокровищем фильмотек.
Пришвартованный под луной, глядящей сквозь разрыв в бутафорских тучах, с единственным красным цветом, нарушающим серый стальной монохром обшивки, поскрипывающий и покачивающий керосиновыми лампами, корабль Сингера больше всего напоминает о «Мстителе» из «Кереля» (1982), последней ленты Фассбиндера, которую тот создал перед смертью от передозировки и причудливый мир которой историки кино, дабы не краснеть, охотно списывают на наркотический бред, закрывая кинолетопись опасного немца.
Догадка о том, что Сингер любит «Кереля» и не мог не заимствовать из него, создавая кульминационную сцену «Подозрительных», подтвердилась в 2008-м, когда режиссер выпустил «Операцию „Валькирия“» о неудавшемся покушении полковника вермахта графа фон Штауффенберга на Гитлера. В 1990 году в фильме на тот же сюжет («Заговор против Гитлера») Штауффенберга играл Брэд Дэвис, фассбиндеровский Керель. До этой малоизвестной немецкой ленты, подсказавшей Сингеру его будущего героя, добираются, как правило, только и именно те, кто хочет увидеть Кереля в других ролях.
Эксгумация жанра
«Подозрительные лица» были выдвинуты на «Оскар» в двух номинациях и в обеих победили (сценарий и роль второго плана в исполнении Кевина Спейси). Выбор академиков был встречен единодушными аплодисментами. Лента только в прокате окупила себя 12 раз, позволив авторам запуститься с франшизой «Люди Икс», которая превратит комикс о мутантах со сверхспособностями в ведущий киножанр XXI века.
Но едва ли не основной доход от «Подозрительных лиц» принесли видеокассеты. Свой культовый статус фильм обрел за счет зрителей, смотревших его много раз. Потому что под видом бандитского фильма — жанра, в который в те годы уже вдохнул новую жизнь Тарантино — авторы «Подозрительных лиц» преподнесли зрителям детектив, причем с таким неожиданным и единственно возможным решением, которое делает повторные просмотры, позволяющие подмечать рассыпанные по ходу повествования ключи и ложные улики, едва ли не более интересными, чем в первый раз.
Детектив — жанр, который пал главной жертвой рейганомики с ее ура-патриотизмом, крестовым походом на красных, игнорированием интересов социально ущемленных групп. По сути, в кино он исчез, испустив последний вздох в экранизации настольной детективной игры «Улика» (1985) с ее несколькими концовками. В Америке главным жанром стали подростковые комедии, звездами — качки, австрийский иммигрант Шварценеггер и вчерашний порноактер Сталлоне, неспособные связать два слова и с трудом артикулировавшие даже вне экрана.
Эксгумация детектива, да еще и на современном материале (потому что неонуары об эпохе маккартизма, то есть с фигой в кармане в адрес Рейгана, все же снимали, достигая таких впечатляющих результатов, как «Сердце Ангела») — главная смелость авторов «Подозрительных лиц». Они предположили, что «принцесса не умерла, а просто уснула», зритель не отупел, ему просто не попадался прекрасный принц, который его поцелует. И поцеловали, дали такое развлечение, которое задело и те центры удовольствия, что ассоциируются с мозговой деятельностью, удовольствие от использования логических навыков. Надо еще сказать, что первоклассных детективов, написанных специально для кино, раз-два и обчелся. Обычно экранизируют романы. До Маккуорри подобного полета сценаристы достигли аж в 1973 году в фильме «Последний круиз на яхте „Шейла“». По иронии ими были не профессиональные драматурги, а актер Энтони Перкинс («Психоз») и автор мюзиклов Стивен Сондхайм («Суини Тодд, демон-парикмахер»), сами большие поклонники жанра, написавшие сценарий на спор.
Их главная хитрость
Маккуорри и Сингер взяли бандитов, от которых ждешь ярких выходок, отваги, безбашенности, улетного сквернословия, но никак не хитроумия, и поручили им стать фигурантами еще одной беспрецедентной игры для ума. И этим задали новую моду. Детектив восстал из могилы, но прикидываясь совершенно иным жанром, одним из тех, что были в ходу. Первым примером такой мимикрии стало японское аниме о мутанте со сверхспособностями «Детектив Конан» (1996), обернувшееся самой долгоиграющей мультфраншизой; фильмы о нем по сей день выходят ежегодно, а телесерии — еженедельно. В Америке пионером стал другой мутант — подростковый слэшер «Крик» (1997), на поверку оказавшийся старым добрым детективом и тоже ставший франшизой. Затем подключились психоаналитическая драма («Шестое чувство», 1999) и мистика с привидениями («Другие», 2001). Эти два последних образца были товарами штучными, так как их финалы выворачивали шиворот-навыворот увиденное в фильме зрителем.
У Маккуорри же не просто есть два варианта разгадки. Неверной оказывается собственно загадка, исходные данные, и в этом уникальность его сюжета. Сам трюк с финалом, выворачивающим все наизнанку, и с жанровой мимикрией хитроумен, однако им баловалась не только взятая за образец Агата Кристи, но и киношники — например, в триллере о бессоннице «Ночной дозор» (1973) с Элизабет Тейлор. «Подозрительные лица» же подсунули зрителям полный фуфел, где лишь пара-тройка подтвержденных данных, умело втасованных в небылицу, позволяют придать правдоподобие и принять выдумку с потолка за ключи, улики и доказательства. То есть, когда на последних минутах осуществляется трюк с выворачиванием, мы параллельно осознаем, что выворачивают-то перед нами пустоту, что полтора часа мы пялились, по сути, не на корабль, а на плывущее облако, принявшее его очертание. А теперь корабль разорвался в клочья, что рассеялись по небу, и был таков.
Перед нами тот самый случай «кинокритики посредством создания кинофильма», к которому всегда стремился Годар. Но здесь мне придется прерваться на полуслове, чтобы не испортить интригу будущим зрителям. Возможно, главная хитрость Сингера и Маккуорри заключалась в том, чтобы создать тотальное кинопроизведение, связывающее рецензентов по рукам и ногам и самим своим устройством защищающее себя от того самого злостного вида пиратства, что может осуществляться посредством сарафанного радио с его величайшим грехом — интерпретациями.